— Аккуратнее! — поморщилась Виктория.

— Квартира её мужу отойдет. Он заявление уже подал. Попросили. По собственному желанию. Дачу вернуть придется, я-то помогу вещички вывезти, но… в ковен мне соваться не с руки. Там слухи ходят… до того, что чуть ли не она виновата, что эта дура с ума сошла. А тетушка не виновата! Она… ошиблась.

Ниночка плюхнула кастрюлю с вареными овощами.

— Оливье?

— Оливье и мимозу. Эвелина печень трески принесла.

— Может, еще «Огонек» сделаем? Морковки наварили, хватит? — Ниночка заглянула в кастрюлю. — Так вот, новую главу пришлют из Москвы, а та со мною точно нянчиться не станет… да и жалобы пойти могут, за аморалку.

Она поморщилась.

— Будто кто-то высокоморальную ведьму видел… главное, не понятно, как оно будет. А вот при госпитале… — Ниночка зажмурилась, явно предвкушая, то ли готовку, то ли что-то иное. — Им вроде бы ставка положена на штатную ведьму. Пока у меня документов нет, но обещали, что проблем не будет, что курсы закончу и выдадут все, как положено. Поэтому пока помощницей и не на полный рабочий. А дальше видно будет. Правда, я никогда не думала, что буду людей лечить.

— Вот уж точно… не приведите Боги к тебе попасть, — Виктория не удержалась.

— Все получится, — улыбнулась Калерия. — Обязательно.

Астра же вздохнула.

Ниночка тоже уедет.

И…

Квартира опустеет. Странно, что еще недавно Астра мечтала о пустоте, о том, чтобы все эти раздражающие ее люди взяли и исчезли. И вот желание сбылось, но она чувствует себя несчастною.

— Иди, — на плечи легла теплая рука, и показалось, само солнце коснулось Астры. — Иди к нему, девочка. Не стоит себя мучить.

Она не мучит.

Она делом занята, между прочим. Яйца вот чистит. И… и как она будет жить в этой квартире? Одна? Ей обещали, но… но она теперь боится! И одиночества, и других людей, которых могут подселить, и не понятно, уживется ли с ними Астра.

А говорить…

Она встала.

Вытерла руки. Хватит прятаться. Им и вправду есть, о чем поговорить.

Браслеты нашлись.

Святослав больше всего боялся, что эти вот браслеты куда-нибудь да пропадут. Мало ли, сочтут важною уликой или потребуют сдать для изучения, или не потребуют, но просто воспользуются его отсутствием и… а они нашлись.

Лежали, где он их и оставил, в столе, завернутые в ту же тряпицу. И казалось, что эту тряпицу даже не разворачивали.

Казалось.

Комнату наверняка обыскали со всем тщанием, как и квартиру, и сам этот дом. Чужое присутствие ощущалось кожей, вызывая зуд и раздражение. И пусть Святослав понимал, для чего проводился обыск, что нужен он был, вот такой, незаметный и тщательный, но понимание не успокаивало.

Он вытащил сверток. Положил на кровать.

Развернул.

— Жениться будете? — деловито поинтересовалась Розочка, выглядывая из-под кровати. Она шмыгнула носом и чихнула.

— Будем. Ты не против?

— Нет. И Машка тоже.

Святослав нисколько не удивился, обнаружив под кроватью и Машку. Та молча кивнула, показывая, что совсем даже не против.

Вот ведь… и сколько они там сидели? А главное, как вошли? Хотя… почему-то подумалось, что для этих двух запертых дверей вовсе не существует. Что до кровати, то под нею слегка пыльно, а еще тихо и можно играть в пещеру. Святославу в детстве, давно, когда он еще думал, что обычный человек, очень даже нравились подобные игры. А потом стало не до них.

— Что у вас там? — он поднял покрывало и хмыкнул, обнаружив, что под кроватью, кроме пыли, нашлось место куклам, одеялу, миске с сушками и куском батона, куклам и многим иным, крайне важным вещам. — Вам там удобно?

— Неа, — Розочка забралась на кровать. — Низковата. А если ее на кирпичи поставить?

Она наморщила лоб, обдумывая чудесную эту идею.

— Неа, — в тон ей ответил Святослав. — А если играть на кровати?

— На кровати не то.

И Машка вновь кивнула: определенно, не то.

Кто бы сказал, почему дети так любят забиваться в какие-нибудь совершенно неподходящие для игр и детей норы?

— Ты тут подумай, ладно? — Розочка сползла с кровати и заглянула под нее, явно раздумывая, что из сокровищ стоит прихватить с собой, а что может погодить немного.

Все равно ведь вернутся.

— Идем, что ли? А то не договорятся еще.

— Договорятся, — Машка задумалась на мгновенье. — Точно договорятся.

Эти слова придали уверенности. Уж если она знает…

…только уверенность испарилась.

Астра…

— Можно? — она стояла на пороге, разглядывая комнату, но не решаясь войти. — Я…

— Нужно, — и Святослав решился. Вдруг понял, что если промедлит именно сейчас, то все разрушится. И то, что было, и то, чего еще не было. За второе почему-то было обиднее.

— Я… не знаю, собственно, зачем… — Астра вошла осторожно, бочком, глядя так, будто видела его в первый раз и потому еще не поняла, как именно к нему относиться. — И есть ли смысл.

— Есть, — Святослав втянул ее в комнату и дверь запер. Не на ключ, но подумалось, что с ключом было бы всяко надежнее. А вдруг сбежать решит?

Не решила.

Стояла, позволяя себя обнимать. И сердце ее стучало быстро-быстро.

— Ты… не передумала? — страшно было отпустить ее.

И все-таки…

…если она передумала. Если поняла, что не нужен диве сомнительного свойства маг, который ко всему прочему остался без службы, да и сама эта служба…

…придется отпустить.

…позволить уйти.

В конце концов, он не имеет права удерживать свою звезду силой. Звезды гаснут в неволе. А ему хотелось, чтобы его Астра горела ярко-ярко. Даже если без него.

— А… ты?

И в глазах ее видится страх.

И…

— Никогда.

Слабая улыбка.

— Я… дива.

— А я менталист. Думаешь, выгодная партия? Представь себе мужа, который всегда знает, о чем ты думаешь… или какое у тебя настроение.

— Разве это плохо?

— А разве хорошо? У меня… были раньше… встречи. И амулеты не всегда спасают, точнее они перестают спасать, когда долго живешь вместе. Не знаю, почему, но… мало приятного понимать, что ты раздражаешь свою женщину. Что с тобой она по привычке больше или из страха остаться одной. Или…

Не совсем то нужно говорить.

Раньше Святослав говорил другое. Не ей. Тем, что были до нее. Говорил, что амулеты совершенно надежны, что пробить их защиту не выйдет, что он нашел самые лучшие и никогда, ни при каких обстоятельствах не полезет в голову, что…

Ему верили.

Поначалу. Искренне даже. Он ведь чувствовал, а потом, постепенно, и вера сходила на нет. А вместо нее появлялась болезненная подозрительность.

— Значит, ты будешь знать, когда меня лучше не трогать. Или трогать. И… — она чуть склонила голову на бок и впервые поглядела без страха. — Я ведь все-таки дива. И, наверное, это хорошо.

— Замечательно.

— Но… я дива!

— Знаю.

— И… и меня все равно не любят.

— Кто не любит?

— Люди.

— А надо, чтобы любили? Вот все-все?

Астра задумалась.

— Я тебя люблю.

— Ты?

— Я. Не веришь?

— Верю, — она ответила тихо-тихо.

— Я люблю. Дети тоже любят. Калерия, Ингвар, остальные… может, это не та любовь, которая на века, но такая вообще редко встречается. Твой Анатолий Львович тоже тебя любит. И в госпитале. Думаешь, не слышу, как о тебе говорят? Или вот пациенты… им ты нужна.

— Необходимость — это еще не любовь.

— Возможно, только любовь сама по себе сложная штука. И опасная. Ею легко пораниться. Поэтому… я пойму, если ты захочешь уйти. Жить одна…

— Нет, — она ответила резко и нахмурилась. — В конце концов, у меня дети. Я не могу жить одна!

Аргумент был весомым.

— Тогда, — Святослав протянул пару браслетов, что так и лежали на столе. — Если дети… детям ведь семья нужна.

— Определенно.

— И… я постараюсь быть хорошим мужем.

— Боюсь, только хорошей жены из меня не выйдет. Но… я тоже постараюсь.

Она приняла клубок этих серебряных нитей, с виду хрупких до того, что и прикасаться-то страшно.