«О-о! Ты мне открыл глаза. Как я раньше не догадался!»

«Так чего ты хочешь в итоге?»

«Я не хочу топтаться на одном месте, из года в год выполняя одни и те же ритуалы, как выясняется не приводящие к каким бы то ни было серьёзным изменениям. К слову говоря, здоровье-то опять «поплыло»… А самое главное – что бы я ни делал, я всегда…заметь ВСЕГДА, то есть до конца дней своих останусь ГРЕШНИКОМ. Я грешник до смерти. Потому что об этом говорит настоятель в проповедях, об этом говорят святые, точнее, так их цитируют. Это написано в Библии, хотя я не видел сам. Столько авторитетов зарывают мою душу в землю, а лучше сказать, предлагают мне, чтобы я всю оставшуюся жизнь собственноручно закапывал себя, говоря, что я ничтожество, затем каялся в этом, и откапывал себя только для того, чтобы вновь признав себя ничтожеством, снова закопать… И так до конца дней. Что хочешь говори, но я хоть убей не вижу в этом ни малейшего смысла. Как моя душа, а я ведь и есть эта самая душа, так вот как душа очистится, как она будет возрастать в благодати, если я – носитель неизбываемого греха… Может это нужно для неандертальца какого-нибудь? Чтобы он, бесчувственный и железобетонный, убеждался что жив. А вот я не считаю себя неандертальцем бесчувственным. Но получается, что правила жёсткие и не учитывают индивидуальные особенности объекта своего применения. И ещё получается, что я должен с этим смириться и жить заранее зная, что моя работа над собой в рамках этой жизни практически бессмысленна. Что бы я ни делал, я – плох. А, кстати, вот интересная вещь – потом, когда я умру, меня будет судить Иисус, чего-то там взвешивать и решать куда меня направить, будто советский суд, «самый гуманный суд в мире», куда меня – на курорт отдыхать или на рудники до конца всех времён?.. Ладно, хватит, я уже сказал, что устал…»

«Да ты, оказывается, безбожник!»

«Может быть. Просто у меня опять болит живот, и я хочу кушать. Пошли, чаю попьём…»

«Давай! Телек вруби…отвлечёшься хотя бы, а то тебя понесло куда-то не туда»

«Это уж точно…»

– …помещено в коробку. Волонтёры рассказали, что ранее неоднократно прочёсывали это место и никаких пакетов там не было.

– Здесь проходили мы и другие добровольческие отряды. Здесь была рота солдат. И Росгвардия здесь тоже ходила. Здесь мы ничего не находили. Если бы что-то было бы, мы бы это сто процентов бы обнаружили…

…и убивает грибок! Важно продолжать лечение, пока не отрастёт здоровый ноготь! Экзодерил! Глубоко в ноготь проникает – грибок убивает!..

– …я думаю, этот переход прежде всего это медийность, это реклама, это экономика. Что касается футбола французского и испанского, конечно, конкуренция в испании гораздо выше нежели во франции сейчас, потому что Парисенжермен на порядок выше остальных клубов…

– …надеть точно не возникнет. Теперь давайте поговорим о самой подвеске. Обратите внимание, классическая овальная форма, а в центре кристалл-восьмигранник. Цвет этого кристалла – оттенок чайной розы, декорирован он вставками из прозрачных кристаллов. Снизу и сверху. Они расположены полумесяцем. Всего их – четырнадцать. Размер центрального кристалла…

«И что было дальше?»

«Дальше? Руины, дым, слёзы, крики, драки… Угрожали кому-то какие-то бабушки, трясли кулаками. Перед ними извинялись (не понимаю за что), обещали помочь. Те не верили, ругались и плакали, вновь потрясали кулаками и палками. Всё в таком духе».

«А ты что?»

«А что я? Я успокаивал себя тем, что живой и относительно здоровый. Вот и всё что я мог себе сказать ценного».

«Успокоил?»

«Не очень».

«А потом?»

«Потом я просто проснулся и понял, что ничего этого не было».

«Взрыва?»

«Да».

«А что было?..»

Андрей почувствовал щекой холод, как будто лежал на льду, и открыл глаза. Это подоконник так и не нагрелся от его щеки, вынудив прервать остатки недопрожитого утреннего сна, который Андрей попытался вернуть себе по праву собственности. Подняв голову, Андрей посмотрел в окно. Дом был виден, но не весь – как раз две эвакуированные парадные отсюда не просматривались. А жаль. Хотелось убедиться, что всё хорошо, что те кому полагается, делают всё возможное чтобы не долбануло, и у всех “изганных” осталась крыша над головой. А если всё же долбанёт?.. Тут Андрей не мог себе представить ничего толкового или мало-мальски достоверного что бы соответствовало реалиям жизни. Но он догадывался, что в таком случае всех куда-нибудь определят на временное жительство. Не будут же их оставлять в детском саду. Где тут жить нескольким десяткам человек? Некоторых, в особенности малоподвижных старичков, в течение дня забирали родственники. Но были и те (и довольно много), кому деваться было некуда. «С другой стороны, – размышлял Андрей, – конечно, будут, какие-нибудь плюсы. Например, можно надеяться, что дадут новые квартиры. Это даже очень хорошо. А может и не дадут… Но в любом случае без жилья не оставят. Бомжом не сделаешься. Это утешает…»

– Ну, что, проснулся? – это была Люся с пятого этажа. У Люси голос весёлый. Она вообще с лёгкостью носила на себе свои семьдесят пять и за тонированными стёклами её очков хитро блестели неожиданно молодые глаза.

– Ага, – отозвался Андрей. Говорить ни с кем не хотелось, но весёлой Люсе нельзя было отказать. – Что-нибудь слышно?

– Не-а, – улыбнулась Люся. – Приходил тут очередной зам главы администрации.

– И чего?

– Сказал, что надо подождать, они делают всё возможное, чтобы мы поскорее вернулись по домам.

– Ну да, – рассеянно кивнул Андрей. – Значит, можно надеяться на то, что уже не грохнет?

– Да всё будет хорошо, Андрейка! – весело ответила Люся. – Вот и Маркизик наш успокаиваться начал.

Она приоткрыла лоскут с одеяла, лежавшего горой у неё на коленях. Из тёмных недр засветились зелёно-голубые огромные глаза, и затем вытянулась круглая физиономия «египетского сфинкса» с огромными ушами. Андрей раньше никогда не видел этих кошек вблизи, только на фото, и они всегда вызывали у него лёгкое отвращение, которое как он думал, при более близком контакте, усилится и вызовет приступ тошноты. Однако, как ни странно, когда они устраивались на постой в актовом зале детского садика и Люся впервые предъявила нервно дрожащего Маркиза, никаких ужасных ощущений у Андрея не возникло, и он рискнул даже погладить «египтянина» по голове. Это было приятно.

Теперь же Маркиз был действительно гораздо спокойнее, чем при знакомстве. Он уже не дрожал, актовый зал был оценён им как относительно безопасная территория, и в целом «египтянин» согласился на присутствие такого большого количества чужих людей. Поскольку Андрей был милостиво допущен во временный ближний круг, Маркиз счёл возможным, при соблюдении известных приличий и осторожности, скромно показаться на белый свет. Позволив засвидетельствовать себе почтение (путём поглаживания головы), «египтянин» засвидетельствовал своё (путём дружелюбного урчания) и деликатно удалился обратно в походный кабинет из одеяла.

Андрей проводил его взглядом и вздохнул. Ему тоже захотелось зарыться сейчас, как Маркизу, в такое же вот одеяло, успокоиться, поспать, почувствовать себя под надёжной защитой кого-то могущественного и большого, каковым, наверное, и представляется любой хозяин для кошки или собаки.

«Какие у меня детские мысли! Выходит, я всё ещё ребёнок?»

«Выходит, ничего не попишешь…»

«Почему?»

«Потому что ты не повзрослел».

«Почему?»

«Потому что не захотел. Или побоялся».

«А любому взрослому неужели не хочется защиты, покровительства? И как отличить по-настоящему взрослого человека от того, кто задержался в детстве?»

«По готовности принять на себя ответственность».

«Прости, но меня это слегка бесит».

«Что?»

«Разговоры про ответственность».