Он прав, но мне все равно тревожно. Решаю для себя, что не буду пока об этом думать.

— Слушай, я сейчас поняла, что давно не видела тебя — до вчерашнего дня. Пытаюсь вспомнить и не могу... — говорю я. — Когда напрягаю память, чтобы вспомнить, когда мы виделись в последний раз, голова начинает болеть.

— Я был в отпуске. Меня не было тут неделю, — спокойно отвечает Билл.

— Оу. Да?

— Да, я взял его по... Семейным обстоятельствам. Ты что, даже не скучала? — шутит он. — Целая неделя прошла!

— Скучала, но, видимо, забыла об этом, — улыбаюсь я.

Время проходит быстро, мы проводим здесь часа три или около того. Среди ночи отправляемся обратно. Билл провожает меня до палаты, мы прячемся от медсестры, которая совершает свой обычный ночной обход. В общей гостиной уже пусто, мы проходим мимо и прощаемся у двери. Привычным жестом Билл проводит рукой по моим волосам.

— Спокойной ночи, Дженнифер, — и скрывается за углом.

А я прикрываю дверь палаты, залезаю под одеяло и засыпаю с глупой улыбкой на лице.

ГЛАВА 15

Как-то незаметно Билл появляется в моей жизни все чаще и чаще. Нет, он и до этого в ней был, как санитар, затем как друг... Но я пока не могу придумать название нашим «отношениям». Я вижу, как он смотрит на меня, если думает, что я не замечаю. Так смотрел на меня Алекс в самом начале наших отношений. Но мне, если честно, страшно торопиться, в том числе и из за угроз доктора Лоу насчет увольнений. Билл остался единственным моим другом здесь, и я не переживу, если он уволится.

Билл часто заходит ко мне по утрам, перед началом смены, и ночью, перед уходом. Больше всего я люблю его ночные дежурства, потому что они происходят по выходным, когда доктора Лоу в клинике нет. А значит, Билл может сидеть со мной в палате полночи, отлучаясь только на обход и на внештатные ситуации. Я жутко не высыпаюсь, но это неважно, потому что мы болтаем обо всем на свете, и для меня это лучше любой терапии.

Кроме Билла, мои мысли часто занимает доктор Лоу, только совсем не в таком хорошем ключе. Я не могу забыть, как он хотел закрыть меня в одиночной палате, из которой запрещено выходить даже поесть. Еду приносят прямо туда, отдают и уходят, так же с лекарствами. Естественно, никаких посещений. Это палаты для буйных, которым опасно находиться рядом с людьми, но я же не такая!

Обо всем этом я думаю, жуя утреннюю кашу. И думаю задать этот вопрос доктору на сеансе. Я не чувствую себя настолько больной, чтобы сидеть в одиночной палате. Сначала он запрещает мужу видеться со мной, затем пытается закрыть там... Эта мысль невероятно злит меня. Да, у меня есть проблемы, но они не настолько критичны. Для чего он делает это?

Я впервые задумалась над тем, сколько лекарств я принимаю каждый день. Седативные, иногда снотворные и черт знает какие еще... Я всегда считала, что нужно доверять людям, которые много лет учились, чтобы спасать наши жизни. Но сейчас впервые понимаю, что, возможно, это не так. Я даже не читала названия лекарств, которые мне выписывают, и не знаю, для чего они. Это мой прокол, обещаю себе в следующий раз обязательно выяснить это. Сейчас я понимаю, что все мои воспоминания восстановлены — по крайней мере, больше нигде нет несостыковок.

На прогулке немного расслабляюсь. Сегодня отличная погода, я рада выйти на свежий воздух. Билл в числе наблюдающих за нами санитаров, мы даже поболтали немного.

— В палате тебя ждет сюрприз. Загляни под свой матрас. Только никому! — шепотом говорит он, подмигивает мне и уходит.

И я уже с нетерпением жду разрешения вернуться обратно. Плотно закрываю дверь в палату и поднимаю матрас: а там маленький сверток. Внутри моя любимая шоколадка и маленький брелочек для ключей в форме мордочки котенка. У металлического котика глаза такого же цвета, как мои, и он рыженький. Меня до слез трогает этот подарок: я когда-то говорила Биллу, что заведу рыжего кота, как только выберусь отсюда. В свертке еще записка.

«Пусть эта мелочь порадует тебя. Спрячь куда-нибудь: иначе заберут. Я увидел этого котика на заправке в магазине, и мне показалось, что он похож на тебя. Билл».

Прижимаю к груди брелочек и улыбаюсь. А в животе что-то похожее на бабочек.

На сеансе с доктором мне не хочется говорить, поэтому он проходит в напряжении. Пытаюсь задать вопросы о лекарствах, но внятного ответа не получаю: доктор Лоу лишь говорит, что все мое лечение согласовано с моим мужем и подписано им же. Я все же решаюсь спросить про одиночную палату.

— Я посчитал, что в тот момент это было необходимо для твоей безопасности и безопасности окружающих, — отвечает психотерапевт.

— Вы считаете меня психованной? Я веду себя нормально, у меня нет замечаний! Я исправно посещаю все сеансы, выполняю все рекомендации и пью ваши идиотские таблетки. Вы сами говорили, что мне лучше и что я восстановила все потерянные воспоминания — так ведь?

Он соглашается, но отводит взгляд. И я не чувствую, что мне стало спокойнее.

Наступила суббота, а значит, сегодня я проведу с Биллом много времени... С этой мыслью я просыпаюсь в замечательном настроении. Осталось лишь дождаться вечера, он приходит в семь на ночную смену. Кажется, я выучила его расписание: я смеюсь сама над собой. Веду себя как влюбленная пятнадцатилетняя девочка. Целый день не могу найти себе места и не знаю, чем занять себя. Все свободное время провожу в общей гостиной и читаю одну из разрешенных здесь книг, пока меня наконец не отправляют в палату.

Я смотрю в маленькое зеркало и ловлю себя на том, что мне хочется выглядеть получше — впервые за все время здесь. Естественно, косметика под запретом. Утешает одно: если Биллу нравлюсь я такая, то на воле, когда наконец можно будет по-человечески уложить волосы, одеть нормальную одежду и накраситься — точно понравлюсь. Пока я раздумываю над этим, чувствую — ко мне потихоньку возвращается желание жить. Оно, спрятанное глубоко под слоями проблем, неврозов, одиночества, страхов, осторожно выглядывает наружу. Это, определенно, хороший знак, и я уверена, что я на пути к выздоровлению.

Больница начинает раздражать меня. Одинаковая еда. Ни нормальных собеседников, ни хороших книг, ни кино, кроме сопливых мелодрам. Мне хочется просто выйти и прогуляться по парку, сходить по магазинам или в кафе. Я поднимаю глаза и смотрю на свое отражение. Я — нормальная. Я — здорова. Как доктор может не видеть этого?! Я определенно вижу огонек в глазах, который, казалось, давно уже погас.

Принимаю душ, жду, пока высохнут волосы, и укладываю их как могу в простой хвост. Но передумываю и решаю распустить их. Мне повезло: даже без хороших масок и бальзамов волосы блестящие и мягкие, спасибо маме за хорошую генетику. Чищу зубы, расчесываюсь и надеваю самую лучшую одежду из той, что у меня тут есть. Впервые я волнуюсь перед встречей с Биллом...

Вечерний обход перед отбоем: делаю вид, что сплю. Билл, должно быть, уже в клинике. В коридоре гаснет свет, я лежу и прислушиваюсь к стихающим больничным звукам. Так и проходит какое-то время, и, когда я уже теряю всякое терпение, слышу тихий скрип открывающейся двери.

Открываю глаза: это Билл. Он улыбается мне, и я отвечаю тем же. Но он не проходит, как обычно, на соседнюю койку, а машет мне рукой, чтобы я подошла. Слезаю с кровати, быстро накидываю на нее одеяло и иду к нему.

— Чш-ш-ш! — он обнимает меня в знак приветствия и шепчет: — Идем за мной, только тихо!

— Куда?

— Надоело сидеть в душной палате. Пошли.

Выхожу в темный пустой коридор. Билл прикрывает за мной дверь, берет за руку, и я снова чувствую, как по коже бегут мурашки. Он тянет меня за собой, и мы осторожно идем, стараясь не разбудить обитателей палат. Выходим на лестницу, Билл ведет меня в соседнее крыло, а затем снова наверх, и я начинаю путаться в одинаковых коридорах и дверях. И тут мы оказываемся, судя по всему, на последнем пролете, перед нами низкая дверь. Билл оборачивается ко мне и подмигивает: