Ниночку потянуло глянуть в это самое зеркало, убеждаясь, что срок, если он и был на самом деле, то вовсе даже не вышел, что… есть у нее время.

– А…

– Хороший зельевар, а ведьма, поверь, не станет плохим, всегда в цене, – тетушка отстранилась. – Да, пройдет пару лет, может, и больше, пока ты репутацию заработаешь, пока клиентурой обзаведешься, пока…

Ниночка моргала часто-часто.

И на тетушку смотрела.

Врет?

Или… нет, не стала бы… ведьма ведьме, конечно, не друг, но и о таком… а матушка… она, говорили, была красива, а потом погасла. Да, кажется, именно так и выразилась старуха, которая папеньке матерью приходилась. И уж она-то врать не стала бы.

Она матушку не любила.

И Ниночку тоже.

– …но если постараешься, то потом… – она выразительно замолчала, позволяя Ниночке самой додумать, а когда та не додумала, добавила. – …справишься и сама, без мужа.

– Совсем без мужа?

– Совсем без мужа нельзя, – сказала тетушка с какой-то непонятною печалью. – Но зато можно выбрать такого…

Она щелкнула пальцами.

– …чтобы не сильно мешался.

– Как ваш? – съязвила Ниночка, только опять не вышло.

– Как мой, – спокойно согласилась тетушка. – Или думаешь, он сам в начальники вышел?

Это было… странно.

Ново.

Необычно. До того необычно, что Ниночка взяла и задумалась. А ведь и вправду… супруг у тетушки отличался нравом столь тихим, застенчивостью необычайною, что просто-таки удивительно было, как он с этакой застенчивостью своею должность получил.

– Ведьм мало осталось, – добавила тетушка. – А тех, кому мы нужны, много… и за помощь люди готовы платить. Отнюдь не одними деньгами, поэтому… поспеши, конечно, но не торопись. Выбери с умом.

Было бы еще из кого выбирать… сперва-то, когда тетушка ее в буфет пристроила, Ниночка обрадовалась несказанно. Работа легкая.

Чистая.

И люди вокруг не то, чтобы добрые, но умные, интеллигентные, с перспективою. Так ей казалось. Это уже после, осмотревшись, Ниночка осознала страшное: все более-менее перспективные особи давно уже разобраны, а развод… развод – дело неблагодарное.

– Пойдешь учиться, – тетушка поняла ее сомнения. – Новое место, новые люди. О прошлом помалкивай да смотри в оба глаза. Никогда не знаешь, где найдешь то, что надобно…

Ниночка кивнула.

И вздохнула.

О Василии Васильевиче с уютной его лысиной и пакетами, которые он словно бы невзначай забывал у буфета, оказывая тем самым Ниночке знаки внимание, истолковать которые превратно было просто невозможно, придется забыть.

Или…

Напоследок…

Учеба еще когда начнется, да и вообще… ей во время этой самой учебы жить на что-то надо.

Тетушка погрозила пальцем.

– Не дури, – сказала она. И Ниночка насупилась. – Я понимаю, что в тебе кровь играет, но впервые головой подумай.

– А если… не получится?

– Что не получится?

– Мужа найти.

– Получится, – тетушка отмахнулась от Ниночкиных сомнений. – Поверь, дорогая, незамужних ведьм в нашем роду еще не было. Как и тех, кто животом маялся. Это ж надо было додуматься, ведьму травить…

– Я не травила.

– Вот потому и прощаю, – тетушка ущипнула Ниночку за щеку и сказала уже серьезно. – Ты все, что от моей семьи осталось. Поэтому, девонька, я тебе и помогаю. Но если хочешь и дальше глупостями заниматься, дело твое.

– Когда… – глупостями заниматься Ниночка была бы не против, но… – приступать к учебе?

– Вот умничка, – почти восхитилась тетка. – А вот завтра и пойдешь. Основы-то ты у меня выучила. И не делай большие глаза, будто не знаю, что ты по моим книгам шарилась. Пускай, от того польза одна. Так вот, сперва по вечерам, недельку-другую посовмещаешь. Ничего, поработаешь, ты еще молодая, так что не уработаешься. Потом вовсе в аптеку перейдешь, заодно и практика…

Практики не хотелось.

И в аптеку тем более. Но Ниночка уже понимала, что пойдет, что никуда-то она не денется. Да и… если тетушка права, и все сложится именно так, как она описала, то… может, и неплохо будет?

– Ведешь себя тише воды, ниже травы. От аптеки тебя в комсомол рекомендуют, не вздумай не попасть! А там уже, после практики, заявление в ковен подашь. Сперва на испытательный срок…

Ниночка поморщилась. Это, получается, ей даром работать надо? Но тетушка погрозила пальцем:

– Пройдешь и получишь разрешение на индивидуальную практику. А там уж только от тебя зависит, как оно сложится…

Об этом Ниночка и думала остаток дня, изредка поглядывая в затуманившееся зеркальце – Гришка, небось, в обыкновенном магазине брал, вот чары в стекле и сбоили, все знают, что на хорошие зеркала в очередь записываться надо, но и стоят они столько, что Гришке не потянуть.

А может…

Человечек он тихий, наивный и вправду на тетушкиного супруга чем-то похож. Этою вот, что ли, покорностью судьбе? Готовностью служить, что родине, что матушке? Нет, не будь матушки с сестрицею, Ниночка даже не задумалась бы.

Но они были.

И исчезать не собирались, а тащить Гришеньку в коммуналку… от этой мысли Ниночке даже подурнело.

Она вытянула губы трубочкой, потом растянула щеки пальцами, тренируя дружелюбную улыбку, и сказала себе:

– Мы поспешим, но торопиться не станем…

В конце концов, тетушка в одном права: незамужних ведьм не бывает.

У нового жильца вид был столь лихой и придурковатый, что Виктория сразу поняла: наконец-то ей повезло. По-настоящему. И от осознания этого сердце екнуло, а коленки ослабели. И она не устояла на ногах, подалась вперед, спеша рухнуть в объятья человека, предназначенного ей, Виктории, судьбой. Ибо иначе никак невозможно.

И лучшим доказательством тому стал факт, что упасть ей не позволили.

Подхватили.

Подняли.

И выдохнули на ухо со скрытой страстью:

– Осторожнее.

– Я… простите, – Виктория почувствовала, как краснеет, и сразу расстроилась, ибо с этой вот привычкой своей, краснеть по любому мало-мальски значимому поводу, она боролась давно. Даже уксус пила по чайной ложечке и натощак, как это рекомендовали в одном журнальчике, совершенно несерьезном, конечно, из тех, которыми сестрица баловалась.

– Ничего.

Он смотрел на Викторию сверху вниз.

И вновь же в синих очах виделось ей обещание удивительной и долгой совместной жизни, всенепременно счастливой и полной свершений. Виктория моргнула. И с трудом сдержала желание немедля броситься на шею, заверив, что она на все согласна.

И на лишения.

И на страдания, без которых путь гения невозможен, а человек, стоящий перед нею, был, несомненно, гением. Он выглядел точь-в-точь, как Марчевский. За Марчевского с невероятною поспешностью выскочила Жужа, с которой Виктория посещала вечерние курсы. И не посмотрела, что он старше ее на двадцать лет, а еще рассеян и вовсе странен до невозможности.

– Что ты понимаешь, – сказала ей Жужа тогда. – Он же гений! Его просто досмотреть надо. И помочь немного.

И ведь не ошиблась.

Живет теперь в Москве, в собственной квартире, числится при институте каком-то заведующей лабораторией.

В общем, зависть, конечно, чувство нехорошее, но весьма полезное в плане целеполагания. Над целеполаганием Виктория давно поработала, более того, она и к планам перешла, но вот подходящего материала, чтобы планы эти в жизнь претворить, пока не попадалось.

До сегодняшнего утра.

– Святослав, – представился незнакомец и даже поклонился.

– Виктория, – сказала Виктория, как надеясь, с нужною степенностью. – А вы в гостях?

Сердце опять екнуло, подсказывая, что эта конкретная мужская особь не могла просто взять и завестись на кухне. Явно к кому-то пришел.

К Эвелине?

Или к… нет, Маркова в рейсе и прибудет лишь завтра. Толичка? Он порой приводил приятелей, но… не таких, определенно. Владимира к ним присматривалась на предмет устройства собственной неустроенной женской судьбы.

Или…