– Ла Нинья? Это планета? Ну то есть система?

– Да! Формально – система с планетой, принадлежащая аргентинцам. По факту – какой-то булыжник со слишком разреженной и непригодной для дыхания атмосферой, расположенный к тому же вдалеке от "основной сферы влияния" Аргентины. Ну, наверно, там есть какие-то полезные ископаемые, раз его разрешили внести в реестр, но… Я бы еще понял, если бы они открыли там рудники, построили заводы, еще что-то… Они же не делают ничего, просто внесли систему в реестр и наслаждаются еще одной "точкой присутствия флага на карте"! Однако для меня это – буквально кость в горле. Ведь благодаря этим потомкам Педро де Мендосы, или как там его звали, все мои торговые караваны в метрополию вынуждены идти кружным путем, в обход их "сферы национального пространства", тратя не только дорогое горючее, но и бесценное время.

– Простите меня, Арчибальд, но я ведь военный, а не политик – а почему ваши торговцы не могут летать через их пространство?

– Вы разве не изучали историю войн? Дело как раз в ней, а точнее – в нашем с ними конфликте за Фолклендские острова… Которые они называли Мальвинскими, да.

– Боже, но когда это было?

– Во второй половине двадцатого века – по стандартному земному летоисчислению, естественно.

– Ох, должен признаться, такой старины нам в училище не преподавали.

– А должны были бы! Ибо именно благодаря этой "старине" мы с Аргентиной и по сю пору формально находимся в состоянии войны, которое предусматривает "невхождение в территориальные воды" – а ныне "в национальные пространства" – друг друга.

– Войны?!

– Фолклендский – для них "мальвинский" – конфликт закончился де-факто победой Британии. Однако Аргентина не капитулировала – еще бы они капитулировали всей страной из-за каких-то мелких островков, на такую глупость даже эти латиносы не способны! – было просто заключено перемирие. Акт о прекращении военных действий. И военные действия были и вправду прекращены, никогда более Аргентина не пыталась вернуть себе власть над островами. Но и не подписывала капитуляцию с сопутствующими "мирными соглашениями" – тоже никогда. Как, само собой разумеется, и Британия. Вот и выходит, что у нас с Аргентиной – война… Просто мы не ведем боевых действий, так как подписали перемирие. 14 июня 1982 года, если мне не изменяет память.

Глаза адмирала загорелись.

– То есть мы ведем войну, просто об этом не знаем?

– Скорее не помним, друг мой! – улыбнулся губернатор.

– За это несомненно следует выпить!

Джереми Сэндлер выпил уже очень, очень много. Не "как лошадь",  скорее уж как проведший месяц в пустыне верблюд, причем не воды, а шерри и виски. Лорд Гамильтон поражался способности адмирала сохранять изысканность манер несмотря на любые, для многих почти смертельные дозы алкоголя. Он даже немного завидовал: "Вот ведь настоящий флотский офицер! Не теряет, так сказать, лица вообще ни при каких обстоятельствах! Явно потомственный служака – да не в десятом, а скорее в сотом поколении! Я бы так точно не смог." Тут лорд поймал себя на мысли, что… Уважает адмирала. Вот есть в этом джентльмене какой-то "стержень" – и не в смысле "в штанах", а скорее в душе. То, что позволяет напиваться, не теряя человеческого облика. Позволяет говорить то, что думаешь, не боясь возможных неприятностей. Позволяет идти к своей цели, не сдаваясь при первой же явной неудаче. "А какова его цель?" – подумал Гамильтон, – "Ведь очень похоже, что цели у нас одни и те же. То есть получается, что я не буду его использовать – как и он меня – но мы просто поможем друг другу… Если поможем, конечно."

– В общем, на настоящий момент все вот как-то так, – вернулся Арчибальд к внезапно прервавшемуся разговору, – я же говорил вам, друг мой, что прекрасно вас понимаю. Надо что-то делать, куда-то двигаться, и не для "повышения уровня комфорта", просто для выживания… Но двигаться некуда. Ни вам, ни мне. Моя должность как бы "выше" вашей, но в той же степени тупиковая, так что тут мы равны. Товарищи, так сказать, по несчастью… И эти нескончаемые проблемы с Ла Нинья.

"Похоже я, сам того не заметив, тоже поднабрался" – подумал он, – "Начинаю выражаться неконкретно"

Однако пьяный адмирал был, несомненно, не в силах заметить подобные мелочи. Он повернулся к губернатору и немножко заплетающимся языком наполовину спросил, наполовину предложил:

– Арчибальд, а давайте ее захватим? И все кончится!

– Но… – в первый момент Гамильтон был даже несколько ошарашен – Но… А-а-а, вы, вероятно, имеете ввиду закон, по которому колония, на которой в течение длительного времени не разместили население, или промышленное производство, или не начали разработку недр, таковой считаться перестает? Так аргентинцы там повесили на орбиту малую ремонтную верфь. Да, она никогда никого не ремонтировала. Да, всего персонала там несколько человек для поддержки жизнеобеспечения – да и те не аргентинцы, гастарбайтеры какие-то. Но она, видите ли, "промышленное производство", то есть формально они в своем праве…

– Как бы это вам сказать, друг мой… В, как говорят, "тумане войны" мы ведь можем эту малую верфь просто не заметить!

– Что ж… – Вообще-то, стоило адмиралу озвучить свою идею, губернатор уже начал относиться к верфи как к очередной своей "неучтенной собственности". Однако подумав, он понял, что отодрать аргентинскую маркировку от каждой маленькой детальки немаленькой верфи не представляется возможным – и, как бы исчезающе мала ни была вероятность угодить под международный суд, риски следовало минимизировать, – Согласен. Маневровый движок разгонит ее в сторону звезды, и… Какая верфь? О чем вы вообще говорите, сэр?!

– Именно!

– Но как быть с аргентинским рейдером, который, по слухам, ошивается где-то неподалеку?

– Ну господи-ин губерна-атор! – улыбнулся адмирал, – а на что же моя эскадра?

– Но у вас только шесть эсминцев и всего один крейсер!

– А скорее ни одного – ведь тот, что есть, устарел еще в момент начала его постройки.

– И как?!

– Попробую объяснить – по-простому, как человеку невоенному. Для крупного корабля мои эсминцы – то же самое, что штурмовики и торпедоносцы для них самих: самый страшный враг. Просто потому, что "врезать" при везении могут ничуть не слабее, а вот элементарно попасть по ним в разы сложнее, чем по "равному" противнику, уж больно быстры и маневренны. Там, где противник равного тоннажа будет вынужден судорожно дергаться и выставлять щиты, "малотоннажник" просто сманеврирует на скорости, и все. А когда получаешь в борт тяжелую торпеду или болванку из рэйлгана, тебе обычно все равно, от кого "прилетело" – от огромной "лайбы" или от мелкого эсминца. Прилетело – заделывай пробоины! Палубной же авиации рейдеры не имеют, так что эффективной защиты от нас у них попросту не будет. А крейсер… Ну что крейсер. Признаться честно, его главная задача – вызывать уважение в глазах гражданских: надо же, целый крейсер! На самом деле наш Иррезистибл – старая калоша, построенная по древнему проекту "Скапа Флоу", на которой да, удосужились обновить электронику ПКО, но все остальное… Мы давно уже разочаровались в его боевых качествах и используем как корабль снабжения для эсминцев – ну, способный при случае огрызнуться, но не более того. Трюмы там внушительные, "противоракетную сетку" он благодаря новой электронике ставит неплохую, но главная наша сила – именно эсминцы. Мелочь, вроде контрабандистов, боится их как огня. А вот "крупняк" – обычно не боится… И совершает тем самым фатальную, в буквальном смысле, ошибку.

– Что ж, спасибо за разъяснение! Признаться, вы меня порадовали. То есть если этот рейдер вдруг примчится на помощь, вам будет чем его встретить?