– Потец? – растерянно переспросил президент.
Инга кивнула. Она с наслаждением рассматривала озадаченное лицо президента. Круглое, с натянутой кожей. Обелёсенные глаза. Глава государства прочистил горло, стрельнул глазами куда-то вглубь зала и что-то забормотал, стараясь свести всё к шутке.
– Господин президент... – торжествующе повторила Инга.
Тот, глядя на Ингу холодными немигающими глазами, произнёс:
– Потец – это холодный пот, выступающий на лбу умершего. Это – роса смерти. Вот что такое потец.</p>
<p>
XI</p>
<p>
Иван Савич глядел в окно троллейбуса. Заснеженную дорогу неспешно переходила вереница пожилых женщин. Их было до странного много, и Иван Савич перевёл взгляд на дворец культуры, мимо античных колонн которого шаркали старухи. Водитель попридержал двери, и пенсионерки, по привычке выстроившись в очередь, стали заполнять салон. Длилось это долго, и Иван Савич порадовался тому, что вышел заранее.
Наконец, троллейбус тронулся, и рассевшиеся пассажирки разом заговорили. Они возвращались с бесплатного концерта, приуроченного к восьмому марта. Играли классическую музыку, выступали местные коллективы.
– Прямо мурашки по коже, – повторяла одна интеллигентная женщина, – особенно Штраус.
Иван Савич классическую музыку любил. Беззаботно напевая, он взглянул на часы. Времени было в достатке. На вокзал он успевал.
Бабушки были разными: вполне бодрые, совсем старые, свежеиспечённые, с костылями и даже одна с ходунками, грузная и тяжёлая, которой Иван Савич с трудом помог забраться в салон. Немногочисленная молодёжь перешучивалась, но Иван Савич оставался серьёзен. На следующей остановке он осторожно спустил двух старушек.
– Спасибо, сынок!
Троллейбус чуть постоял, ожидая, когда бабушки отцепятся от поручня и покатил дальше.
На каждой остановке выходило несколько пенсионерок. Делали они это кое-как, кряхтя и переваливаясь, так, что в дверях образовывался затор, и входившие устало вздыхали в ещё зимние воротники.
Время начинало поджимать.
Иван Савич с тоской оглядел салон. Бабушек было много. Их хватило бы на весь маршрут. Особенно Ивана Савича тревожила та бабушка с ходунками. Высадить её было бы целым приключением.
– А Бетховен какой лакомка! – не унималась интеллигентная женщина.
Иван Савич скрипнул зубами. Он с раздражением смотрел как перед самой остановкой бабушки вскакивали, торопились, но всё равно не успевали к дверям и долго спускались вниз, отставив бесполезную клюку. И хотя это занимало лишние полминуты, остановок было много, и вскоре они сложились в реальное опоздание.
Иван Савич сам хотел выскочить, но побоялся, что не придёт нужный номер. Оставалось лишь злиться. Он бы ещё понял, если бы подлость устроили светофоры, снег расквасил дорогу, а троллейбус – автомобиль, но еле передвигающиеся бабки – это было что-то из ряда вон, совсем уж глупая насмешка судьбы.
– А Шопен? Знаете ли вы Шопена?
Иван Савич нервно рассмеялся. Троллейбус придёт тика в тику, а ещё нужно минут десять, чтоб добежать до вагона... Нет, он уже опоздал. Опоздал бесповоротно. И когда Иван Савич понял это, то обрёл полное спокойствие. Он ещё сделает из случившегося анекдот и будет часто его рассказывать. В самом деле – бывает же такое... Салон почти опустел. Троллейбус сразу пошёл быстрее. Видимо, водитель тоже выбился из графика. А что, ещё есть надежда! Если выскочить и побежать, можно успеть на поезд.
С нарастающей уверенностью Иван Савич подошёл к дверям. За ними показались зелёные стены вокзала. Готовясь к рывку, Иван Савич крепче перехватил сумку.
– Мужчина, вы мне не поможете? – раздалось сзади.
Иван Савич медленно повернулся.
Занимая сразу два сидения, на него смотрела грузная бабушка.
Ходунки в её руках задорно брякнули о пол.</p>
<p>
XII</p>
<p>
Виталик закончил писать диктант и ожидал дополнительных вопросов. Учительница, пожилая и строгая, любила озадачить третьеклассников чем-то неожиданным. На сей раз она попросила составить предложение со словосочетанием 'свежий воздух'.
Недолго думая, Виталик прилежно вывел: 'Я вышел подышать свежим воздухом'.
На следующий день учительница устроила разнос: почти все в классе 'вышли подышать свежим воздухом'. Лишь кто-то один додумался пустить его через окно, да девочка, сидящая позади Виталика, составила сложноподчинённое предложение. Это его сильно расстроило. Мальчик с тихой завистью взял простую зелёную тетрадь и прочитал про мороз, избу и зимнюю свежесть.
Виталик надулся. Он любит читать и даже иногда придумывал смешные истории. Он не хотел быть как все, но почему-то встал в их ряды. Это было обидно. Соседка подмигнула Виталику и отобрала тетрадку. Он пихнул ей пенал, за что получил по спине, и после окрика учительницы урок продолжился.
С годами Виталик всё чаще вспоминал эту историю.
Почему класс написал так одинаково? Класс считался сильным, да и задание было вполне простым. Никто не требовал от третьеклашек верного ответа, но то, что одинаковый ответ был дан почти всеми, как раз и делало его неверным и даже ошибочным. Будто сработал какой-то скрытый механизм, невидимая власть схожести. Над третьеклассниками ничего не довлело, они были почти чисты, но уже тогда, в этом неполном возрасте, они были одинаковы и несвободны. И только одна девочка с зелёной тетрадью смогла вырваться, оставив Виталика дышать свежим воздухом.
Уже позже, когда всё появилось, а Виталик вырос и устроился на работу, он нашёл профиль той девочки в Сети. Виталику было интересно вспомнить людей, с которыми давно не общался, но написать им он так и не решился – у тех уже были машины, семьи, поездки. С такими не обсудишь как запрудил школьный фонтанчик.
