Тут желание проказничать и озорничать стало овладевать им, и возбуждение на глазах спало вместе с бугром в портах, заместившись озорством…

Нетот ощущал себя пустым сосудом, в который кто-то наливает разные жидкости. Все жидкости вызывали охоту, но охота была разной, и лишь одно было общим: входя, она всецело становилась его натурой, и он узнавал себя в каждом из этих состояний.

Тут же вспомнилось, как он любил себя за то, что был веселым и проказливым. И как это нравилось всем в деревне. Но сейчас Нетот сомневался, что это он был таким, сейчас он начал догадываться, что это озорство просто заполняло его… Но вслед за этим он вспомнил, как всегда сторонился похоти, сам не понимая почему. Словно берегся от нее…

А вот это было другим, эта осторожность шла изнутри. Она была его осторожностью. В отличие от охоты, которая вливалась в него, словно жидкость по трубке… Стоило увидеть что-то возбуждающее, хоть подсмотреть за купающимися девками, как охота начинала наполнять его тело, заставляя двигаться. Но как-то же он с этим боролся? Как?!

И тут Нетот сообразил, что охотником он стал именно потому, что хотел управлять охотой. Он вдруг понял, что корни-лучи, выходящие из этого нижнего светила, наполнены охотой. И в каждом течет своя охота. Жить другим лучом охоты – значит не впускать в себя ту охоту, которую не хочешь впускать! Это искусство!

И однажды он избрал быть охотником, чтобы понять Охоту!

– Вот это открытие! – захихикала вдруг ехидная мысль. – Долго же ты шел до него!

– Да, долго, – подумал Нетот. – Мог бы и вообще не дойти!

И тут он снова поглядел на тот луч, что вызывал в нем проказливость. Он шел вверх, прямо к ветвям, и вокруг него тоже стояло марево из длинных ворсинок.

Нетот больше не пытался шагать по лучу, как по дорожке. Он разбежался и прыгнул вверх, так чтобы скользить животом по ворсинкам. И его понесло в вышину, прямо к кроне. Он даже освоил какое-то управление своим движением и продержался довольно долго. Но опять сорвался, не добравшись до ветвей.

Однако, падая, он заметил, что рядом уходит вниз еще один корень-луч, и сумел как-то оттолкнуться от ворсинок проказливого луча. Толчка хватило, чтобы уцепиться за ворсинки следующего, который понес его, словно русские горки, вниз.

Похоже, эти лучи были близкими по духу, потому что Нетот, хоть и почувствовал смену состояния, но не сразу понял, в чем разница. И лишь летя по лучу все глубже, сообразил, что наливается игривостью. Он хотел играть! Играть! Играть!

И сам полет по лучу был игрой!

Это было так здорово! Как в самом раннем детстве, когда игра захватывала целиком. И Нетот начал выдумывать, как бы поиграть с лучом. Но мыслей было немного. Он просто скакал и прыгал на луче, как на лошадке. Прыгал, визжал и смеялся.

Внезапно он заметил, что совсем вплотную к лучу охоты играть приближается еще один луч. Они даже шли какое-то время вместе, прижавшись друг к другу. И как только его ворсинки коснулись Нетота, он вдруг испытал страстную жажду учиться и тут же перепрыгнул на соседний луч.

Теперь он мчался по двум лучам сразу и учился играючи. Учился, как путешествовать по лучам охоты. Это вызывало целый обвал мыслей о том, что можно извлечь из этого приключения. Играючи он легко освоил, как правильно двигаться по лучу, как менять направление движения, как не сваливаться с него, как выбирать, куда двигаться.

И луч вдруг изогнулся под его воздействием и помчал его вверх, к кроне. А Нетот заливался хохотом, словно объездил прекрасного дикого коня…

В этом состоянии охоты учиться Нетот быстро сообразил, что может каким-то внутренним усилием подтягивать к себе второй луч, соединяя с лучом охоты. И тогда охота наполняет собой любое действие. Так, оседлав двойной луч охоты учиться, взлетел он к кроне Великого Древа, выбрав ветвь, которая опускалась книзу.

Чем ближе приближался он к кроне, тем отчетливее видел, что она тоже создана из света, но свет ветвей отличался от света корней. Как отличался, понять было невозможно, но разница отчетливо чувствовалась. Впрочем, Нетот довольно быстро отказался от сравнения, поскольку почувствовал, что его захватывает новая мысль: а нельзя ли соединить три луча?

С этой мыслью подлетел он к спускающейся вниз ветке, ощущая, что испытывает возрастающую радость от возможности к ней прикоснуться. Все произошло так же, как и внизу. Он вдруг оседлал и этот луч, который тут же начал набирать высоту. И какое-то время Нетоту казалось, что он летит на трех лучах, поскольку он испытывал радость от того, что может учиться таким необычным способом.

Однако, поглядев вниз, обнаружил он, что луч охоты исчез. Его еще было видно уходящим вниз, но видно было словно сквозь пленку или воду, как если бы луч дотянулся до какой-то поверхности и не смог сквозь нее пройти.

– Как рыба… – подумал Нетот, и ему пришла мысль, что там внизу – вода, а здесь – воздух! И он начал видеть, что пространство внизу действительно словно бы менее прозрачное, и видеть в нем труднее, в отличие от этого нового пространства, где он оказался. Понятно было, что не все, что живет в той плотной среде, может пройти в этот легкий и прозрачный мир.

А вот луч ученичества или познания прошел, как и сам Нетот. Они с лучом познания просто зацепились за ветвь из кроны, и она приняла их.

Что-то в этом было странное, и Нетот начал вглядываться в желание учиться и сообразил: охоты учиться больше не было, но было желание! Желание учиться! Он не сразу это разглядел, потому что для него хотеть и желать различались слабо. Но, начав вглядываться, он почувствовал, что это разные состояния.

Желание не было таким бурным, оно не захватывало целиком и не подчиняло, он вполне мог его сдерживать и управлял им. Желание позволяло ему не мчаться вперед к новому без оглядки, а задерживаться там, где он хотел что-то рассмотреть, и рассматривать это словно бы с разных сторон. Жила эта, на которой он двигался, была тоньше и гибче, чем жилы внизу, и управлять ею было легче.

То же самое ощутил Нетот и по отношению к ветви, за которую ухватился. Он попытался понять, что же она несет, но ничего, кроме прежней радости от того, что может учиться, не почувствовал. Но учеба – это всегда радость для того, кто хочет учиться, и Нетоту долго не удавалось понять, что же есть в этой ветви. А то, что в ней что-то было, он чуял.

В конце концов, сама жажда познания заставила его пожертвовать лучом учебы и отпустить его, оставшись лишь с ветвью, спускавшейся из кроны. Нетот перепрыгнул на нее целиком… и ничего не изменилось. Только желание учиться ушло. Но было по-прежнему радостно, и только.

– Наверное, это место такое, где просто воздух наполнен радостью, – подумал Нетот, подтянулся к следующей ветви, оказавшейся рядом, и перепрыгнул на нее.

Радость мгновенно покинула его, зато охватила ярость. Он мчался на этом луче, словно на боевом коне, и образы древних битв заполняли его сознание. Он ощущал, что глаза его широко раскрылись, но словно бы втянулись внутрь, так что он видел только путь вперед и вверх.

Тут-то он понял, что это был за луч, с которого он ушел, как и то, что вовсе не так уж очевидно, что в этом мире учиться было бы легче и проще. Ветвь ярости взмыла вверх и неукротимо несла его к небесам, которые по мере их приближения наливались невероятным светом. Нетот ощущал это движение пугающим, но одновременно таким желанным! Он попытался дать ему имя, но ничего, кроме яростного стремления, придумать не мог.

На самом верху они приблизились к новой ветви, и Нетот решил оседлать и ее. Это ему удалось, но направление его движения тут же сменилось, и теперь он мчался вниз, испытывая такой яростный гнев, что даже его глаза выпучились. Он вспомнил состояние коршуна и понял, что сейчас ищет там внизу кого-нибудь, на кого сможет обрушить весь свой гнев.