— Если вы будете так добры, сэр, — ответил Гарри, думая о том, что еда и напитки волновали его в самую последнюю очередь, вернее, вообще не волновали. — И я стану совсем наглым, но мне бы очень хотелось услышать от вас поучительные истории и рассказы о службе в Аврорате, чтобы знать к чему быть готовым и каких ошибок не совершить вначале пути, — добавил тут же гриффиндорец, беспокоясь, как бы Кингсли не ушел в другую степь, например, начал бы расспрашивать его о Хогвартсе, преподавателях, межфакультетских отношениях, а может, и о детях Пожирателей. А этого Поттеру совершенно не хотелось.
— С удовольствием, Гарри. Но запомни, я — Кингсли! — и Шеклболт шутливо пригрозил пальцем парню. — Мне приятно, что ты уже сейчас начал интересоваться своей будущей службой, ведь Аврорат — это не шутки. Он борется с преступностью и обеспечивает безопасность не только граждан магической, но и маггловской Британии… — поучительно, как и подобало случаю, начал Министр, не обращая внимание на секретаря, что бесшумно левитировал большой поднос с чайником, двумя чашками и тарелками с легкими закусками прямо на кофейный стол, разделявшим двух знаменитых волшебников.
Кингсли поведал Гарри, что стать Аврором было его мечтой с самых первых курсов в Хогвартсе. Причиной тому послужил приход тогдашнего главы Аврората с лекцией о защите всех волшебников независимо от чистоты их крови. Кингсли со смехом вспоминал, как некоторые, особенно ярые, из поборников чистоты крови слизеринцы и пара райвенкловцев ели досидели до конца занятия, а затем выбежали, как можно быстрее, пытаясь при этом не повредить репутации семьи своим поведением перед человеком, занимающим один из главных постов в Министерстве.
Шеклболт говорил много о своих бесконечных тренировках отрабатывания магических способностей, ловкости, меткости и выносливости. Это были самые важные качества для хорошего Аврора, не считая честности, ответственности и прямоты, тогда хороший Аврор становился идеальным.
Министр с грустью вспомнил о Сириусе Блэке, крестном Гарри. Когда Кингсли еще работал в Аврорате, его назначали главным в поимке сбежавшего из Азкабана Блэка, и он бы его поймал, если бы не заметил еще очень давно, что что-то не стыковалась во всей этой истории о предательстве четы Поттеров их лучшим другом. К тому же, Кингсли, чья семья раньше входящий в Священные, знал из рассказов старшего поколения, что Блэки отличались удивительной преданностью тем, кого они любили всем сердцем, будь то друзья или возлюбленные. А позже появление Питера Петтигрю расставило все на свои места.
— Неужели Блэки настолько могут быть преданы кому-то, что под страхом смерти не выдадут хранимую ими тайну? — с нескрываемым удивлением спросил Поттер, больше в этот момент волнуясь, насколько же Малфой, который наполовину являлся Блэком, мог быть увлечен Гермионой, мог он сейчас отказаться от нее и что он готов сделать ради нее или уже сделал?
— Пожалуй, да, — задумчиво произнес Кингсли, вспоминая всех из этой доходившей часто до крайностей семьи, которые встречались ему в жизни. — Беллатрикс Лестрейндж очень видное тому подтверждение, хотя и негативное. Но что тут поделать? Она была самой преданной Пожирательницей среди всех остальных. По сравнению с ней других с натяжкой можно назвать слугами или сторонниками Реддла. Они все больше преследовали свои интересы или следовали определенным, заложенным в них еще детства идеям и понятиям, — ответил Министр, на что Гарри только кивнул, уже желая поскорее покинуть кабинет главы Министерства и отправится к Артуру Уизли за информацией о книгах Пруэттов.
Но Кингсли не знал мыслей Гарри, к облегчению и радости второго, поэтому упоенно продолжал свой длинный рассказ, который сводился к его биографическим данным и восхождению по карьерной лестнице, а об Аврорате сказано было столь мало и вскользь, что казалось, нынешний Министр туда только иногда забегал, услышать последние новости, да отчет о проделанной кем-то другим, а не им самим, положить начальнику на стол.
И если не тот факт, что Поттер мог оказаться в Министерстве только благодаря самому Министру, он ни за что не просиживал свою мантию так бестолково, второй час слушая Кингсли и имея все шансы уже не застать на рабочем месте мистера Уизли, каким бы трудоголиком не был глава рыжего семейства.
Шеклболт прекратил свое на самом деле интересное повествование, от которого любой другой пришел бы в восторг, но явно не Гарри Поттер, все детство и юношество проведя в схватке с одним из самых известных Темных волшебников. Министр внимательно посмотрел на Гарри и прищурился, как бы говоря эти жестом, что он видит, юного Героя привел к нему не интерес к Аврорату.
— Ну, выкладывай, Гарри, что там у тебя, что ты так рвался в Министерство, — прицокнув, неожиданно, что Гарри передернул плечами, сказал Кингсли.
— Если честно, я хотел бы увидеться с мистером Уизли, — начал честно Поттер. — В последнее время Джинни начала интересоваться родовой магией, и она вспомнила о семейных книгах Пруэттов, которые по словам Рональда хранятся в Министерстве, так как прямые потомки рода умерли, то все их имущество в одном из Отделов, — и Гарри ловко свернул на дорожку лжи и глазом не моргнув. Что же, в целом было не так уж и важно, кто интересовался магией рода Пруэттов.
— Как хорошо, что я узнал, истинную причину твоего визита, — заметил Министр. — Артур здесь тебе не помощник в отличии от меня. Я сейчас же пошлю распоряжение в Отдел Тайн, чтобы на мое имя выдали все дневники и книги Пруэттов, — и Кингсли поднялся (он не увидел в этом ничего странного. Каждый уважающий себя волшебник, имея какое-нибудь магическое наследие предков, часто вспоминал о нем ближе к своему совершеннолетию или приблизительно в этом возрасте), подошел к столу, начеркал пером несколько строк на пергаменте, размашисто расписался и отправил распоряжение в полет до Отдела Тайн, предварительно наложив на него Чары Невидимости. — Будет минут через десять, — посмотрев на зачарованные министерские часы оповестил он. — Думаю, что Артур давно ушел, все-таки сегодня пятница. Если хочешь его навестить независимо от интереса его дочери, я могу написать еще одну записку Северусу, — подмигнул, будто они с Гарри были заговорщиками, Шеклболт. Ему и самому нравилось иногда выводить из себя нынешнего Директора Хогвартса ничего не значащими выходками и мелкими проделками, как маленький мальчишка, что еще учился под руководством строго Снейпа, не терпевшего подобного поведения.
— У мистера Уизли и без меня дел хватает, но спасибо за предложение. Мы все навестим Молли и Артура в Норе на Рождество, — ответил Поттер, радуясь своей удаче, ему и Феликс Фелициса было не нужно. Его или окунули в него еще при рождении или нужно начать верить во Астрономию — видно Гарри родился под счастливой звездой.
Да, через еще два часа это, можно сказать, подтвердилось, когда он уже был в Хогвартсе в одном из пустых кабинетов (посетив гостиную Гриффиндора и проведя немного времени в обществе однокурсников, дабы ни у кого не возникло лишних вопросов, отправился якобы на ночную прогулку), на который наложил Заглушающие и Запирающие Чары, открыв первый попавшейся ему в руки старый фолиант Пруэттов, что сотрудники Отдела Тайн предусмотрительно положили в маленький бумажный пакет, будто из Сладкого Королевства, зачарованного заклятиями Незримого Расширения и Облегчения, увидел заглавие первой главы, гласившие: «Самые сильные любовные привороты. Необратимые.».
Первые два совершенно не подходили, они могли в лучшем случае нанести физический вред Гермионе, а в худшем способствовать ее скорейшей смерти, а затем в превращение призрака, проживающего каждый день в муках из-за постоянно кровоточащего сердце. Конечно, для призрака это ничто, но на ослабленные нервы капать будет еще как. И для того, чтобы найти самое безопасное, но точно действующие, Поттеру пришлось просидеть два часа, вчитываясь в убористый почерк, и чернила, местами ставшие совсем блеклыми, никак не помогали волшебнику постичь знания рода Пруэтт.
