— А кто красился? Плотникова вроде только глаза намалевала.

— У нее помада точно цветом другая. Черт, надо было получше посмотреть. Вот с этим пока непонятно, но если наша Майя не ошиблась, то Легков с работы ненадолго свалил...

Возле ОВД стояло несколько машин, суетились люди.

— Устроился армагеддец, — поморщился Лагутников. — Вот по кой хер им нужна была эта пантомима? Выкупа-то никто не требовал пока, хотя как знать. Сейчас и звонить не обязательно, отправь сообщение через любую соцсеть...

— На выкуп деньги нужны, — не согласился Юрка. — А у них, как я понял, ни один миллионер в родне не значится. Можно, конечно, под возбужденное дело в той же соцсети денег напросить.

— Верно мыслишь.

Похвала была Юрке приятна, хотя он все равно не понимал — где в таком случае ребенок и какую роль играет странная женщина. Оставались вопросы и с коляской, хотя...

— Стой, — сказал вдруг Юрка. — Если они инсценировали это дело, то я, кажется, знаю как.

Лагутников открыл дверь ОВД и снисходительно посмотрел на Юрку.

— Никольскому сейчас расскажешь.

Как назло, тот оказался занят: давал инструкции подмоге из Глебово. Юрка мыкался в коридоре, Лагутников куда-то исчез. Юрка попробовал поискать по кабинетам Андрея или хотя бы Салагина и дошел уже почти до туалета, как был бесцеремонно выдернут оттуда уже в тот момент, когда собрался расстегнуть ширинку.

— Потом поссышь. — Лагутников смотрел сурово. — Тебя шеф ждет.

Юрка от этих слов зассал уже фигурально. У него возникли опасения, что их визит в квартиру Плотниковой не остался незамеченным.

— Ну, хлопці, що гарного знайшли? Доповідайте!

По виду шефа сложно было угадать его настроение. В целом полковник Красин был одним из тех начальников ОВД, которых любят показывать в фильмах, а в жизни их всегда наблюдается дефицит. Спокойный, уверенный и очень справедливый мужик, в далекое советское время попавший служить в Украину и напрочь влюбившийся в эту тогда еще советскую республику, тогда же, в армии, научившийся ценить плечо своих ребят, а позже, уже став командиром, осознавший, что такое ответственность. Красин любил дисциплину, но не подхалимаж, оправданный риск, но не раздолбайство, и часто повторял, что снисхождения достойны жертвы, но не преступники. По оперативной работе он очень скучал, но возвращался к ней только тогда, когда действительно была необходимость. Как сейчас.

Была у Красина и еще одна особенность: записывать в однозначные преступники и жертвы он тоже не спешил. И, пока Лагутников докладывал о результатах, Юрка думал, случайно ли или нет Красин попросил Никольского задержаться в самом начале.

Лагутников дошел до момента незаконного проникновения в жилище и кивнул на Юрку:

— У товарища лейтенанта есть свои соображения.

Юрка мысленно обматерил Лагутникова: без перечисления улик выдать умозаключение было несколько проблематично.

— Товарищ полковник, — осторожно начал он, — мне кажется, что Плотникова и Легков инсценировали похищение ребенка.

— Молодец, — неожиданно сказал Красин. — Основания?

Вот этого Юрка уже не любил. Но у него были больше субъективные ощущения, чем доказательства, а притворяться перед шефом он не хотел.

— Ну-у... — замямлил он. — Сразу как-то странно было, выходит мать на улицу, а ребенка нет. Если бы он еще сам ходил, то понятно — побежала искать с криками, но коляска? Плюс Плотникова не местная, куда бежать — не знает, пусть снег был, но... странно это.

— А на растерянность не списывал? — усмехнулся Красин.

— Списывал, — признался Юрка. — Потом... Но для растерянной она какая-то тормознутая. Как закинулась чем, товарищ полковник.

— Товарищ полковник, — просто сказал Лагутников, — я зашел, посмотрел. Не знаю, когда там следак прочешется, и вообще мудак он будет или нормальный мужик, но в квартире нет ни следа пребывания ребенка. Ни вещей на виду, и кроватка сложена.

Юрка приготовился огребать.

— Та шоб вас там усіх підняло і гепнуло!

Судя по тому, как произнес эти слова полковник, адресованы они были не своевольным операм. Собственно говоря, его реакция Юрку вообще удивила.

— Не наследили? — только и спросил он. — Хорошо... Но где же тогда ребенок? А?

Ответить ни Юрка, ни Лагутников не успели. Дверь открылась, вошел Никольский, за спиной у него маячил Андрей.

— Вот, Митрич, ребята на стихийке за остановкой откопали.

Юрка с открытым ртом наблюдал, как Никольский ставит мокрую, грязную сумку на стол, синюю сумку-трансформер, мечту невыспавшейся Майи. И вынимает оттуда длинный потасканный женский пуховик. Шапку, парик... Первым очнулся Красин.

— Алексей, а теперь суй это все обратно в том же порядке и доставай где хочешь понятых. Да знаю я, что шестой час утра.

Юрка как-то потерялся во времени. Он настолько замотался с этим непонятным делом, что вообще забыл, который час. Сонливость то накатывала, то пропадала, сейчас, к счастью, было некоторое просветление.

«Теперь понятно, почему окно, — подумал Юрка. — Потому что зашла женщина с коляской, а вышел мужчина. Из пустого дома. А женщина — ну, может, решила поссать. Ребенка переодеть. Не домой же ей поворачивать. А в доме вроде как ветра нет. Мужик вылез из окна — от ревнивого мужа сбежал. С сумкой. Все равно никакой логики. А где была сумка? Уже в доме. Она слишком большая для коляски. И коляска была закрыта. Если из нее забрали ребенка, зачем так тщательно все закрывать?»

— Логики никакой, но мыслишь верно, — заметил Красин.

«Я что, сказал это вслух?» — ужаснулся Юрка и уставился на шефа.

— Ты вот что, лейтенант... иди вздремни.

— Не-не, — замотал головой Юрка. — Я нормально.

— Ненормально, — отрезал Красин. — У вас же есть в кабинете диван. Не хочешь домой, хоть в отделе поспи. Ты же уже невменяем.

Юрка с трудом сфокусировал взгляд на полковнике, потом на заме, который, пыхтя, утрамбовывал в сумке вещи. Отчего-то спорить у него резко недостало сил, он кивнул и вышел. В голове перекликались гулким звоном колокола.

Глава шестая

Начиналось самое интересное, а Юрку прогнали как школьника.

В кабинете никого не было, только жужжал брошенный компьютер. Юрка выключил свет, наощупь достал из шкафа подушку и одеяло, бросил все на раздолбанный диван, стянул куртку и завалился на диван сам, свесив ноги в обуви.

Под мерное жужжание компьютера неплохо думалось.

В шесть пятнадцать вечера Легков, переодетый женщиной, с сумкой в руках вышел из дома. Куда он пошел? Конечно же, в выселенный дом. Оставил там сумку, потом вернулся, только вот куда? Ждал недалеко от магазина, конечно. И ясно, почему именно «Елочка»: народу там немного, спиртное там не продают, и даже нет вероятности, что к одинокой, ждущей кого-то женщине прицепятся местные алкаши. Около семи подошла сама Плотникова с пустой коляской...

«Вот почему в одном месте Плотникова тащила коляску как санки. Она была пустая, плохо ехала по снегу».

Плотникова зашла в магазин, Легков забрал коляску и покатил ее к старому дому. Плотникова немного подождала, затем побежала «искать» — она тоже надеялась на снегопад, надеялась, что снег скроет следы. Решение дилетанта... убедилась, что «следы пропали», и бросилась в магазин, разыгрывать свой спектакль.

Наверное, ей не повезло, потому что сознательный Якушев еще не ушел. Плотниковой пришлось идти в полицию. Может, она и не рассчитывала, что у нее примут заявление, но то ли растерялась, то ли решила, что времени прошло уже достаточно.

Что в это время делал Легков? Закатил коляску, переоделся, наверное, стер косметику. Это он должен был сделать тщательно — в электричке люди попадаются разные, могли и побить, заподозрив «неправильную ориентацию». Значит, все, чем он косметику смывал, должно либо остаться в старом доме, либо в сумке, либо в ближайшей урне. Юрка порадовался, что копаться в помойке придется не ему...

Потом Легков вылез в окно. Еще одна грубая ошибка или все-таки расчет? Скорее, неумелое заметание следов. Юрка хмыкнул. «Заметали как умели», — решил он. Легков направился на работу, а значит, должен был успеть на электричку в семь двадцать две. Торопился, но не бежал, потому что Якушев четко сказал: шел быстро. Легкову еще надо было выбросить сумку, что он и сделал. Ближайшая «стихийка», свалка, с которой устали бороться местные власти, была как раз по пути на станцию: дачники упорно сваливали за остановкой весь мусор, накопившийся на дачах. Возможно, сумку даже немного припорошило снегом, но Легков не догадывался, что опера прекрасно знают, где искать.