Мистер Бин

Мистер Бин был не только прекрасным финансистом, но и очень настойчивым человеком. Еще не было случая, чтобы он не мог добиться желаемого. Вот и в этот раз он начал методично прорабатывать варианты блокировки счетов и получения письма. Он заставил банк протестировать свои компьютерные системы на вирусы, на многослойную защиту. Вирусы обнаружены не были, но это могли быть какие-нибудь новые виды. Знакомый программист мистера Бина иногда по его заказу создавал нечто похожее и запускал в сети конкурентов. Зная об этом, мистер Бин озаботился о двуслойной программе. Верхняя была дублем нижней, в нее можно было проникнуть, нашпиговать ее вирусами и черт знает чем. Кроме этого, она специально подставляла свою матрицу, а получив вирус, успешно его блокировала. В это время нижний слой спокойно выполнял свою функцию. Это была гордость мистера Бина. Эту программу он купил у одного эмигрировавшего русского хакера, который через год погиб в автокатастрофе, не соразмерив свой темперамент, выросший на деньги мистера Бина, с твердостью бетонной стены. За год после гибели хакера мистер Бин значительно усовершенствовал программу, но создать дополнительного контролера на нижний уровень не успел. Так и использовал эту программу мистер Бин, успешно защищая свои секреты в течение 20 лет. А тут вдруг такой конфуз. Но настойчивость мистера Бина не знала границ. Проверив, естественно с помощью программистов банка свою программу, мистер Бин вирусов на нижнем уровне не обнаружил. Но было установлено совершенно немыслимое. Программа стала саморазвивающаяся. Нет, она не плодила себе подобных, этот примитив был давно пройден, программа сама распределяла средства. Но таким необычным образом, что поступления и расходы существенно отличалась. Хитрый был программист, который составлял эту программу, так как если расходы превышали доходы на 5 процентов, то блокировалось проведение данной операции, и поступал сигнал о неблагополучном результате. Но здесь поступление было в два раза больше расходов, как у нормального бизнесмена, а программа сообщала об обратном эффекте. В чем дело, куда уходят средства. Программисты банка пожимали плечами, не понимая происходящего. Мистер Бин хладнокровно воспринял эту новость, так как в других банках все было нормально и сигналов о сбоях в работе систем не было. Он снял копию программы и поехал к знакомому офицеру связи. Тот пообещал разобраться. Но мистер Бин не был бы мистером Бином, если бы успокоился на таком положении дел. Так как программа все равно была вскрыта, он опубликовал сообщение в интернете о том, что выплатит солидное вознаграждение тому, кто вылечит программу. Вроде сделано все возможное для данной ситуации, все правильно. Но вечером он опять получил письмо без подписи. В нем сообщалось: «Уважаемый мистер Тчайз. Ваши попытки помешать нам ни к чему не приведут. Мы сможем воздействовать и на другие ваши счета. Мы уважаем вас как бизнесмена, но нам нужна финансовая помощь. Гарантируем возврат взятых сумм, но советуем добровольно внести постоянный процент на счет №№. Это не рэкет, и не конфликт с налоговой инспекцией и конкурентами. Мы в курсе ваших бизнес действий. В частности нам известно, что часть купленной вами пшеницы из России вывозится Черным морем в соседнее государство, где просто перегружается в другое судно и под торговой маркой другого государства ввозится в Китай, но по цене в два раза выше. Но это одна из ваших афер. Мы не будем предавать огласке документы по этому расследованию, а вы не препятствуйте движению денег по нашему графику. Необходимость этих действий вы увидите на нашем сайте zemlia.com». Вот заразы – выругался мистер Бин, – ну ладно посмотрю этот ваш сайт.

Джим

Рядовой Джим был суеверен в меру, так же как и набожен. Главное – достижение цели в жизни, а потом можно и пугаться кошек и в церковь сходить и слова побормотать. Но когда к нему подошел рядовой Гонза и предложил прогуляться вечером в самостийно возникший неподалеку лагерь антиглобалистов, Джим насторожился. – А что там будет?– спросил он. – Ты не знаешь – зашептал Гонза, сверкая глазами – там такие девчонки приехали, а парней стоящих раз, два и обчелся. – Так они же против армии – возразил Джим. – Да ты парень совсем того,– рассмеялся Гонза – им что надо? Что бы их заметили, оценили. А где это лучше всего сделать? Только прыгая перед парнями. Им что не хочется мужской ласки? – и руки Гонзы погладили воображаемую подругу. – Им наплевать, чем мы тут занимаемся, десять лет стояли и еще десять простоим, а им мужского тела хочется, вот и прыгают. – Откуда ты это знаешь? – возразил Джим. – Да пойдем к парням, которые в оцеплении стояли, спросишь у них. Они вышли из здания казармы и прошли в курилку, где уже собралась небольшая толпа, и слышался голос рядового Смита, – Да провалиться мне на месте, если это не прямое приглашение. Я вот видел и чувствовал ее тело прямо на мне. Такая брюнетка. С такими грудями, они аж выпрыгивали из рубашки, когда она скакала, когда все вокруг орали «Долой войну» – как будто мы с кем-то воюем, она крикнула мне – Приходите лучше вечером к нам с друзьями, и мы помиримся! Я еще уточнил – точно примете. А она – а зачем мы приехали, как ты думаешь. У меня в голове помутилось от ее раскрасневшегося лица, гривы волос и вот этих – и Смит красноречиво показал размер женских прелестей. Громкий хохот раздался на эти слова и движения. – Ну, кто со мной? – Да мы все пойдем – дружно загалдели солдаты, – только как ты пройдешь? – А сегодня мой знакомый с соседнего взвода дежурит на КП – Урдван. – Да оно-то хорошо, но объявили усиленный режим, могут проверить в любой момент. – Ну, ночью то не будут проверять. – А кто их знает. – Ладно, давайте так, будем ходить по двое на час, вот желающие и смогут получить свое. У Джима сладко заныло внизу живота в предвкушении ночных забав, но его планам не суждено было осуществиться. Через полчаса его вызвал сержант и приказал подготовить личные дела 12 рядовых для переобучения, на каких то курсах. Да не просто вытащить дела из папки, а сделать запросы в места учебы и работы до армии для получения характеристик. Да и характеристики должны быть не казенные, а описывающие их привычки, пристрастия, склонности и хобби. А для этого нужно в каждое место отдельное письмо написать. Приказ есть приказ, и Джим принялся за дело. Но он успел написать запросы только на шестерых. На часах было 22 без 5 минут, когда прозвучал сигнал тревоги и послышался голос сержанта «Всем построиться». Джим сунул в ящик стола вытащенные папки с делами, закрыл его на ключ и выскочил в коридор. Там было уже почти все его отделение. Последние бойцы занимали место в строю. Джим по привычке встал вторым справа в первом ряду, сержант прошел вдоль ряда и вдруг рявкнул – а где рядовые Смит и Уорд? Все молчали, вперив глаза прямо перед собой. – Ну ладно, карцер и хорошую взбучку они заработали. На плац бегом марш. Вот – стукнуло в голове у Джима – первое предсказание сбылось. Что за колдун прислал сообщение. Когда рота выстроилась на плацу, появился командир, и, приняв рапорты от взводных, сказал – Над родиной нависла опасность. Отмечено нападение на ракетные базы и стрелковые части. Враг нападает внезапно, исподтишка. Он портит вооружение, боеприпасы и даже боевые ракеты. Нам приказано создать защитную полосу вокруг базы, отогнать весь этот сброд и построить оборонительную линию. Первый взвод занимает позицию перед воротами, устанавливает путанку и оборудует три пулеметных гнезда. Второй взвод занимает позицию справа, минирует поле перед собой. Третий взвод занимает позицию слева от ворот, подготавливает место для минометной батареи. Все ясно! На позиции – бегом марш. Джим со своим третьим взводом побежал налево, как раз к лагерю антиглобалистов. – Выстроиться в линию – прокричал сержант. Солдаты на ходу перестроились в линию и стали приближаться к лагерю. А в лагере неоглаболистов гремела музыка, слышался смех, громкие крики, огни фонарей. По мере приближения к лагерю солдаты замедляли ход и вскоре остановились. – Внимание – закричал сержант, – объявляется военное положение, приказываю свернуть лагерь и покинуть место дислокации. Даю 30 минут, чтобы вас здесь не было, потом принимаем меры. Но не успел он закончить тираду, как к цепи выскочил какой-то репортер, а затем оператор с кинокамерой. -СИ ЭН ЭН – закричал репортер – где ваш сержант, а, правда, что вы разоружаетесь? Объясните, почему у вас взрываются на складах снаряды? Чем вы будете заниматься, когда армию распустят?– Так как сержант не обращал на репортера никакого внимания, то он переключил свое внимание, и, развернув камеру на лагерь, затараторил: – Мы находимся возле военной базы…– и заглянул в какую-то бумагу -№35071N. Здесь собрались сторонники мира, у которых в качестве оружия плакаты и громкоговоритель. А что им противопоставляет армия? И камера стала поворачиваться вдоль цепи солдат. А репортер продолжал – А армия готова использовать против своих граждан вооруженную до зубов, одурманенную молодежь, которая готова за капитал уничтожить любого, даже родственника. Ведь так? – и репортер подскочил к Джиму. Оператор навел на Джима камеру, и вдруг Джиму расхотелось стоять как дурак перед этими людьми. «Какие же мы болваны – пронеслась мысль. – И это наши враги? Те, кто требует прекратить убивать людей, себе подобных. Кто же хуже? Я, кто во всех видит врага, даже толком не разбираясь, или они, которые хотят прекратить любые убийства». И он вдруг полюбил их, таких непосредственных, веселых. Тех, которые оставили свои работы, важные дела и примчались сюда вразумлять переростков в том, что они должны были впитать с молоком матери, что ценнее жизни человека не было, и нет на свете, и она священна кем бы ни был этот человек. И не убивать их надо, а помочь и защищать от настоящих врагов. Поэтому то, чем он тут занимается не дело мужчины, ведь он не бандит без всякой совести, не преступник, которому отступать некуда. Джим опустил ненужное оружие и сделал шаг к репортеру. – Нет,– сказал он,– мы не будем применять оружие по нашим братьям, сестрам, отцам, матерям. Он повернулся к сержанту, который во все глаза смотрел на него, и сказал – Я больше не буду убивать, и вам не советую. В это время камера оператора повернулась к сержанту, который вдруг тоже расслабился и произнес – Какими же мы были тупыми олухами. Кого мы слушали. Они нас использовали для прикрытия своих жирных задов, чтобы грабить других, а не для защиты демократии. Что это за демократия, когда я при разгоне тех, кто противостоял войне, искалечил десятки людей. Они нас наставляли на путь истинный, а мы их винтовками, палками чтоб не мешали отбирать у других. Все, я ухожу из армии, даже рапорта писать не буду. Кто хочет стрелять в этих людей за то, что они, по сути, защищают наши с вами жизни лучше, чем это делаем мы и с большим смыслом, могут стрелять и в меня. Я с вами друзья – и сержант отбросил винтовку и ушел к лагерю. А камера повернулась еще к одному солдату. – Что вы на это скажете – подскочил к нему репортер. – А-а-а пошли они все на… – взвыл вдруг солдат – что бы я еще раз на кого-то навел оружие. Не дождетесь! За что я их должен убивать? За то, что они не похожи на меня? Так это я всех подряд должен перестрелять. А с кем жить тогда, да и меня другие хлопнут быстрее, чем я со всеми расправлюсь. Поэтому не вижу смысла этой дурости. И не смейте мне перечить,– вдруг крикнул он, повернувшись к остальным. – Болваны, пошли лучше к девчонкам, ведь мы за этим сюда пришли. И, подкинув свою винтовку М-16, он побежал, раскинув руки к лагерю. А камера передвигалась вдоль редкой цепочки, и у каждого солдата находилась своя причина бросить оружие и присоединиться к обитателям лагеря. Только последний боец вдруг отпрыгнул и с криком – Измена, вас гипнотизируют! – рванул в сторону базы. Но он вдруг упал, поднялся, опять упал и вдруг встал и медленно пошел в сторону лагеря. Винтовку он бросил и шел, размазывая слезы то одной рукой, то другой. Когда он подошел к обитателям лагеря, то они услышали его всхлипывания и бормотание – Балбес, я балбес. Решил в армии спрятаться. От кого, от кого?? Я люблю ее, а его не хотел калечить, даже не то, что убивать. Прости меня Джейн, я так хотел, чтобы ты меня ждала, но наверно я не достоин. Прости.– Всхлипывания затихли, и солдат тяжело опустился на землю. Плечи его вздрагивали. – Ничего, друг – услышал он – она тебя любит и ждет, иди домой. – А, правда – вскочил солдат. – Да, но сначала надо закончить одно дело. – Какое? – встрепенулся солдат. Тут подошел к нему немолодой человек в футболке, на которой было написано «Войне нет, миру – да». – Слушайте все – негромко начал он – то, что произошло здесь это начало больших изменений. Мы помогли вам понять, что убийство страшный грех, поэтому мы прекращаем грешить. Вы бы сами это не осознали, не испробовав на себе. Но мы честно говорим, что только немного стимулировали вашу любовь к жизни и любовь к ближнему. Добавили вам альтруизма. Он созидает, а зло разрушает. Сейчас вы возьмите свои винтовки и выполните приказ, займите указанные позиции, так как возможно появление неуправляемой толпы, которую вам надо удержать пока не подойдут наши специалисты. А вы, господин сержант, пожалуйста, идите к остальным подразделениям с нашим кинооператором, который будет освещать как наша доблестная армия, а она действительно самая лучшая, защищает своих граждан.– Сержант козырнул мужчине и с оператором и корреспондентом отправился к другим подразделениям. Джим, передав свою винтовку какому-то мальчишке – метису, который вдруг оказался рядом и с благоговением смотрел на Джима, достал саперную лопатку и стал ждать, пока лагерь свернется, и покинет это место.