Подошла официантка с нашим заказом. Елена замолчала, а девушка поставила на столик две чашки кофе и блюдца с яблочным штруделем. Пожелала нам приятного аппетита и удалилась. Я отпила глоток крепкого черного кофе, Елена к своей чашке так и не прикоснулась. Она словно не замечала ничего вокруг – во время своего рассказа смотрела не на меня, а в одну точку, словно так ей было проще говорить. Я протерла бумажной салфеткой губы и заметила:
– Как я понимаю, у вас все вроде бы стало хорошо. Что же случилось с Кирой?
– Как раз об этом я и хотела рассказать, – вздохнула Елена. – Наверное, из моего рассказа вы уже поняли, что Кира – очень ответственная и серьезная девушка. Если она чем-то занимается, то посвящает этому занятию все свое свободное время, она очень трудолюбива и дисциплинированна. Ни по каким клубам и прочим заведениям дочка никогда не ходила, алкоголь она не употребляет, вредных привычек у нее нет. Вообще, Кира – домоседка, после пар в училище она сразу идет домой, если не нужно задержаться и что-то доделать, дома делает задания и готовит что-нибудь к ужину. Я возвращаюсь с работы поздно, иногда приходится выходить даже в выходные, потому что сейчас у нас много незавершенных проектов. Все домашнее хозяйство лежит на дочери – она находит время на поддержание в доме чистоты, поэтому, когда я возвращаюсь после работы, дома всегда убрано, еда приготовлена, посуда вымыта.
Помолчав, Елена продолжила:
– В общем, Кира – идеальная дочь, в наше время мало кто из молодых девушек помогает родителям. Все в основном «зависают» на вечеринках или бегают на свидания. Но в последнее время я стала замечать некоторые странности в поведении дочери. Понимаете, она стала какой-то… какой-то другой. Я бы сказала, она слишком замкнута, как будто у нее какие-то серьезные проблемы. Я спрашивала, что случилось, но Кира отмалчивалась, поэтому я решила, что у нее слишком много заданий и она устает. Советовала ей даже развеяться – сходить куда-нибудь, хотя бы в музей. Но Кира только кивала головой, правда, сомневаюсь, что она последовала моим советам. Я интересовалась, как у нее дела с заданиями, но дочка мне толком ничего не отвечала. Так как я постоянно провожу время на работе, то не могу наблюдать за тем, чем Кира занимается, пока меня нет дома. Она мне только пишет смс на телефон, когда приходит домой – чтобы я не волновалась. Но сейчас ведь конец семестра, студентам надо готовиться к просмотру, доделывать все задания. Я успокаивала себя тем, что Кира просто сильно переживает из-за результатов просмотра. Тем более скоро студенты с первого и второго курса едут на практику в летний лагерь – вроде она у них неделю длится, а может, меньше, Кира мне точно не сказала. Вот и подумала я, что дочка волнуется из-за учебы, делает домашние работы. Ведь она очень хотела поехать в лагерь – у первокурсников летняя практика проходит в городе, а Кире это скучно, ведь она прошлым летом весь Тарасов изрисовала.
Елена замолчала, опустила глаза вниз и только сейчас заметила чашку кофе и ароматно пахнущий штрудель. Она взяла чашечку и, помешав кофе ложкой, сделала глоток эспрессо. Я отломила кусочек своего рулета – раз в рассказе моей клиентки возникла пауза, следует заполнить ее хоть чем-то. Штрудель оказался просто бесподобным на вкус, но ради приличия я не стала доедать всю порцию. Еда – всего лишь дополнение к беседе, поэтому я приготовилась слушать продолжение истории Елены.
– Что же было потом? – спросила я, когда молчание слишком затянулось. Пока Белоусова рассказала предысторию, но к сути она так и не подошла. Не будет же женщина нанимать телохранителя только потому, что ее дочь по какой-то причине стала замкнутой и молчаливой. Может, дело не в учебе, а в неразделенной любви? Судя по рассказу Елены, Кира – девушка скромная и стеснительная, такие будут тихо страдать от романтических переживаний да плакать в подушку. Прямо «тургеневская барышня» двадцать первого века! Удивительно, как самой Елене не пришла в голову подобная мысль – ведь и она в девятнадцать лет потеряла голову, влюбившись в мерзавца-сердцееда.
Словно в подтверждение моим мыслям Белоусова произнесла:
– Представляете, я подумывала даже о том, что Кира в кого-то влюбилась. Она ни с кем не встречалась, пока училась в школе, вот я и решила, что моя девочка выросла и страдает по какому-нибудь одногруппнику. Жаль, что Кира мне ничего не рассказывала – может, я смогла бы ей помочь советом… Но потом произошло нечто вопиющее, не вписывающееся ни в какие рамки. Мне позвонила Снежанна Александровна, куратор группы, где учится Кира. Я удивилась – до сих пор никто из преподавателей училища мне не звонил, а куратор – и подавно. Снежанна Александровна спросила меня, как здоровье Киры. Я ответила, что все в порядке, про себя подумала, что это очень странно, может, с дочкой что-то случилось на парах? На недомогание Кира не жаловалась, она редко болеет даже простудными заболеваниями. Раз в год, может, и бывает у нее вирусная инфекция, но не более. А в этом году Кира даже зимой ничем не болела…
И представляете, что я узнала? Оказывается, Кира вот уже неделю как не ходит на занятия! Куратору моя дочь сказала, что болеет, а пропуски в училище по неуважительным причинам запрещены. Если студент пропускает два дня без справки, то он исключается! Кира прекрасно об этом знает и никогда не прогуливает учебу! К тому же пропуск в училище – это не прогул в школе, каждый день студенты должны много сделать по профильным предметам и посещать другие пары. Кира в начале года говорила мне, что по английскому языку у нее очень строгая преподавательница – она ставит прогулы даже в том случае, если учащийся болеет на самом деле. Поэтому дочь посещала все предметы, даже те, которые ей не особо нравились или которые она считала бесполезными. Я и сама не понимаю, зачем художникам нужны знания иностранного языка – разве что если они станут участвовать в зарубежных конкурсах. Но программа есть программа, от нее никуда не денешься. Хочешь не хочешь, а делать надо. И при всем этом Кира прогуливала учебу!
Сказать, что я была потрясена – это не сказать ничего. Вечером, вернувшись домой, я серьезно поговорила с дочерью. Устроила ей допрос с пристрастием – сказала, что знаю о том, что она пропускает учебу, и потребовала объяснить эту неприятную ситуацию. Но Кира опять молчала, точно испытывала мое терпение. Единственное, что она придумала – так это сослаться на мигрень, из-за которой она пропустила целую неделю. Я сделала вид, что поверила ей, и заявила, что раз у нее такие сильные головные боли, значит, я запишу ее к врачу, чтобы выяснить причину. Сделаем обследование, сходим к неврологу, пусть выпишет таблетки. Естественно, Кира отказалась – я же сразу поняла, что головная боль – это выдумка. Кира никогда не пропускала учебу по этой причине, просто пила таблетки и шла в школу или на пары в училище. Но самое главное – дочь отказывалась ехать на практику в лагерь. Тут уж я совсем ничего не понимаю – еще недавно она с восторгом рассказывала мне о своем желании ехать в лагерь, а сейчас заявляет, что никуда не поедет! В поликлинику на обследование идти отказалась, хотя я предположила, что Кира просто устала. Но потом я поняла, что не в хронической усталости дело. Дочь чего-то боится – я это вижу по ее глазам. Раньше она была воодушевлена учебой, я понимала, что Кире нравится делать задания, она получает удовольствие от своих занятий. А сейчас я вижу в ее глазах страх и какую-то безысходность. Она словно затравленный зверек – ищет, куда бежать и где спрятаться, но при этом ничего мне не рассказывает. Я вижу, что она пропускает занятия не из-за лени или распущенности – нет, она чего-то боится. Причем до такой степени, что даже мне, самому близкому человеку, не решается в этом признаться. Я уже подумывала о том, чтобы взять несколько выходных на работе, поговорила с начальником, но он дал мне только один день отгула. Ситуация безвыходная – и на работе проблемы могут возникнуть, а лишаться выгодного места мне нельзя, – и дочь в опасности. Если бы я знала, как ей помочь… Но Кира мне ничего не рассказывает, и что с ней могло произойти, я представления не имею. Я уже все предполагала – может, связалась с дурной компанией, или начала употреблять наркотики, а то и ограбила кого-то… Но толку в моих догадках никакого нет, только себе нервы зря истрепала. Вот и решила обратиться к вам – вдруг вы сможете мне помочь и что-то узнать… Ведь неспроста Кира так переживает – наверное, дело серьезное, моя дочь не стала бы просто так пропускать занятия, без которых она еще недавно жить не могла! Скажите, вы могли бы взяться за мое дело?
