Петр не дождался ее ответа и вышел из сарая. Он был уверен, что, будучи женой, она сможет полюбить его и возможно, обрадуется тому, что девичья мечта сбудется – он собирался переезжать в город и работать в строительстве. Отец уже дал добро и сказал что в городе у него живет тетка, родная сестра матери которая с радостью приютит их у себя в частном доме, но с оглядом на то, что молодые будут ей помогать, так как из-за хвори ей уже трудно передвигаться.
Петр не сказал о своих планах Аленке, он хотел чтобы девушка прониклась сначала к нему симпатией, а не вышла замуж только из-за того, что сможет получить возможность законно выехать в город.
Вечером, когда девушка легла спать, она достала из-под матраса икону Иисуса Христа, которую мать успела спрятать при разрушении храма красноармейцами, и стала читать молитву. Аленка слышала, как мать молится перед сном и знала, что она тщательно скрывает это от односельчан. Девушка знала только одну – «Отче Наш», мать научила ее, сказав, что надо помолится тогда, когда станет совсем трудно и Бог придет на помощь… Она надеялась, что небеса ее услышат, но на следующий день отец посадил ее за стол и объявил:
– Скоро помолвка, а весной, когда тебе исполнится 16, будет свадьба. И не спорь. По-другому не будет!
3
Алена стояла и слушала отца затаив дыхание, она поверить не могла что он так может поступить с ней. Девушка надеялась выиграть время, своим поведением оттолкнуть жениха, но оказалось, что без нее уже все решено, против воли.
Тогда она пошла на отчаянный шаг, заявив отцу что будет венчаться. Отец жениха поддерживал большевиков и смог убедить ее папу что так будет лучше, иначе не будет им жизни в родном селе, где молодежь была рада изменениям. В семье только мать Аленки сохраняла веру в Бога и дочку пыталась к ней склонить. И сейчас вся надежда была на матушку, что та начнет упрашивать отца о венчании детей, естественно председатель не согласится и тогда брак будет расторгнут, потому что она не ляжет к мужу в кровать не венчанной.
Степан шагал по дороге и понимал – все это придурь и блажь, дочка давно не упоминала Господа всуе, казалось что ее так же, как и многую молодежь захватила перемена после революции, она стала мечтать о городской современной жизни.
Да, когда то они с женой были частыми прихожанами храма, постились, читали вместе молитвы, но сейчас страна уже не та, и ценности тоже не те… Как все перевернулось – те, кто поклоняется Богу, подвергаются гонениям. Степан не предавал веру, он молился про себя перед едой, перед сном, зная, что Бог его все равно услышит. Только делал это втайне от детей, зная, что кто-нибудь из мальчишек может проболтаться сверстникам. Он и сам был бы очень рад видеть детей венчанными, но как сказать об этом Алексею Ермолаевичу, отцу Петра? Степан все же решил рискнуть, проверить многолетнюю дружбу.
– Здорово Степан, ну что, когда помолвка? – Алексей Ермолаевич радостно потирал руки. Он был доволен, что ему в невестки досталась такая красавица, здоровая девка, которая родит ему прекрасных внуков и будет ему с женой радость.
– Друг, тут такое дело… – Степан не знал с чего начать разговор и переминался с ноги на ногу, сжимая в руках фуражку.
Алексей Ермолаевич сел на табурет и вздохнул. Он боялся услышать, что друг передумал, и уже прокручивал в голове как еще раз сказать об этом сыну, но то, что он услышал от Степана, не укладывалось у него в голове.
– Она хочет венчаться!
– Тихо! – Алексей Ермолаевич выглянул в окно и закрыл створки. – Тихо говори! Тебе солнце голову напекло? Ты забыл какая сейчас власть? О таком даже думать нельзя, не то, что вслух говорить!
– Леша, верно, ты забыл, как вместе с нами и со своей женой, Аксиньей, ходил причащаться? И твой брак венчанный…
– Было другое время, другая власть, а сейчас все по-другому. Ты думаешь, я предатель? Нет, просто жить хочется. Вот представь, что прибыл бы на мое место какой-нибудь идейный? Ни Пасхи вам, ни Рождества, ни колядок, ни икон под кроватью. Слышал, что творится в соседней деревне? Новый староста с дюжиной молодцев раскулачил деревню, в панталоны к женщинам, образно говоря, залезает, крестики да иконки изымает. Такого вы хотели? Вот и пришлось смириться, ради блага людей. Так и вы, будьте осторожны, не будите лиха, пока оно тихо!
– Я не хочу, чтобы мои внуки во грехе родились. Пойми и ты меня! -Степан стал давить на больное.
– Ты думаешь я хочу? Думаешь мне все это нравится? Но не могу подвергать свою семью опасности. Опять же, храм- то наш снесли еще в прошлом году и батюшку увезли на повозке. Кто будет венчать?
Алексей Ермолаевич понимал Степана, да и сам хотел, чтобы все было по-человечески, как в старые добрые времена, но не знал как это обернуть, да так, чтобы в тайне все сохранить. И тут он вспомнил, что родственник его жены крестил втихую свою дочку в деревушке, что находиться в 25 верстах от Зорино. Он говорил Аксинье, что ночью совершали Таинство Крещения за закрытыми окнами и ставнями еще не разрушенного храма.
Алексей Ермолаевич решил рискнуть…
4
Весной, едва Аленке исполнилось 16 лет, во дворе у Степана гуляли две семьи и самые близкие друзья. Алена, по документам ставшая Истоминой, сидела, оглядывая с тоской накрытый стол.
Другая на ее месте сияла бы от счастья, отхватив самого красивого парня на деревне. Злые соперницы, мечтавшие заполучить в мужья Петра, пустили слухи о беременности лишь бы ей навредить, но девушке было все равно. Она дала себе слово, что останется женой только формально, если не выполнят ее условия. Она была уверена, что ни о каком венчании не захотят слышать ее новоиспеченные родственники. Таким образом, Алена надеялась выиграть время и не понести ребенка. Глядя на мать, она боялась стать такой же, как и она, измученной материнством. Потихоньку стащив маленький ножик со стола, которым отец нарезал сало, Аленка спрятала его в рукаве платья и старалась не двигаться лишний раз.
Уже вечерело и взрослые, сделавшись все более хмельными, стали чаще кричать «Горько». Невеста, едва коснувшись жениха губами, садилась обратно, не сгибая руки и не разжимая ладони, в которой торчал кончик рукояди ножа. А Петр закидывал стакан за стаканом, не чувствуя хмеля. Он понимал, что сегодня его жена не разделит с ним брачную ночь, что ему придется завоевать ее доверие и, возможно, на это уйдет много времени. Но ради нее он готов был ждать.
Тут поднялись Алексей Ермолаевич вместе со Степаном и пошли запрягать лошадь в повозку, на которую Аглая и Аксинья складывали приданное новобрачной. Петр взял Аленку за руку и слегка сжал ее ладонь, как бы боясь, что она убежит по дороге. Девушка шла и смотрела себе под ноги, не решаясь поднять голову. Ее фату развевал ветер, закрывая лицо, мокрое от слез. В какой-то момент Алене стало казаться, что ничего у нее не получится и она обречена стать женой и матерью семейства. Все ее тело было натянуто как струна и вибрировало мелкой дрожью. Зайдя в свой новый дом, невеста встала как вкопанная, боясь взглянуть на отца. Ей казалось, что он ее предал. Во время церемонии прощания с невестой, отец шепнул ей на ухо: «Он будет тебе хорошим мужем, счастья тебе, дочка». А мать при поцелуе в щеку, молвила, едва слышно: «Храни тебя, Господь…»
Алена едва слышала эти слова, она мечтала о том, чтобы все быстрее закончилось, а то не выдержит и начнет выть в голос.
Петр завел ее в свою комнату и постелил на кровати, сам же, взяв один из трех матрасов, скрутив пиджак, лег на пол и отвернулся. Аленка была готова защищаться, незаметно переложив нож с рукава под подушку, но надобность в этом отпала так как муж даже не взглянул на неё. Она лежала тихо как мышка, боясь шевельнуться и лишь на рассвете ее сморил сон. Наутро пришли деревенские бабки поздравить молодых, и Петр проснулся от голосов во дворе. Он знал, что сейчас они потребуют вынести доказательства первой брачной ночи, таков обычай в их селе, и несколько растерялся. Алена открыла глаза и увидела перед собой мужа, который внимательно смотрел на нее. Молниеносно выхватив нож, она выставила его перед собой.
