Литмир - Электронная Библиотека
A
A
Природа человеческих конфликтов: Объективное изучение дезорганизации поведения человека - i_005.jpg

Рис. 4. Регистрирующая часть установки

На ленте кимографа (вся регистрирующая часть установки дана на рисунке 4) мы получали, таким образом, запись, одновременно отражавшую три важных для наших опытов линии (мы приводим типичный отрезок на рисунке 5):

А – отметка времени в пятых долях секунды;

В – линия речевой реакции, где точно регистрируется момент подачи раздражителя и момент речевого ответа;

С – кривая активной, правой руки, которая оказывается в обычных опытах спокойной в латентный период и дает правильный нажим, сопряженный с речевым ответом;

D – кривая пассивной левой руки, выражающаяся обычно в спокойной, осложненной небольшим равномерным тремором, линии.

Природа человеческих конфликтов: Объективное изучение дезорганизации поведения человека - i_006.png

Рис. 5. Типичная запись опыта с сопряженными реакциями

А – отметка времени в пятых долях секунды

В – линия речевой реакции

С – кривая активной правой руки

D – кривая пассивной левой руки

К этим трем кривым, отражающим интеллектуальный процесс, активную и пассивную моторную сферу, присоединяется иногда и четвертая – кривая дыхания или пульса, представляющая в цикле наших выразительных симптомов вегетативную систему. Мы получаем, таким образом, целую систему взаимно проверяющих друг друга признаков, изменения которых дают нам возможность достаточно полно изучить структуру вызываемых нами нейродинамических нарушений.

Мы покажем возможности принятой нами методики наилучшим образом, если остановимся на одном примере, который может служить для нас исходным; мы имеем в виду то, что можно назвать «загадкой латентного периода».

Структура латентного периода любой сложной реакции действительно представляла собою загадку для большинства психологов; казалось, что в изучении ее нет других путей, кроме субъективного, и что установление объективной нейродинамической структуры этого отрезка времени, пока реакция еще не выявлена вовсе, является безнадежной задачей.

Однако вопрос о том, какой процесс скрыт между моментом раздражителя и моментом открытого ответа, оставался решающим для психологии. Отказаться от разрешения его и признать, что мы

бессильны объективно установить, является ли реакция результатом спокойного планомерного процесса или латентный период связан с резким возбуждением и борьбой отдельных противоречивых тенденций, – признать это значило оставить надежды на то, что структура психологических актов когда-либо станет предметом действительно научного исследования.

Мы возьмем самый простой пример. На предъявленное слово «портрет» наш испытуемый отвечает словом «краски»; нам известно время его реакции и в нашем протоколе записан точный его ответ. Однако знаем ли мы структуру процесса, который привел его к этой реакции? Ведь в одном случае он может прийти к этому ответу непосредственно, вспомнив своего знакомого художника и его палитру с красками; в другом – данный им ответ может быть уже не первым, пришедшим ему в голову: слово «портрет» может напомнить ему человека, чей портрет он хотел бы иметь, но чье имя он не хочет произнести; он оттесняет появившуюся тенденцию ответить именем своей знакомой, подбирает другое слово, и тот ответ «краски», который мы получаем, на самом деле является лишь второй, замещающей реакцией, к которой наш испытуемый пришел после торможения предварительного, нежелательного для него ответа. Самонаблюдение испытуемого и соответствующий опрос иногда могут выявить такую структуру ассоциативной реакции; в других случаях, когда торможение первой реакции носит аффективный характер и связано с некоторыми неприятными для испытуемого, компрометирующими его воспоминаниями (а такие случаи представляют для нас особенный интерес), мы не имеем никаких оснований надеяться на откровенность нашего испытуемого и структура латентного периода остается для нас закрытой. В случаях, когда мы имеем перед собою преступника, не признавшего своей вины, или истерика, скрывающего свои аффективные комплексы, эти двери закрываются перед нами еще плотнее и надежда проникнуть в структуру латентного периода через субъективный анализ исчезает вовсе.

Однако и при наиболее полном и «честном» отчете испытуемого мы не можем считать свое положение достаточно благоприятным. Если мы можем в этом случае с достаточной полнотой узнать содержание оттесненного слова и мотива, толкнувшего на такое оттеснение, то самая нейродинамическая структура имеющего здесь место процесса не становится для нас более ясной. Сопровождался ли этот процесс известным нейродинамическим возбуждением или нет, была ли здесь налицо лишь общая интенция к произнесению какого-нибудь слова или оттесненный импульс был уже достаточно оформлен и почти дошел до своего моторного конца – все эти вопросы остаются недоступными для субъективного анализа, и самый подробный отчет не облегчает здесь положения экспериментатора.

Немного мы получаем здесь и от введения такого ряда сопровождающих симптомов, как дыхание, пульс, плетисмограмма, психогальванический рефлекс. В лучшем случае эти индикаторы указывают на наличие появившегося здесь общего аффективного тона[21], но структура имеющего здесь место процесса остается невыявленной. Имело ли здесь место оттеснение первого пришедшего в голову слова или просто аффективное напряжение – это не может быть выявлено просто потому, что структура акта поведения не может быть выявлена в физиологических симптомах, не обладающих такой структурой.

Для объективного выявления такой структуры ассоциативного процесса мы должны связать его с некоторой произвольно-моторной деятельностью, которая должна полностью отражать его нейродинамику, и именно эту возможность мы получаем в нашей сопряженной методике.

Рисунок 6 дает пример того, как может отражаться структура латентного периода на характере сопряженного моторного процесса.

Природа человеческих конфликтов: Объективное изучение дезорганизации поведения человека - i_007.png

Рис. 6. Испытуемый М. Две реакции

А – книга – 7,4" – белая

В – полотенце – 7,3" – холстинное

Мы приводим здесь две реакции одного из наших испытуемых – М.; за два дня до опыта М. совершил убийство своей невестки и попал в нашу лабораторию уже после задержания. Ситуация убийства была нам точно известна: жертва сильно сопротивлялась и поранила М. руку; чтобы остановить кровь, он должен был взять висевшее на кухне полотенце, оторвать от него кусок и перевязать руку; с этой бесспорной уликой он и был задержан. Мы предъявляем нашему испытуемому два слова-раздражителя: одно из них безразлично ему («книга»), другое («полотенце») связано с наиболее острым моментом преступления. Мы получаем две реакции, почти одинаковые по времени и равно нормальные по характеру ответа: книга – 7,4" – белая; полотенце – 7,3" – холстинное.

Внешние признаки не дают нам никаких оснований говорить здесь о разной структуре обеих реакций, однако мы имеем все данные думать, что структура должна здесь быть совершенно различна и что ответ на последний раздражитель был не первым пришедшим в голову нашему испытуемому. Характер сопряженной моторики убеждает нас, что предположение было правильно: в то время как в первой реакции латентный период оказывается совершенно спокойным, во второй мы обнаруживаем моторную попытку к реакции, не дошедшую до конца, заторможенную, но достаточно ярко выраженную, и структура моторики говорит о двух звеньях реактивного процесса, из которых лишь одно, последнее, было выявлено в открытом речевом ответе, первое же было заторможено в речи и проявилось лишь в моторике.

Механика этого процесса является для нас достаточно понятной. Сопряженный моторный нажим оказался связанным не только с открыто произносимым ответным словом, но и с тенденцией к речевому ответу, и пришедшая в голову реакция проявилась в сопряженном моторном нажиме раньше, чем она была высказана, и раньше, чем она была заторможена. Сопряженная моторная реакция с ясностью указывает нам не только на наличие некоторых особенностей в нейродинамике латентного периода, но и дает нам данные о структуре скрытого от непосредственного наблюдения процесса.

вернуться

21

Ср. Binswanger L. Uber das Verhalten des psychogalvanischen Phanomens beim Asso-ciationsexperiment; Jung C. G. Diagnostische Assoziationsstudien. – Leipzig, Вd. II, 1910; Smith W. W. The measurement of emotions, 1923; Lowenstein O. Die experimented Hysterielehre. – Bonn, 1923 и мн. др.

11
{"b":"734675","o":1}