Я никогда не была соней. Ночами чаще всего засыпала лишь на пару часов, но теперь, когда рядом была Флора, мне совсем расхотелось закрывать глаза. Вот так бы смотрела на нее и смотрела.

Колыбель я отнесла в спальню, но большую часть ночи провела на кровати, держа малышку на руках. Всей кожей впитывала ее тепло. Пыталась запомнить звук ее дыхания, ритм, в котором поднималась и опадала маленькая грудка. Изучала ровные линии на ее ладошках, форму на удивление острых ноготков. Мне очень хотелось нарисовать ее профиль, но жаль было выпускать девочку из рук, чтобы достать альбом.

Впервые в жизни я без всяких сомнений могла сказать, что любовь с первого взгляда существует.

Несмотря на наши опасения, Флора и не думала буянить ночью. Она спала крепко и только раз, в час ночи, затребовала бутылочку со смесью. Покормив ее, я поменяла ей подгузник, и она тут же снова уснула.

Время близилось к четырем утра. Я знала, что мне нужно поспать. Но стоило мне закрыть глаза, как Флора издала жалобный писк.

– Ну-ну, – мягко сказала я, бережно придерживая ее головку рукой. – Зачем же так шуметь?

Услышав мой голос, она поначалу притихла, но вскоре принялась извиваться у меня в руках и сердито покрикивать.

– Ну хорошо. Иду. – С Флорой на руках я прошла по освещенному луной дому в кухню, быстро приготовила бутылочку, и мы снова поднялись в спальню.

Остановившись на площадке лестницы, я прислушалась, не доносится ли шума из комнаты Перси. Когда я в прошлый раз спускалась за смесью, из-за двери слышался ее приглушенный голос – она разговаривала с кем-то по мобильному. Мне ужасно неприятно было, что она что-то – или кого-то – скрывает от меня, и с каждым днем уважать ее право на личное пространство становилось все труднее.

Вернувшись в комнату, я с Флорой на руках забралась в старое плетеное кресло-качалку. Флора принялась за смесь, причмокивая на удивление громко для такого крохотного существа. В свете луны в ее серых глазках вспыхивали голубые искорки. Очень скоро она начала моргать, словно ей с каждой минутой все труднее было удерживать глаза открытыми. И наконец сдалась, смежила веки, и темные ресницы полукружьями легли на розовые щечки. Когда я забрала бутылочку, чтобы дать ей срыгнуть, она уже почти спала, лежала у меня в руках теплым расслабленным комочком весом в шесть фунтов.

Шесть фунтов весом. Восемнадцать дюймов ростом. Доктор сказал, что ей не больше трех дней от роду. Все это время заботились о ней хорошо, и я была за это очень благодарна ее неизвестной матери.

– Нет-нет, Флора, не засыпай пока. Ты же не хочешь, чтобы у тебя животик заболел?

Она причмокнула губами в ответ, но по ритму ее дыхания стало ясно, что она уже спит. Не желая сдаваться, я встала и начала ходить с ней по комнате. Я тоже была упрямой.

Проходя мимо окна, я заметила какое-то движение на заднем дворе Аллеманов. И поначалу подумала, что это Мо снова бродит ночами. Но нет, это была Марло. Давненько мне не доводилось видеть, как она танцует в свете полной луны. И я задержалась у окна, наблюдая за ее грациозными движениями, представлявшими собой причудливое сочетание балетных па и тай-чи. Не знаю, существовало ли у этого танца, который она исполняла в лунные ночи, официальное название, но лично я называла его лунный танец. Темная кожа ее, казалось, впитывала лунный свет, и когда Марло взмахивала руками, в ночном воздухе за ними тянулся золотистый мерцающий след.

Мягко похлопывая Флору по спинке, я принялась двигаться в такт с Марло. Но вскоре малышка срыгнула, и мне пришлось оторваться от этого завораживающего зрелища. Я неохотно отошла от окна, сменила Флоре подгузник, поцеловала ее в пушистую макушку и положила в колыбельку, стоявшую на расстоянии вытянутой руки от кровати.

Затем я забралась в постель и укрылась одеялом по самую шею. В голове крутились мысли о Марло, Мо и магазине. О Перси и ее тайнах. О старом доме на ферме и о том, как счастлива я была там когда-то, давным-давно.

Минуты бежали, и в конце концов я задремала. В ту ночь мне приснилась золотая ворона с гордыми черными глазами, державшая в клюве сияющую нить.

Следующим утром, к восьми часам уже умытая и одетая, я сидела за чертежным столом на утепленной террасе, где была оборудована моя студия. Взгляд мой то перебегал с лежавших передо мной рисунков, изображавших зверят в балетных пачках, к спавшей в колыбельке Флоре, то останавливался на окне, за которым виден был задний двор.

Когда я сюда переехала, там царила разруха. Предыдущие жильцы двором явно не занимались, и я, засучив рукава, взялась за дело и попыталась превратить его в место, о котором мечтала с детства. Истоптанную глину сменил зеленый газон, на месте сорняков выросли луговые цветы. На ветвях деревьев теперь покачивались расписанные вручную елочные шарики всех существующих в природе оттенков, создавая иллюзию, будто в моем дворе круглый год царит Рождество. Белый заборчик обвивали гирлянды из разноцветных лампочек, а между двух дубов покачивался гамак.

Сквозь распахнутые окна на террасу проникали свежий утренний воздух и яркий солнечный свет. На улице щебетали птицы, и каждый час раздавался звон колокола из расположенной в паре кварталов от дома церкви. Я же прикладывала все силы, чтобы оставаться на месте. Меня снова звал за собой ветер, и мне так отчаянно хотелось отправиться на поиски утраченного, что трудно было усидеть на стуле.

– Позже, – сказала я, вцепившись пальцами ног в деревянную рейку.

Намного позже.

Мне жутко не хотелось показываться сегодня с Флорой на людях, но Марло не так часто обращалась ко мне за помощью. Честно говоря, можно было по пальцам одной руки пересчитать все разы, когда она о чем-то меня просила. Я не могла ее подвести, а это значило, что через час с небольшим нам с Флорой предстояло отправиться в книжный, познакомиться с новым владельцем и объяснить ему, как проходит ежедневный ритуал открытия магазина. Марло обещала подойти позже, когда сводит Мо к доктору.

Теперь, когда у меня появилась Флора, я уже не так сильно расстраивалась из-за новостей о «Кроличьей норе», и все же от одной мысли, что хозяйничать в магазине отныне будет посторонний человек, у меня все внутри скручивалось узлом. Постепенно печаль как-то улеглась, и я постаралась найти в случившемся плюсы – ведь у Марло теперь станет больше свободного времени и денег, а это самое главное. И все же от чувства, что я теряю нечто глубоко любимое, никуда было не спрятаться. Без Марло магазин никогда не будет прежним. Она сама говорила, что «Кроличья нора» была ее сбывшейся мечтой, в этот магазин она вложила душу и сердце.

– Даже не верится, что Марло продала магазин, – словно прочитав мои мысли, сказала в кухне Перси. Голосу ее аккомпанировал звон посуды. – Точнее, не верится, что никто до последнего ни о чем не догадывался. В этом городе трудно сохранить что-то в тайне.

У меня было на этот счет другое мнение. Перси вот, например, отлично удавалось скрывать, где это она пропадает ночами.

– У нее были на то причины.

– Как и у всех, кому приходится скрытничать, верно?

Но почему Перси решила утаить от меня, что с кем-то встречается? Конечно, бурный роман в восемнадцать лет вряд ли привел бы меня в восторг, но все же я не была ханжой. И понимала, что в жизни бывает всякое. То, что она решила держать эти отношения в тайне, беспокоило меня гораздо больше. Почему она не приводила своего парня домой, не знакомила нас? Может, стыдилась? Но чего? Он что, намного старше? Или женат?

– Говорят, ее видели в городе с каким-то молодым парнем. Но как его зовут и откуда он, никто не знает. Одно можно сказать точно: он не местный.

– Правда? – я рада была отвлечься от мыслей о том, что из-за Перси доверие в нашей семье исчезает.

– Один из наших ветеринаров на днях видел их вместе в банке. Говорит – парень высокий, с каштановыми волосами и ямочками на щеках, – рассказала она, выходя на террасу.