Именно это последнее утверждение резко меняет наше отношение к сопровождающим физиологическим симптомам. Считая их вторичными моментами, которые появляются как результат общих изменений в поведении, мы тем самым ставим их в зависимость от структуры этого поведения и совершенно не удивляемся тому, что при изменении структуры соотношение отдельных вегетативных симптомов может оказаться совершенно иным. Наоборот, всякие попытки изучить структуру аффективной дезорганизации поведения без изучения судьбы и изменений самого поведения начинают казаться нам довольно бессмысленным начинанием, которое во всяком случае не может привести ни к каким удачным результатам просто потому, что основной ведущий фактор, продуцирующий эти вторичные изменения, остается неизученным; именно поэтому попытка понять отдельные вторичные симптомы, имеющие разное значение при различной структуре поведения, лишается смысла и заранее обрекается на неудачу.
Совершенно естественно, что все наше внимание, ранее сосредоточенное на отдельных физиологических симптомах, переносится на исследование изменений структуры поведения при аффекте; от наблюдения периферических симптомов мы обращаемся к изучению структуры центральных процессов, и именно в них рассчитываем найти ключ к более полному пониманию всей дезорганизации поведения.
В таком обращении к центральным процессам мы идем совершенно в ногу с передовой современной физиологией. Работы У. Кеннона[17], представляющие исключительный интерес, экспериментально показали, что полное отделение висцеральной нервной системы не дало, однако, выпадения эмоций и что оперированное животное продолжало выявлять резкие признаки аффективного поведения несмотря на то, что висцеральная сфера в этом не принимала никакого участия. Эти опыты с убедительностью показывают, что физиологические изменения, обычно изучавшиеся как основные для аффекта процессы, на самом деле являются лишь вторичными и сопровождающими процессами, выпадение которых не является решающим для судьбы аффекта. Конечно, как для теории Джемса – Ланге, так и для обычной физиологической методики, пытающейся изучить аффективное поведение на основании учета единичных вторичных симптомов, эти эксперименты являются убийственными, и научная мысль получает мощный импульс, чтобы перейти на другие пути в изучении аффективных переживаний и аффективного поведения.
Исследование, отправляющееся от активных процессов поведения, мы считаем наиболее адекватным для изучения аффекта и аффективной дезорганизации. Только в изменениях активных форм деятельности человека мы можем надеяться найти адекватные отражения той структуры аффективных процессов, изучением которых мы интересуемся. Целый ряд мотивов толкает нас на этот путь.
С одной стороны, это ряд соображений каузально-динамического порядка. Мы исходим из того положения, что аффективная дезорганизация поведения связана интимными нитями с судьбой активных процессов, аффект наступает тогда, когда что-нибудь случается с организованным проявлением активности; поэтому было бы совершенно резонно надеяться получить наиболее адекватную структуру аффективного процесса, именно прослеживая судьбу и структуру связанной с ним активной деятельности.
Второе соображение непосредственно следует из первого: лишь система активного поведения – речевого или моторного – окажется в состоянии выявить действительную структуру изменяющегося под влиянием аффекта поведения. Все интересующие нас моменты, которые никак не могли отразиться в физиологических симптомах, получают свое полное отражение в структуре активных «произвольных» актов.
Мы с наглядностью можем проследить здесь колебания и конфликты испытуемого, активный или пассивный характер его реакций, нарушение процесса и овладение им; сложный, направленный на известную внешнюю деятельность характер поведения позволит нам с известной точностью судить не только об общем характере нарушений, но и о том, где, в какой системе активности, в какой ее фазе (начальной, интенционной, или заключительной, моторной) произошли те изменения, которые вызвали характерную дезорганизацию поведения. Векторный характер «произвольной» моторики, ее неизменная направленность в определенную сторону дает возможность выразить структуру происходящих в психологическом процессе изменений с максимальной адекватностью. Мы встаем здесь, следовательно, на новые рельсы в исследовании аффективных процессов, замещая изучение симптомов исследованием структуры и меняя путь физиологический на путь психологический[18].
Формулируя задачу изучения структуры и динамики процессов дезорганизации человеческого поведения, мы должны целиком встать на путь психологического эксперимента: мы должны, с одной стороны, вызвать центральный процесс дезорганизации поведения, с другой – попытаться отразить этот процесс в какой-нибудь доступной для изучения системе; такой системой, объективно отражающей структуру скрытых от непосредственного наблюдения нейродинамических процессов, прежде всего является моторика, и мы используем моторику как систему, отражающую структуру скрытых психологических процессов; таким образом, мы принимаем сопряженную моторику в качестве нашей основной методики.
Моторика человека служила предметом изучения большого числа авторов; они составляют две большие группы: для одних (например, Хамбургер, O. Фостер, Р. Магнус, К. Клейст, М. О. Гуревич, отчасти Г. Леви) движение является предметом, целью их исследования. Задача, которую эти авторы ставят перед собой, сводится к тому, чтобы проследить развитие движений, координаций и двигательных формул, их нарушение при некоторых заболеваниях нервной системы; они изучают моторику физиологически, как одну из составных частей жизнедеятельности организма, часто скрывающую в себе симптомы глубоких и серьезных нарушений нервной системы.
Другая группа исследователей стоит на ином пути. Для нее моторика человека не цель, а лишь средство изучения сложных психофизиологических процессов, им интересна структура движения не сама по себе, а лишь как отражение некоторых скрытых от непосредственного наблюдения изменений; поэтому не все особенности моторики, а только те из них, которые стоят в непосредственной связи с этими психологическими изменениями, представляют интерес для исследователей этой группы. Таких взглядов придерживаются Р. Зоммер, О. Лёвенштейн, отчасти M. Иссерлин и Э. Крепелин, отчасти Лерман и К. Н. Корнилов, которые стояли на этом пути. Сюда же примыкают и те исследователи, которые в отдельных частных проявлениях (например, в почерке) старались найти отражение сложных психологических процессов.
Если первая группа авторов отличалась особенно подробно разработанным неврологическим анализом моторики, то вторая, для которой моторика была лишь дверью к познанию интересовавших ее процессов, обычно обставляла анализ моторных индикаторов гораздо слабее, и некоторые из упомянутых нами исследователей располагали лишь очень слабой технической базой. Однако это не лишало их работы принципиальной ценности, потому что в этом случае отнюдь не структура движения сама по себе, но лишь отражение в нем сложных психологических процессов являлось центральным предметом исследования. Однако, перенося центральный момент исследования на отражение скрытых психологических процессов, эта постановка вопроса одновременно делает исследование и более сложным: проблема отличия моторных изменений, которые являются продуктом психологических влияний, от тех, которые являются результатом органических особенностей деятельности, встает здесь со всей определенностью и может быть решена лишь очень осторожным и детальным сравнительным анализом.
Наша работа целиком примыкает ко второй группе исследований. Нас в очень незначительной степени интересует моторика субъекта сама по себе; мы совсем не будем заниматься конституциональным и типологическим анализом различий в движениях; плавность или угловатость, координированность и неловкость, интенсивность и быстрота движений совсем не будут интересовать нас, поскольку эти вопросы не связаны с проявлением структуры психологических процессов. В нашем исследовании мы все время будем встречаться с изучением моторики, но моторика будет служить для нас лишь путем к изучению скрытых психологических процессов, лишь системой, отражающей их структуру; поэтому, не являясь типологическим, наше исследование является функциональным.
