Эти слова сопровождаются записями с камер видеонаблюдения и обрывками прямых выпусков новостей. Графф жил в таком же доме, как Коннор или Хэнк — обычном, разве что коробочная квартира побольше.

— Включите радио, — Коннор подается вперед, к водителю. — Новости. Любые.

— Коннор, что такое?

Коннор не успевает ответить. Включается радио, и встревоженный диктор сообщает:

— …профессор Графф проживал на последнем этаже. Пока сложно утверждать что-то конкретное о том, была ли это случайность или поджог, но прямо сейчас пожарные пытаются локализовать пожар, постепенно перекинувшийся на жилье соседей. Нельзя так же исключать вероятности, что загорится весь этаж. И, может, не один.

— Вот же блять, — шипит сквозь зубы Хэнк. — Какого ж хрена творится.

Коннор морщится. Вспоминает, что и как сказал Даниэлю. Вспоминает, на что надеялся.

— Это моя вина, — едва слышно шепчет он. Хэнк оборачивается:

— Ты охуел?

— Вы не… вы не знаете, Хэнк. Но это моя вина, — Коннор опускает взгляд. Перед глазами стоят основные задачи:

1. Найти Маркуса.

2. Найти Элайджу Камски.

И он вот-вот провалит их оба.

Коннор не знает точно, в чем дело. В сбое в работе диода, в странном поведении Даниэля, в его неспособности смириться с постоянными неудачами, которых он пять лет не знал… Но его накрывает паника. Сердце бешено колотится в груди, руки потеют, а во рту пересыхает.

— Это… моя вина, — повторяет он. Висок с диодом взрывается пульсирующей болью, и в глазах у Коннора темнеет.

— Коннор? Коннор, ты меня слышишь?

Голос Хэнка теряется в шуме. Коннор откидывается назад и — впервые в жизни — теряет сознание.

*

Единорог приводит его в вишневый сад. Деревья цветут пышными розовыми цветами, и запах у них приторно-сладкий, как у дешевой сахарной ваты.

Всюду петляют дорожки из светлой брусчатки, и Коннор, ступив на ближайшую, ищет точку их пересечения. Место, где можно остановиться, сориентироваться, понять, почему он здесь и куда ему двигаться дальше.

Единорог остается на месте, даже когда Коннор идет дальше, оборачивается и пытается его подозвать. Топчется на месте, фыркает и качает головой.

Дальше Коннор идет один. Шаг за шагом, петляя по саду, он приближается к его сердцу — белой беседке, оплетенной плющом и розами, в которой его уже ждут.

Спиной к нему стоит женщина. Он знает её — эту осанку сложно забыть. Особенно сейчас, когда он узнал, что её обладательница как-то замешана в происходящем.

— Аманда? — зовет он. Сердце — как ему кажется — пропускает удар.

*

Коннор просыпается в полумраке собственной квартиры. Тихо играет музыка — диод вспыхивает жёлтым буквально на секунду, чтобы определить произведение.

Клод Дебюсси. Терраса, освещённая лунным светом.

Коннор осторожно садится. Трет глаза и осматривается.

В углу с настольной лампой сидит Хэнк. У него на носу очки для чтения, а в руках потрепанная книга. Не та, которую дочитывает Коннор, какая-то другая.

— Хэнк? — тихо зовет Коннор. Он судорожно пытается вспомнить, как он оказался дома — и не может. Помнит, как отключился после новостей о пожаре, и всё.

Хэнк отрывает взгляд от книги, замечает Коннора и встает. Прихрамывая, идет к его постели и садится на край.

— Проснулся, значит, — ворчит он. — Второй раз за день я чуть ежа из-за тебя не родил. Как ты себя чувствуешь?

— Ну… — Коннор прислушивается к своим ощущениям. Голова не болит, диод не ноет. — Нормально? Как я оказался дома?

— Ты сознание потерял. Я тебя отнес обратно в медотсек. Даниэль тебя осмотрел и сказал, что это просто остаточная реакция на вирус. Что-то про то, что диод слишком хорошо прижился в твоем организме, так что вирус похерил не только работу системы. Мол, нельзя тебе на работу сегодня, и стоит отоспаться, а не пользоваться диодом почем зря.

Коннор потер висок. Нахмурился:

— Но мне он сказал, что… что я могу продолжать работу.

— Вроде как он рекомендовал тебе не выделываться и идти отдыхать, но против твоего желания он пойти не мог, — Хэнк потрогал лоб Коннора, вздохнул и снова начал вставать. — Я домой пойду, а то меня еще Сумо ждёт. А ты отоспись, ага? Завтра пороемся в вещах Граффа, которые не сгорели, пороемся в архиве. Ага?

Коннор откидывает одеяло, собираясь слезть с кровати и проводить Хэнка, но тот только подталкивает его обратно.

— Лежи. Отдыхай. Коннор, ты никому не поможешь, если будешь к себе так наплевательски относиться, — он забирает со стола свою книгу. Коннор успевает выхватить название взглядом, а автора тут же подсказывает ему система.

Педро Кальдерон де ла Барка. Жизнь есть сон. Пьеса в трех актах.

— Я тебе там салата настрогал, кстати, — Хэнк останавливается уже в дверях. — А то поесть тебе бы тоже не помешало. Завтра заеду за тобой на служебной машине.

— Я же не немощный.

— Не немощный. И пока я за тебя отвечаю, ты таким и не станешь. Все, блин, хватит мне мозги компостировать, вали спать, а я домой, — Хэнк подбирает свою трость, всё это время смиренно ждавшую его у вешалки, и уходит, даже не сказав «пока».

Коннор откидывается назад и трет лицо руками. Коллинз был прав. Рид был прав. Он слишком молод и неопытен. Он не справляется.

Он не…

Коннор слышит стук в дверь и отнимает руки от лица.

Он вспоминает Даниэля. Его слова: «Я бы вам порекомендовал сегодня остаться дома. Кто знает, какие разумные идеи могут вас посетить во время отдыха».

Говорил ли он о Маркусе? Обнаружит ли сейчас Коннор у себя за дверью беглого девианта, лидера сопротивления, идеальное творение — репликанта, андроида с душой — Элайджи Камски?

Коннор снова откидывает одеяло, спускает ноги с кровати и встает. Стук в дверь повторяется и в этот раз сопровождается криком:

— Коннор, я ключи забыл!

Коннор выдыхает — то ли с облегчением, то ли с разочарованием. Он сам не может понять. Встречи с Маркусом он боится и ждёт.

Но это всего лишь Хэнк.

— Иду, — повышает в ответ голос Коннор и быстро подходит к двери.

Открывает её, не задумываясь, и встречается взглядом с Хэнком.

— Прости, Коннор. Она меня застала врасплох.

— Кто?

— Я, — из-за спины Хэнка показывается невысокая девушка, головы на полторы ниже Хэнка. При желании он мог бы скрутить её, даже сейчас — хромой и уставший. Но в руках у неё его же собственный револьвер, и Коннор даже думать не хочет, как она до него дотянулась. — Не делайте резких движений, бегущий Декард.