========== Пролог ==========

В любом из измерений нет никого мудрее и заботливей кошки, но нет кошки мудрее богини Баст. Тим знал это не понаслышке.

Ему было шестнадцать, когда его отец согласился принести своего первенца в жертву. В стране начался мор животных, а это означало, что пора задобрить богов. В первую очередь — Баст. Тутимаос мало подходил на эту роль, но тем не менее противиться отцу не мог. Фараон тогда казался ему таким старым в свои почти сорок зим, и трон был так близок, и всё же судьба распорядилась иначе.

Его закололи на алтаре в храме богини Баст. Кровь его пролилась в ритуальную чашу, а забальзамированные органы оказались в канопах. Скарабеи съели его мышцы, масла пропитали его кожу, а бинты смотали суставы. Он погрузился в сон, ожидая, когда Тот и Анубис взвесят его грешное и полное гордыни сердце.

Но, проснувшись, он оказался не в мире мёртвых.

Баст оказалась добрейшей из богинь и дала ему второй шанс, выполнив желание несчастной пары археологов — Джека и Джанет Дрейков. Будущая мать неслучившегося фараона Египта плакала каждую ночь с тех пор, как узнала о собственном бесплодии, и однажды её просьбу услышали древние золотые пески, а пески донесли просьбу до Баст.

Джанет и Джек тогда готовились переправить в Америку мумию шестнадцатилетнего мальчика, похороненного с почестями, достойными верховного жреца. Пятнадцать лет назад была найдена гробница Тутанхамона, и с того момента среди учёных началось негласное соревнование; Дрейки, уничтоженные горем бесплодия, погрузились в него с головой.

Три дня и три ночи Джанет приходила по вечерам в подвал их дома, склоняясь над саркофагом и рассматривая сухие бинты, а на четвёртое утро мумия открыла глаза.

========== Чужак ==========

Баст собрала его заново. Тутимаос считался особенной мумией — Дрейки сумели перевезти все канопы с его внутренними органами.

Стоило Джанет покинуть подвал в третий раз, Баст приступила к работе. Тутимаос был освобождён от тряпичных оков, а его внутренности заняли своё место.

Все его мышцы свело в болезненной судороге — органы начинали функционировать впервые за тысячи лет. Он впервые за много веков сделал вдох, наполняя воздухом обновлённые лёгкие, и тут же зашёлся в крике и задрожал.

Боль была невыносимой. Но ещё невыносимее был ужас, паника, которая охватывала его с каждым мгновением всё больше. Он снова остался один.

Стало хуже, когда комнату залило жёлтое сияние. По крайней мере ему казалось, что оно ярче солнца. Его глаза не открывались с самого жертвоприношения, не говоря уже о том, как сильно они отвыкли от света.

Тутимаос зажал глаза руками, снова зайдясь в крике и пытаясь уговорить Гора, Ра и Исиду спасти его от этого слепящего солнца, помочь и не бросать к грешникам без суда.

Он причитал, пока кто-то не схватил его за плечи и не заставил сесть. По коже пробежал холодок — он почти забыл это чувство. В его родной стране так редко бывали холодные дни, да и лет с тех пор прошло немало, что он осёкся и застыл.

Кто-то обращался к нему, и голос звучал одновременно громко и тихо. Тутимаос не мог разобрать ни слова. Что это? Язык приспешников Сета? Куда он попал?

Его тряхнули за плечи, и Тутимаос мотнул головой и моргнул. Свет всё ещё был слишком ярким, но он смог рассмотреть фигуры мужчины и женщины. У мужчины был резкий голос, у женщины — мягкий.

Когда глаза пообвыклись, он смог рассмотреть пару получше. Бледные, будто мертвецы. Он таких за свои шестнадцать лет и не видел.

— Кто вы? Что вам от меня нужно? — спросил он, но его, кажется, не поняли. Тутимаос попытался резко встать, но ноги не слушались, и он упал обратно в саркофаг, больно приложившись копчиком.

Женщина что-то сказала мужчине, погладив его по плечу. Казалось, что она сейчас заплачет, глядя на Тутимаоса. Он не знал, что это значит. Мужчина обидел её? Он должен за неё вступиться? Он сложил руку в кулак и попытался ударить, но вместо этого завалился на бок. Его подхватили, завернули в какую-то тёплую тряпку, и женщина оттолкнула мужчину, начав растирать Тутимаосу плечи.

Они переговаривались о чём-то. Мужчина подошёл к его саркофагу и долго рассматривал что-то, потом снова заговорил с женщиной. Тутимаос слушал внимательно, хотя не понимал ни слова, пока не услышал первое знакомое.

«Баст».

Он вскинулся и повторил:

— Баст! — и задрожал, вспомнив свою смерть. Он нащупал уродливый шрам на груди, откинул одеяло и указал на него. — Баст, — надеясь, что белые варвары, не понимающие его высокий язык, поймут, что он говорит о жертвоприношении.

Женщина уставилась на шрам и покачала головой. Смахнув слезу, она снова закутала Тутимаоса в плотную ткань и обняла крепко, но осторожно. Тутимаос хотел вырваться поначалу, но она обнимала его так нежно, как не обнимала родная мать. Он обмяк в её руках, и, когда она снова отстранилась, спросил:

— Зачем Боги послали меня к вам?

Но она не ответила, хотя, кажется, поняла. Она провела рукой по его щеке и сказала что-то очень простое. Но значение ускользало от Тутимаоса. Она была рада ему. Мужчина был рад ему.

— Баст, — повторил мужчина. Тутимаос наклонил голову и прикрыл глаза, размышляя. Баст была мудрейшей из богинь. От её довольства зависело плодородие их земель, плодородие их скота и плодородие их женщин. Она хранила домашний очаг и защищала семьи от напастей. Она была так могущественна, что Тутимаоса принесли ей в жертву, чтобы она не отворачивалась от его страны.

Вспомнив это, Тутимаос потёр глаза и снова посмотрел на мужчину и женщину перед ним. Они сидели напротив, держась за руки, и глядя на него с надеждой.

Его не судили не потому что Боги оставили его.

Его не судили, потому что Баст хотела дать ему второй шанс — и дала ему новых родителей.

Новых родителей и целый новый мир. Ему предстояло всё начать сначала.

***

Его звали Тутимаос. Имя его было древним и означало, что он сын бога Тота — бога мудрости и знаний. Он мог бы стать мудрейшим из фараонов, если бы Баст не потребовала в жертву первенца тогдашнего правителя, и линия его жизни не изменила бы своё движение. Сделав петлю, Баст забросила её далеко в будущее, и Тутимаос проснулся в двадцатом веке.

Он больше не мог зваться сыном Тота, потеряв его покровительство, но и сыном Баст не был.

Он вспомнил своё имя, пока учился снова ходить, чтобы выйти из подвала, и начал повторять его, складывая руки на груди. Это было единственное слово его древнего языка, которому Тутимаос научил их, уступив воле Богини.

Всё, что он когда-то умел и знал, приходилось разучивать заново. Первым словом, которому его научили Дрейки, стало слово «семья». Женщина объяснила его, обведя рукой по комнате, указав на него, на себя и мужа, и лишь удостоверившись, что Тутимаос понимает её объяснение, продолжила.