Требуется каждая унция силы воли, чтобы держаться на расстоянии.
— Не надо.
Резкость в его голосе отвлекает меня от мыслей.
Я украдкой смотрю на него. Мрачное выражение его красивого лица застает меня врасплох.
— Не надо чего?
Я искренне сбита с толку.
— Не отстраняйся от меня.
— Я не отстраняюсь.
— Я называю это бредом. Ты снова становишься Холодным Сердце для меня.
— Тебе не кажется, что ты этого заслуживаешь? — я свирепо смотрю на него.
— Единственное, чего я заслуживаю, это тебя.
— Новости, Эйден. Ты едва дал мне повод быть с тобой теплой и уютной. Теперь, когда моя голова занята игрой, трудно видеть тебя в позитивном свете.
— Да?
Нет. Это ложь. Неважно, насколько логично было бы держаться от него подальше, я знаю, что в глубине души, в темных уголках души, быть с Эйденом это единственное, что делает меня цельной.
Он дополняет меня.
И не в Диснеевском стиле. Его тьма говорит со мной на уровнях, которые пугают до чертиков.
Так что, да, возможно, я разыгрываю свою последнюю карту побега. Что? Девушка должна заботиться о себе сама.
— Ты сказал, что отвезешь меня домой позже. — я задираю юбку. — Уже поздно.
— К черту это.
Он берет мои руки в свои. По спине пробегает электрический разряд.
Нет, нет, нет.
Ему нужно перестать прикасаться ко мне, если что-то из этого сработает.
Прежде чем я успеваю убрать руку, он кладет мою ладонь себе на грудь. Мои глаза расширяются от его бешеного сердцебиения. Я всегда забываю, как часто может биться сердце Эйдена.
Как гроза.
Смертоносная, но в то же время живая.
Такая, такая живая.
— Ты в долгу передо мной из прошлого, Эльза.
Иной вид трепета змеится в сердце. Он болезненный и разрушительный. Я смотрю на свои колени.
— Э-это была моя мать, а не я.
— Она мертва. Ты жива. — он наклоняет голову. — Я беру то, что могу.
— Это удар ниже пояса, придурок, — бормочу я себе под нос.
Он знает, как я чувствую себя виноватой в поступках мамы, но, как первоклассный социопат, он использует это против меня.
Эйден приподнимает плечо.
— Я сделаю все, что смогу, чтобы добраться до тебя. У меня нет границ, когда дело касается тебя, Эльза.
— Эйден...
— Шрам на моей лодыжке образовался от того, что она приковала меня металлическими наручниками к тяжелым цепям. Шрамы на моей спине образовались от того, что она била меня хлыстом снова и снова, пока я не потерял сознание. Не думаю, что она остановилась бы, даже когда я безжизненно лежал на полу.
— Эйден. Остановись.
Он не делает этого. Он вонзает осколок все сильнее и глубже в мою кожу с каждым словом, слетающим с его губ.
— Она не давала мне есть и пить. Мне приходилось ходить в туалет там, где я спал. Она обращалась со мной хуже, чем с собакой, и самое смешное было то, что она никогда по-настоящему не видела меня. Она видела кого-то другого, смотря на меня. Когда я наконец вернулся домой, единственный человек, который мог бы все улучшить, тоже исчез.
Слезы текут по моим щекам к тому времени, как он заканчивает. Губы дрожат, а челюсть болит от необходимости сдерживать рыдания.
Эйден говорит так небрежно, что это пугает больше, чем если бы он говорил с эмоциями. Теперь я понимаю, почему он не питает высоких чувств. Они были устранены из него давным-давно.
Их избивали, морили голодом и сжигали в огне.
— Ты знаешь, каково это, когда тебя бьют кнутом до тех пор, пока не рвётся кожа? Пока капли крови не упадет на пол? — его челюсть сжимается, совсем чуть-чуть, прежде чем все возвращается в норму. — Это было чертовски больно, особенно для восьмилетнего ребенка, который не знал настоящей боли.
Слово «стоп» вертится у меня на языке, но я проглатываю его.
Эйден пережил эти ужасы, и самое меньшее, что я могу сделать, это выслушать. Даже если он использует мой фактор вины против меня.
Еще более трагично, что он использует свою боль, чтобы удержать меня рядом с собой. Я бы чувствовала себя особенной, если бы моя грудь медленно не превращалась в окровавленное месиво.
— Тебе больно это слышать? — он вытирает слезу под моим глазом подушечкой большого пальца. — Я могу остановиться, если хочешь.
— Ты не должен, — слова выходят сдавленными, умирающими, странными.
— Я остановлюсь, если ты поцелуешь меня и сделаешь это лучше.
Меня пронизывает дрожь. Он сделал все это только для того, чтобы я его поцеловала?
Нет. Эйден может быть бесстрастным монстром, но я знаю, что смерть Алисии повлияла на него больше, чем что-либо еще.
Это была последняя капля, изменившая его навсегда.
— Нет? — он приподнимает плечо. — Стоило попробовать.
Я хватаю его за щеки и прижимаюсь губами к его губам. Эйден на мгновение ошеломлен, но я не останавливаюсь. Я покусываю его нижнюю губу, как сумасшедшая.
Я хочу поцеловать его и сделать лучше.
Нет. Я хочу поцеловать его и заставить все это исчезнуть к чертовой матери.
Эта тень, преследовавшая нашу жизнь в течение десяти лет, должна, блядь, исчезнуть.
Эйден открывается с рычанием. Его поцелуй грубее, чем в любой другой раз, который я помню. Он заявляет на меня права, поглощая целиком.
Интенсивность его страсти воспламеняется, и мы сгораем в совершенно несовершенной гармонии.
На мгновение в этом ужасном мире остаются только он и я. В мире, который превратил его в монстра и отнял у меня мою жизнь.
На мгновение он становится самым важным человеком в мире. Я хочу запечатлеть себя под его кожей, чтобы ничто больше не могло нас разлучить.
Я хочу быть с ним единым целым.
Мысль о том, чтобы жить отдельно, разрушает меня, как ничто другое. Эта мысль пытка, будто тебя держат под водой.
Я тонула и наконец-то выныриваю, чтобы глотнуть воздуха.
Мы отстраняемся, переводя дыхание, но Эйден не позволяет мне покинуть его орбиту. Словно я центр указанной орбиты.
Он прижимается своим лбом к моему. Кончики его пальцев гладят мою щеку, изгиб губ, впадинку на шее, линию ключицы.
Его прикосновения повсюду. Будто он заново учит меня и получает от этого удовольствие.
Наше прерывистое дыхание наполняет воздух, как две отчаявшиеся души, сталкивающиеся только для того, чтобы найти убежище друг в друге.
Все становится обостренным. Скрип кожи под нами. Запах сосен снаружи. Тихий свист ветра.
И Эйден.
Я так потерялась в его мужской красоте и взъерошенных волосах. В его коже, прижатой к моей, и в металлическом взгляде.
Во всем нем.
Он говорит против моей кожи.
— Не было дня, чтобы я не думал о тебе. Каждый раз, когда мне удается заснуть, я вижу тебя во сне. Ты была моей навязчивой идеей с детства, но сейчас все намного хуже, черт возьми. Не знаю, как мне удалось провести восемь лет без тебя в жизни, когда теперь я задыхаюсь, если не вижу тебя часами.
Мои глаза наполняются слезами.
— Эйден...
— Выбери меня, Эльза. Выбери нас.
Больше всего на свете я хочу этого. Я так сильно хочу быть с ним, что это гложет меня изнутри.
Это сводит с ума.
Это разрывает сердечные струны.
Его рука скользит от моего лица к горлу. Он сжимает его пальцами. Его лоб отрывается от моего, и тучи в его глазах темнеют.
