Уизерспун показал через окно:

– Вон тот большой сарай. Сейчас у Эйба как раз ланч. – Уизерспун встал. – Рад был познакомиться, мистер Уоллес. Если захотите узнать что-либо еще о лягушках – вы знаете, где меня искать.

Мы пожали друг другу руки, и я вышел на вонючий двор.

В сарае несколько цветных женщин потрошили лягушек. От этого зрелища и острого зловония меня опять едва не вывернуло. Здесь же я разглядел мужчину лет шестидесяти пяти, с аппетитом наворачивающего бобы из консервной банки. Непостижимо, как можно потреблять пищу в таком зловонии, но этот не слишком опрятный мужичок, невысокий, коренастый, с мощной мускулатурой и седеющей бородой уплетал свой ланч с явным удовольствием.

Я преподнес ему ту же легенду о сборе информации для агентства, что и Уизерспуну. Леви слушал меня, пока ел, а закончив, испытующе посмотрел на меня плутоватым взглядом серых глаз малоимущего. За несколько лет работы по сбору всякого рода сведений я научился распознавать этот алчный взгляд.

– Мистер Уизерспун сказал, вы можете поделиться со мной кое-какой информацией, – обратился я к нему. – Не рассчитываю, что вы сделаете это за спасибо. Пять баксов вас устроят?

– Лучше десять, – живо ответил он.

Я выудил из бумажника пятидолларовую банкноту и помахал ею.

– Для начала пять. А там посмотрим.

Он выхватил пятерку у меня из пальцев с проворством хватающей муху ящерицы.

– О'кей, мистер. Что вас интересует?

– Расскажите о Фреде Джексоне. Мне сказали, вы знакомы много лет.

– Верно. И чем чаще я его вижу, тем меньше хочу видеть снова. Мерзкий старый хрыч. Ну, ладно, понимаю, многие станут озлобленными, потеряв обе ноги, но Фред всегда был скупердяем.

– Скупердяем? Вы хотите сказать, он не любил расставаться с деньгами?

– Я этого не говорил, хотя да, не любил, но тип он гнусный. Из тех, что сделает гадость ближнему, даже на секунду не задумавшись. Да у Фреда и друзей-то никогда не было. Потому что характер у него такой же гадкий, как у его сыночка.

– Награжденного медалью Почета.

Леви фыркнул:

– Наградили, потому что он безбашенный и жестокий подлюка. Во что бы он ни ввязывался, ни на секунду не включал голову. По мне, так это не храбрость, а дурость. Джексоны – скверная семейка. Они меня просто бесят – все до одного. Уже больше двадцати лет я каждую неделю бываю в хижине Джексона. Хоть бы раз кто-то из них предложил мне пивка. Или помог грузить бочки с лягушками, а они такие тяжелые! Впрочем, теперь Фред без ног, и помощи я от него не жду. Но сынок-то, Митч, когда был здесь, только ухмылялся, глазея, как я надрываюсь. – Он хмыкнул. – Другие-то «лягушатники» всегда и пивом угостят, и помогут с погрузкой, только не Джексоны.

Леви заглянул в свою консервную банку, поскреб ложкой и, отыскав пару фасолин, отправил их в рот.

– От всех этих разговоров о национальном герое Митче меня блевать тянет. А по факту – город избавился от него, и слава богу.

«Похоже, он не скажет мне ничего нового», – подумал я.

– А внука его знаете?

– Видел разок. Там, у Джексонов. Я приехал на грузовике, а он стирал одежку в кадке. Похоже, Фред заставлял его отрабатывать еду и кров. Мальчишка, как увидел меня, сразу зашел в хижину, а оттуда вышел Фред. Разговаривать с пацаном мне не довелось ни разу. Видать, крепко достала его жизнь у Фреда, и он сбежал, когда Митча убили. Вот тогда я его и видел. Лет шесть назад.

– Тогда ему было примерно четырнадцать?

– Пожалуй. Худющий такой мальчонка, совсем не похож ни на отца, ни на деда. Я частенько задумывался, а сын ли он Митчу? У Митча-то рожа уголовника, как у тех, что на объявлениях о полицейском розыске. Мальчик был совсем другой, он был классным: так говорили о нем ребята в школе. Наверное, в мать пошел.

– А о ней что-нибудь знаете?

Леви покачал головой.

– Никто не знает. Наверное, одна из бывших Митча. Поматросил и бросил. Может, откуда-нибудь из нашего округа. Он же ни одной юбки не пропускал. Не знаю, может, Джонни в папу пошел – я как-то видел у них девчонку… – Эйб задумался, потом покачал головой: – Месяца через четыре после того, как мальчишка дал деру.

Не показывая своей заинтересованности, я небрежно сказал:

– Расскажите про эту девушку.

– Да я видел-то ее мельком. Она стирала белье, как это делал Джонни, в кадке перед хижиной. Едва я выехал из-за поворота, она шмыгнула в дом и больше не показывалась. Когда вышел Фред, я спросил, не нанял ли он прислугу, а он лишь буркнул что-то в ответ – другого я от него и не ожидал. Я решил, он нанял себе эту девчонку из города на замену внуку. Признаюсь, мне вдруг стало любопытно, и я порасспрашивал народ, но никто не знал, чтобы у Фреда работала прислуга. – Леви пожал плечами. – Больше я ее не видел.

– Можете описать ее? Сколько ей было лет?

Он облизал ложку, которой ел, и спрятал в карман.

– Молодая совсем. Тоненькая. Волосы светлые. Я сразу обратил внимание на волосы: длинные такие, доходили ей до талии, и немытые.

– Во что она была одета?

– Джинсы и, наверное, какая-то футболка, не помню. Может, Джонни все-таки жил там, а она вместе с ним. Фреду на это было плевать. Ему же было плевать на то, как Митч вел себя с девушками. – Леви помолчал, затем с той же плутоватой улыбкой поинтересовался: – Ну, как я справляюсь?

– Еще один вопрос. Мне говорили, что Митч был нелюдим. Неужели совсем не было друзей?

Леви поскреб грязную бороду.

– Да крутился с ним какой-то поганец. Такой же гаденыш, как Митч. – Леви поднял глаза к потолку. – Вот только имени его не припомню…

Я достал вторую пятерку, но держал ее так, чтобы Леви не дотянулся. Он проследил взглядом за банкнотой, еще раз почесал бороду, затем кивнул:

– О, вспомнил… Сид Уоткинс. Его призвали в одно время с Митчем. Народ в городе радовался, что они оба уезжают. Отец и мать Сида были уважаемыми людьми. Они держали бакалейную лавку в Сёрле, но, когда мать умерла, отец отошел от дел. Без жены в лавке он не справлялся, а Сид не проработал в своей жизни и дня.

– Митч и Сид дружили?

Леви скривился.

– Чего не знаю, того не знаю. Они воровали на пару и шлялись всюду вместе. Когда Митч затевал ссору, Сид никогда не вмешивался. Наблюдал в сторонке. Можно сказать, из них двоих Сид был голова, а Митч – мускулы.

– Сид вернулся с войны?

– Нет. Мы с его отцом иногда пропускаем по стаканчику. Так вот он до сих пор надеется получить весточку от сына, а весточки все нет. Ему известно лишь то, что Сид демобилизовался, вернулся в Штаты и пропал из виду. Как пить дать, попал в какую-нибудь передрягу.

Некоторое время я обдумывал услышанное, после чего протянул Эйбу пять долларов.

– Если понадобится, я вас снова навещу, – сказал я. Мне не терпелось поскорее выбраться из сарая и глотнуть свежего воздуха. – В этот час вы всегда здесь?

– Ну да. – Он спрятал банкноту в карман.

– Как мне добраться до дома Фреда?

– Вы на машине?

Я кивнул.

– Отсюда миль пять. – Леви подробно описал мне маршрут. – Только вы это… С Фредом поосторожнее. Дрянь-человек.

Я вернулся к машине и поехал на Аллигатор-лейн. По пути мне было о чем подумать.

На главной улице я заметил офис шерифа. Мелькнула мысль зайти и представиться. По своему опыту я знал, что местные шерифы, мягко говоря, не жалуют заезжих детективов, разнюхивающих что-либо на их территории. И я решил сначала переговорить с Фредом Джексоном. С просьбой отыскать внука он обратился в агентство, и не исключено, что он хотел сохранить расследование в тайне.

Эйб Леви предупредил меня, что перед поворотом на Аллигатор-лейн указателя нет и следует искать узкий съезд с шоссе, наполовину скрытый зарослями кустарниковой черники. Дорога была свободна, и я, сбросив скорость и никому не мешая, добрался до развилки. Я свернул на грязный проселок, который извивался и горбился, как издыхающая змея; по обе стороны тянулся густой лес. Через пару миль дорога стала шире – вероятно, это был участок односторонней дороги, где могли разъехаться либо отстояться грузовики, прежде чем направиться к шоссе.