— Ты хочешь сказать, что никто про тебя не вспомнит? — Эмме было странно такое слышать.

— Я не в обиде, — он пожал плечами, — в конце концов я сам в прошлом году поздравил только Гермиону и Рона. Правда они не ответили.

— Вот как? — женщина была рассержена подобным поведением дочери. — А что тебе подарить, Гарри? Я еще не достаточно хорошо тебя знаю, чтобы полагаться на собственный выбор.

— Не знаю, — парень улыбнулся, — хотя знаю, у меня есть просьба.

— Я слушаю тебя, — заинтересовалась Эмма.

— Забудь про то, сколько стоило твое лечение, пожалуйста, — попросил он, — ты мне ничего не должна, хорошо?

— Не могу обещать, Гарри, но я постараюсь, ладно? — с сомнением сказала она.

— Тогда, пока еще есть время, пойдем по магазинам, — вскочил Гарри, — не будешь же ты ходить все время в одном платье. Надеюсь на ответную любезность, поможешь мне выбрать одежду? Я совсем в этом не разбираюсь.

— Ну пойдем, — улыбнулась Эмма, непосредственность парня ее умиляла, — надеюсь, тебе понравится мой выбор.

— Понравится, — фыркнул он, — потому-что я уверен, что у тебя хороший вкус.

Они до самого вечера бродили по магазинам, покупая одежду, обувь и сопутствующие аксессуары. К счастью, сумка Гарри была с Чарами Расширения и Эмма незамедлительно оценила подобное удобство. Парень в какой-то момент поймал себя на том, что он получает удовольствие от процесса. Особенно, когда она звала его в примерочную, что бы он оценил как на ней смотрится то или иное платье или нижнее белье. Поначалу он жутко смущался и старательно отводил взгляд от этих микроскопических лоскутков ткани, которые она называла трусиками. Конечно не все они были столь малы, но ему от этого было не легче. Некоторые состояли из одних кружев и почти ничего не скрывали, а ткань других была настолько прозрачна, что казалось их просто нет. Да и когда подошла его очередь мерять одежду, легче не стало. Невзирая на его слабые возражения, Эмма сама застегивала на нем рубашки, легонько касаясь пальцами его кожи. От чего его просто колотила нервная дрожь. Ему было очень приятно и он боялся не сдержаться и напугать ее.

А вечером, когда они ужинали в небольшой кафешке, он неожиданно разговорился:

— Понимаешь, Эмма, никто и никогда не интересовался в чем я хожу. Все видели, что под мантией у меня обноски, но никого это не волновало, — с горечью говорил он, — как будто это было нормой.

— И что, никто ни разу не предложил тебе помощь с этим? — уже в который раз удивилась женщина.

— Ну может они думали, что у меня нет денег, — усмехнулся он, — или может, что мне нравится так ходить. Если бы ты только знала как мне было стыдно, — признался Гарри, — но у самого тоже и мысли не было, что можно просто кого-то попросить помочь. Почему я был таким идиотом? И почему всем было на меня наплевать?

— Не знаю, Гарри, — покачала головой Эмма, — на этот вопрос у меня ответа нет. А вот почему этого не замечали окружающие, определенные догадки есть, хотя и бездоказательные.

— Поделишься? — поинтересовался он. — Хочу сравнить со своими.

— Конечно, — легко ответила она, — самое главное, как мне кажется, что у тебя не было на самом деле близких людей, а стоило им только появиться, как они по разным причинам исчезали. Твой крестный хорошее этому доказательство, уж извини. Стоило ему начать о тебе заботиться, как он погиб. А остальные скорее подталкивали тебя к пропасти. Хороший пример моя дочь. Что может быть обиднее, чем подруга, которая влюбилась в кучу дерьма, про то, куда она в этот момент смотрела я вообще молчу. Потому что я сильно сомневаюсь, что это рыжее недоразумение хоть что-то может в постели. Просто это единственный вариант почему она предпочла его. Но крайне сомнительный. Я всегда любила дочь, но то как она поступила… я не понимаю как такое могло произойти.

— Да, — печально согласился Гарри, — когда я пересказывал тебе свою жизнь, я тоже пришел к тем же выводам. Странно, что я раньше этого не замечал. Правда я не считаю, что твоя дочь настолько уж виновата, скорее просто запуталась, а может я не в ее вкусе. Поэтому и выбрала то, что уже знакомо, а не неизвестность со мной.

— Возможно конечно, — не стала спорить Эмма, — все же ты волшебник, а я нет. Тебе лучше известны реалии вашего мира.

— Ага, — невесело кивнул парень, — вот узнал я о них поздновато. Только в последний год, когда учился в Германии, а не в Англии.

— Вот тебе лишнее подтверждение, — нахмурилась женщина, — тебя старательно ограждали от подобных знаний. Этого от Гермионы ты точно узнать не мог.

— Пойдем домой, — внезапно предложил Гарри, — я отвык от толпы людей. Устал, извини.

— Ничего страшного, пойдем, — Эмма поднялась и неожиданно поцеловала его в щеку, — спасибо за приятный вечер.

— Не стоит благодарности, — пробормотал он и подозвал официанта.

Горный воздух был чист и прозрачен. В темном небе ярко светили звезды. На улице было уже довольно прохладно, и Гарри по привычке наложил на них согревающие чары. Они медленно шли по пустынной улице к дому. Но сейчас никто из них не чувствовал себя одиноким. Их ждал уютный домик и общая постель.

====== Приятное пробуждение ======

Приятное пробуждение

А утром Гарри проснулся от невесомого поцелуя в губы и тихого шёпота:

— Просыпайся, именинник!

Он открыл глаза и утонул в двух карих омутах, находящихся прямо перед ним. И только очередное нежное прикосновение ее губ к его, вытащило его на поверхность из пучины блаженства. И будь поцелуй хоть чуточку страстным, то он утопил бы его окончательно. А так, парень еще барахтался на поверхности. Он прикрыл глаза и потянулся к Эмме губами, надеясь на продолжение. В этот раз ее губы задержались чуть дольше, парень даже почувствовал, как ее язык скользнул в его рот, но она снова отстранилась.

— Гарри, — ее низкий голос завораживал, — если мы продолжим, то не выберемся из постели до завтра. Или ты этого и добиваешься?

— Не самый плохой вариант провести этот день, — просипел он, в горле пересохло.

— Хм, ты знаешь, я с тобой согласна, — и Эмма вновь приникла к его губам, обнимая за шею.

Гарри осторожно обнял женщину, поглаживая ее спину кончиками пальцев. И хотя практики у него никакой не было, теории он начитался по «самое не могу». Эмма прижалась к нему плотнее, углубляя поцелуй и чувствуя, как его скованность пропадает, а ладони уже оглаживают ее попку почти не прикрытую трусиками. Его напряженный член упирался ей в живот и женщина скользнула ладонью под резинку его трусов, обхватывая его «инструмент». Он застонал ей в рот, не скрывая своего желания. И когда она уже сама было решила сделать следующий шаг, Гарри оторвался от ее губ и прошептал:

— Не торопись.

А потом, наклонив голову набок, лизнул ее шею, вызывая непроизвольный стон удовольствия. И услышав его, стал целовать нежную кожу, едва ощутимыми прикосновениями губ. Его ладонь легла на ее набухшую грудь, и он несильно сдавил торчащий сосок пальцами. Эмма выгнулась ему навстречу, от неожиданно острых ощущений. И тут его губы захватили в плен второй сосок, а язык стал дразнить его, рассылая импульсы удовольствия по всему телу. Гарри был очень нежен и осторожен, еще не зная, что может ей понравиться. Вкус и запах ее кожи сводил его с ума, вызывая желание впиться зубами, оставить на ней свою метку, но он сдерживался. Вдоволь насладившись ее чудесной грудью, парень повел поцелуи ниже. Лизнул впадинку пупка, обвел языком контур трусиков и наконец поцеловал промежность сквозь тонкую ткань.

— Гаррииии, даааа! — женщина запустила свои тонкие пальчики в его волосы, прижимая его к себе и одновременно выгибаясь навстречу.

Ее сердце стучало в ушах, да так громко, что она не слышала своих стонов. У нее с мужем был традиционный секс, а ласки ограничивались поглаживанием руками. Дэн не хотел экспериментов в постели, хотя по молодости она была совсем не против разнообразия. Никто и никогда не целовал ее ТАМ, как сейчас это делал Гарри. Парень удобно устроился между ее раздвинутых ног и, придерживая руками бедра, самозабвенно ласкал языком ее клитор, не забывая иногда облизать припухшие половые губки сочащиеся любовным соком. Ему ничуть не мешали сдвинутые в сторону трусики, он наслаждался ее вкусом, а каждое движение языка, толкало женщину все ближе к черте, за которой ее ждало наслаждение. Эмма уже охрипла от стонов, когда под ее веками взорвалась сверхновая, обжигая мозг волной чистого удовольствия, а тело выгнулось, стремясь быть еще ближе к нему.