Не знаю, сколько это продолжалось. Вместе со слезами уходили обида, боль, непонимание происходящего. Нечто похожее я испытывал в глубоком детстве, когда наша семья переехала из города в деревню. Тогда местные мальчишки, встречая меня на улице, окружали толпой и били ногами. Били только потому, что я чужой, приезжий. Потом они уходили, а я, семилетний пацан, лежал и плакал. Больше от обиды и непонимания – за что?

Потом я стал вылавливать этих драчунов по одному и бить. Бить жестоко, не слыша просьб о пощаде, не обращая внимания на крики и плач. К нам домой приходили родители пострадавших, с угрозами, с криками. Отец отвечал – если Максим бьёт ваших детей, значит есть за что!

Вот и сейчас что-то щёлкнуло у меня в голове, и слёзы иссякли. Пошарив руками по сторонам, я ухватил рукоять ножа и поднялся на ноги.

«Сколько тебе лет, боец?»

Вопрос птица застал врасплох, и я машинально ответил:

– Восемнадцать.

«Со скольки у вас призывают на службу?»

– С восемнадцати, – да что ему нужно?

«Значит, ещё совсем зелёный. Что ж, новобранец, теперь я понял, почему тебе в помощники выбрали именно меня. Ложись спать, я покараулю до рассвета. И накройся матрасом, иначе к утру совсем замёрзнешь»

Спокойно поспать не вышло, нас обнаружили. Меня разбудил грозный рык, прозвучавший за стеной. Едва открыв глаза, я замер, даже дышать перестал, вслушиваясь в темноту. В голове раздался спокойный голос ворона:

«Их двое. Старшие адские гончие. Не дёргайся, может, пронесёт. Пришли они на запах, не по следу»

Не пронесло. На оконную решётку обрушился мощный удар, сопровождаемый злобным рыком. В проёме появилось что-то тёмное, вспыхнули два багровых огня, а в следующий миг от двери раздался скрежет, словно ножом по железу…

«Похоже, нас сейчас будут есть»

– Какого хрена они задумали? – я сбросил с себя драный матрас и поднялся на ноги. Подхватил нож со стола и тут же понял – таким даже шкуру не попорчу. Да и трубой много не навоюю, разве что удачным ударом сломаю конечность. Хотя…

Я бросил нож обратно на стол, схватил своё первое оружие и двинулся к окну. Сзади раздался мощный удар в дверь, заставивший меня присесть от испуга. Мля, страшно-то как! Не хочу, чтобы меня живьём жрали!

«Ты чего задумал, парень? Лучше подопри дверь своей зубочисткой, засов уже выгибаться начал!»

Забыв про свои планы двинуть торцом трубы в оскаленную пасть Старшей гончей, я метнулся обратно к двери. Вбив один конец оружия в выбоину на бетонном полу, второй я упёр в дверь. Только собрался выпустить трубу из рук, как на единственную преграду, отделяющую нас от твари, обрушился мощный удар.

Дверь сорвало с проржавевших петель, и она с противным скрипом нанизалась на моё оружие. Не успев вовремя отскочить, я получил сильный удар в левое плечо, сбивший меня с ног и отшвырнувший к противоположной стене. В глазах потемнело от нестерпимой боли – похоже, левую руку выбило из плечевой сумки.

Страшный рёв, полный боли и ярости, вернул меня в сознание. Я попытался подняться и тут же ткнулся лицом в пол – левая рука совершенно не слушалась.

«Новобранец, а ну живо отодрал свой зад от пола! Нужно добить тварь, пока сюда не добралась вторая гончая. Встать, я сказал!»

– Сука! – заорал я, с трудом поднявшись на ноги и ошалело оглядываясь по сторонам. Взгляд скользнул по валяющейся на полу двери и тут же замер, встретившись с глазами Старшей гончей. Тварь, словно бабочка, была нанизана на трубу, пробившую ей грудь и вышедшую за правой лопаткой. Её левая передняя лапа яростно скребла железо двери, а из глотки вырывались клокочущие хрипы.

«Да шевелись ты, обморок! Нож, возьми нож!»

Нащупав на столе косяк, я двинулся к твари, заходя с правой стороны. Куда бить? В глаз? Так она башкой дёрнет в сторону. Ещё и левая рука висит плетью, совершенно не слушаясь.

«Эх, была не была! Новобранец, атакуй по моей команде. Постарайся вбить лезвие как можно глубже в глазницу. Начали!»

Ворон, до этого сидевший на столешнице, сорвался с места и чёрной тенью метнулся к гончей. Тварь на миг замерла, а затем забилась ещё сильнее – раздался звук удара, и тельце пернатого прижало когтистой лапой к двери. Я рванул вперёд с секундной задержкой, успев краем сознания отметить, что тварь потеряла один глаз.

Миг, и я возле хрипящей твари, которая отвлеклась, заглатывая ворона огромной пастью. Эх, только бы не промахнуться!

Наваливаюсь правым коленом на шею гончей, при этом сильно ударившись рёбрами о торчащую из спины твари трубу. Зверюга захрипела, задёргалась, попытавшись сбросить меня. Дурак, надо было сразу за трубу хвататься и расшатывать её, расширяя рану.

Тем временем моя правая рука раз за разом била коротким лезвием в голову твари, всё никак не попадая в этот чёртов глаз. Гончая рванулась, приподнимаясь с двери, но в этот момент я вбил нож в глазницу. Сменив на рукояти хват, навалился, вгоняя острый кусок железа внутрь черепа.

Тварь подо мной ещё раз дёрнулась и обмякла. Я же обессиленно навалился на трубу, ухватившись за неё липкой от крови рукой. Сгусток света, отделившийся от мёртвого тела, на миг осветил комнату, а затем влетел в мою грудь.

Грохот, раздавшийся внутри здания, напомнил мне, что ещё ничего не кончилось, что есть ещё одна тварь. Грозный рык заставил зашевелиться волосы на затылке, появилось желание забиться в угол, сжавшись в комок, и просидеть там, пока всё это не закончится…

Хрена с два закончится! Я, ухватившись мокрыми пальцами за едва торчащий из черепа край ножа, осторожно вытащил его из глазницы. Перехватил поудобнее и лишь после этого поднялся с мёртвой твари. Медленно, стараясь не издавать никакого шума, двинулся к дверному проёму. Чуть не запнувшись о валяющуюся ножку табурета, присел. Ухватив нож зубами, поднял с пола деревяшку и вновь двинулся к выходу. У самого проёма замер, прислушавшись, даже дыхание задержал.

Гончая явно не собиралась таиться. Я слышал, как она цокает когтями, как шумно втягивает ноздрями воздух и глухо рычит. А ещё я понял, что тварь движется к соседнему помещению – туда, где лежала тушка ящера и остатки Молодой гончей.

Это был мой шанс. Когда тварь звонко стукнула когтями по железному косяку дверного проёма, я с силой метнул ножку табурета вглубь здания. Попал удачно – звон разбитого стекла и грохот деревяхи о металлические прутья решётки полностью завладели вниманием гончей. Она рванула в направлении шума, не разбирая дороги, а я, мысленно перекрестившись, со всех ног ломанулся к выходу, стараясь не споткнуться о валяющийся кругом мусор и не врезаться во что-нибудь.

Мой план был прост – добраться до выхода, через который тварь с её габаритами вряд ли сможет пролезть. А вот застрять – запросто!

Старших гончих оказалось больше, чем две. Я понял это, когда на спине протискивался наружу, прижимая к телу выбитую из плеча левую руку. Стоило мне высунуться из заваленного прохода по плечи, как на моём горле сомкнулись мощные челюсти. Навалилась тьма…

«А ты долго продержался, новобранец. Неужели сбежать пытался?»

Я безумно обрадовался голосу ворона, раздавшемуся в моей голове. Чёрт возьми, ведь он единственный в этом проклятом месте, с кем я могу поговорить, и кто не желает меня сожрать при встрече.

Собрался было ответить птицу что-нибудь едкое, но внезапно понял, что сжимаю в руке рукоять ножа. С недоумением поднёс руку к глазам и завис.

Нож изменился. Он стал на пару сантиметров длиннее, а на рукояти, вместо накрученных как попало грязных тряпок, красовался намотанный ровными витками тёмно-зелёный шнур.