Литмир - Электронная Библиотека

Вдвоем и с компанией они исходили все окрестности Владивостока, забирались довольно далеко и везде ловили дичь. Дедок не интересовался ими вообще. Он совсем забыл о просьбе Нестерова, хотя Сергей не просто его попросил, он дал ему деньги, чтобы Дедок присматривал за ребятами, и хотя бы иногда доставал им что-нибудь покушать. Однако Дедок все позабыл. Может быть, деньги у него еще лежат – вероятно, уже не вся сумма.

Во всяком случае Полкан и Балтик на Дедка не рассчитывают. Им его забота не нужна. Они сами могут себя обеспечивать – не то, что домашние псы. Этих кормят, моют, обнимают, расчесывают; постоянно выводят гулять и общаются как с ребеночками. Говорят, домашних любят. Балтику кажется, что такая любовь ничему не учит, только балует впустую.

Он вдруг вспомнил о школе, где показывают буквы. Это было уже в конце июня; Полкан позвал всех пойти учиться. Вся компания пришла к школе, но кругом уже не было детей с учителями, и все окна оказались заперты. Впрочем, буквы они уже знают, их только нельзя написать. Маша предложила погулять по городу, чтобы еще раз все вспомнить. Ребята из компании тоже хотят научиться.

Возле порта было свободно, но мало вывесок и букв мало. Тогда пошли на Светлановскую улицу. Там компанию стали разгонять люди.

– Безобразие! Не дают посмотреть с товарищами! Мы ведь не хулиганим. – Полкан заметил домашних псов. Те сидят на привязи у входа.

Полкан сразу же стал дразниться.

– Ой! Товарищи! Смотрите! Свекла расцвела! Обросла бородой и сидит на веревочке! Дядя ходит на веревочке, без нее он потеряется! Без нее он весь умрет! Ахтырвезвозин! Арбузпром!

Полкан выдумывал слова на ходу. Потом он зашептал Балтику:

– Вот он… тот тип старый! Надаем ему.

– Противно. Он сам откинется.

– Когда?

– Когда совсем съедет.

Полкан опять начинает кричать:

– Ой, ребята, завиток! Крючок! А вон пепельница!

Он заранее с Балтиком придумывал прозвища для известных собак – так, чтобы получилось и смешно, и хлестко. Однако некоторые псы могут парировать его фразы. Иногда они сами приходят и общаются с компанией. Один – высокий, с гладкой шерстью и очень узким хвостом – способен говорить на самые разные темы. Его речь развернута и часто наполнена афоризмами. Парни с комбината слушают его, разинув рты. Девочки тоже очень внимательно следят за его рассказом. Им многое непонятно, но они не хотят переспрашивать.

Опять он пришел. С серьезным видом этот, довольно красивый пес, рассказывает о подвигах Геракла.

– Кто это? – с недоумением произнес Полкан. Они с Балтиком только-только пришли и не слышали начала.

– … а Геракл вскинул плечами, и небосвод зашатало, и звезды падали. Но Геракл был спокоен. Он знал (пес смотрит вбок), что Атлант, прежде чем уйти, не оставит случая показать снисходительную благодарность. Атлант на мгновение лишь встал под небо, а Геракл (смотрит вбок), взял, взял…

Балтик и Полкан подошли к компании.

Пес воскликнул.

– К нам гости. Здравствуйте, Камчатка!

– Здорово, Консерватория! – грубовато ответил Полкан. – Сказки рассказываете?

– Не сказки – пес снисходительно взглянул на братьев, – а мифы Древней Греции. Ах, да вы ведь не знаете, где она находится.

– Знаем! – сказал Полкан.

– И где?

Полкан смотрит на Балтика. Тот подумал две секунды.

– Где раньше была, там и теперь находится. Греция это же страна. Страны не могут перемещаться.

– Но у них могут измениться границы – пес повернулся и прошел почти спиной ко всем. Его черная гладкая шерсть блестит на свету. Вероятно, ему часто дают яйца на завтрак.

– Вы согласны?

Балтик немного изогнул рот, и не стал ничего говорить.

– Видите, вы не знаете.

– А как будто вы – знаете все?! – спросил Полкан.

Пес застыл в гордой позе.

– Спросите меня о чем-нибудь.

– Когда основан Владивосток! – крикнула Маша. Недавно она слушала лекцию об этом.

Пес назвал точную дату, а также первого генерал-губернатора.

– Да!

– А где было то-то и то-то, из Гражданской войны… – заспрашивали парни.

И на эти вопросы он легко ответил. А о чем еще спрашивать, ребята не знают.

Полкан легонько заворчал – он не знал, когда был основан Владивосток, не знал многого, о чем рассказывал пес, эрудированный друг музыканта из консерватории. Именно поэтому Полкан звал его «консерватория». Он хотел задать какой-нибудь каверзный вопрос, где есть не только игра слов, а еще что-нибудь. Он шепчет Балтику:

– Балт, ну хоть ты, ты же самый умный – придумай, что спросить!

Балтик вдруг произнес:

– Не подскажете, что такое притрунар?

– Что?

– Притрунар. – Черный открыл было рот, но сразу же закрыл и принялся думать. Через минуту он произнес:

– Такого слова нет на свете.

– А вот и есть! Притрунар – это Привет Трудовому Народу.

Пес был озадачен.

– Акроним…

– Сами вы – куда-то клоним. Передай своему хозяину, и «кассе» своей («кассой» называют собаку счетовода), что они не катят и не соображают. Про притрунар не знают! А это – очень важно! – сказав так, Полкан был крайне доволен.

Он сам впервые услышал про притрунар, но слово ему сразу понравилось. Ведь они так хотели вместе с Балтиком придумать новое, красивое слово!

– Зато вы точно не знаете, что такое листерия и эхинококк! – заявил пес.

– Очень надо знать! Мы – на охоту сейчас идем! В район за ручьем Крапивным, где рогозы рядом цветут.

– Там же болото! – сказали девочки.

– А мы не боимся! – ответил Полкан, подмигнул Балтику, и они помчались. Надо сказать, они не собирались идти к болоту. Подбежав к чаще, они стали обсуждать.

– Балтфлот, ты видел, как он выпендривается? Перед девочками. Все он, видите ли, знает… а девчонки слушают, открыв рот. А это правда, что он говорил про Владивосток, про войну?

Балтик не мог этого определить точно. Он сказал:

– У него удобная позиция. Концертный пес может говорить все – с умным видом, и поэтому все верят. А он это все может просто выдумывать.

– Конечно, может!

– Признаться, я не понимаю. К товарищам он относится с явным пренебрежением. А они… он им как будто нравится.

– Девчонки любят таких. Нет, мы миллион раз были правы, когда давали Обещание. Пусть они его любят!

Пес музыканта действительно очень умен и эрудирован, содержание многих книг он знает почти наизусть (вряд ли умеет читать, но это не нужно, у него прекрасная память). С таким собеседником интересно поговорить. Но Полкан и Балтик делать этого не станут.

Вечером того же дня они общались с девочками.

– Зачем вы его слушаете?

– Но ведь он так интересно рассказывает! А вы поймали кого-нибудь?

– Поймали… да. – ответил Полкан. – Маш, а тебе не кажется, что он – пижон.

Маша подумала.

– Нет. Он просто очень воспитанный. А что?

Полкан задергал хвостом и не стал ничего говорить.

Он и Балтик решили, что девочек понять невозможно. Впрочем, они никогда с ними не ссорились, и почти не спорили. Лишь один раз серьезно поспорили. На открытой эстраде проходил вечер поэзии, и ребята из компании (преимущественно, девочки) пригласили Балтика с Полканом послушать. Прячась за кустами, в высокой траве, они издалека слышали о чем говорят люди. Вначале была лекция. Потом вышел высокий дяденька, но читать не стал, а объявил «нового поэта». Тот был маленький, взлохмаченный, и рыжий. Не только волосы и лицо, но и куртка, и даже штаны у него были рыже-бежевых оттенков. Поэт стал декламировать.

– Ага-а! Ага-а! Стога! Ха-а! – разносится эхо.

Фамилия поэта – Фурорченко. Вероятно, по-настоящему его зовут не Фурорченко, а Федорченко, или еще как-то, но Балтику послышалось именно «Фурорченко». Поэт сначала читал стоя, а потом стал подскакивать и резко махать руками. Словно желая взлететь, он поднимал невидимые волны, и рубил их – словами:

– Мы же! Вы же! Ниже! Не станем! Только вперед, только вперед!

Его стиль напоминал чем-то Маяковского. Но у Маяковского есть смысл, а тут Балтик никак не мог понять, о чем говорит поэт. Он чувствовал размерность стиха, его ритмику и зов эмоций, но не находил связи между отдельными словами. Фурорченко сиял и падал (на словах), он грохотал, и ему – довольно часто хлопали. Даже до окончания стиха.

21
{"b":"735328","o":1}