Хана молча посмотрела на нее.

– Для той, кто часто тыкает в мою глупость, ты немного медленно соображаешь, – попыталась подобрать более мягкую формулировку Тсуна.

– Не побоишься повторить? – замогильным шепотом произнесла Курокава.

– Хиии, побоюсь.

– Не тяни резину. К чему ты ведешь?

– Ну я говорю про признание… знаешь, признание в… в чувствах.

– В чув… да ладно? – до Ханы резко дошло, о чем речь. И да, она могла мысленно признать, что ужасно ступила, не поняв этого сразу. – Ты?

– Почему обычные местоимения в твоих устах звучат настолько уничижительно? – Тсуна неловко взъерошила волосы и отвела взгляд. – Но да, я хочу признаться.

Какое-то время они шли по коридору молча. Хане нужно было осмыслить услышанное. Она немного читала седзе-мангу, которые подсовывали Киоко или Хару, и там всегда были моменты, которые показывали, что героиня в кого-то влюблена. И в Саваде она подобного не замечала. Чтобы Тсуна влюбилась? Это даже звучит нереально.

– Почему ты решила обсудить это со мной? – вспомнив про Киоко и Хару, Хана решила, что данный вопрос логичен.

– Хару воспылает энтузиазмом и наворотит дел. Киоко растеряется. Наги, ну, смутится. Да и, давай признаем, никто из них не спец в подобном. Есть еще Бьянки, но… неа.

– А я спец?

– Просто я знаю, что ты воспримешь это серьезнее.

Хана была суровее, она и правду сразу рубанет, и не постесняется отругать. Да, поязвит, но поможет. В этом и была прелесть их взаимоотношений, они могли выглядеть, как заклятые враги, но так они дополняли друг друга, находили баланс. Когда многим было неловко вести себя мило с Ханой, Тсуна этого не боялась, зная, что подруге это тоже нужно, просто она пытается сохранить лицо и репутацию сурового человека. А Хана же не забывала возвращать Саваду с небес на землю и придавала ей больше разумности, на что почти никто не был способен.

Поэтому Тсуне было неловко говорить с Киоко о романтике. Возможно, вес имело и то, что Сасагава не так давно прекратила сводить ее и Рёхея.

– Ладно, – Курокава кивнула. В необычной ситуации она бы тоже пошла к Саваде. Та бы тупила и шутила, но расшиблась бы, чтобы как-то поддержать. И довериться ей в сложных вопросах было бы легче. Тсуна, которая поделилась со всеми ними правдой о мафии, заслуживала ответной искренности. – Я тебя поняла. Тогда начинай, в чем проблема? То есть, реально? Какая может быть проблема в том, чтобы признаться Гокудере. Вся школа… нет, весь город знает, что он любит тебя. Ему осталось походить с табличкой «Без ума от Савады Тсунаеши», чтобы даже глухие это узнали.

Хана развернула плакат, чтобы наклеить его на стену, и замерла.

– Только не говори, что ты не заметила его чувств? Что сомневаешься? Нет, не мучай меня так, я не заслужила, – с ужасом сказала она.

– Нет-нет, я знаю, – Тсуна немного покраснела. Еще бы она не знала. Система добросовестно выполняет свою работу.

– Но Хаято не понимает, когда я пытаюсь намекнуть на мои чувства.

Хана призадумалась и через секунду разразилась смехом.

– Это что? Карма? Ахахах, правда карма.

– Ты о чем?

– Вначале ты не замечала, что начала собирать вокруг себя кандидатов в гарем, теперь тебе мстят… Хотя, зная Гокудеру, это не специально.

Тсуна надулась.

– Ничего смешного.

– Ой, нет, это очень-очень смешно, – давно она так не хохотала. – Ладно, сейчас я вздохну поглубже. Уух. Так, он не замечает, говоришь? Ты уверена, что кристально ясно дала понять, что имеешь в виду? Я так и представляю, ты споткнулась, он тебя поймал, и ты выдала про то, что обожаешь его. Такое легко понять неверно.

– Кхм, ну, было не совсем так, – Савада потупила взгляд. – Он купил мне шоколадное молоко, когда я была расстроена, и я сказала, что за такое можно и влюбиться в него.

– Это похоже на шутку.

– Согласна. Но это лишь один случай, – она понурила голову. – Я всячески намекала, иногда очень даже недвусмысленно. И один раз я прямо заявила, что чувствую… а он сказал про то, что он будет лучшей Правой рукой.

Хана поторопилась поднять упавшую челюсть.

– Я знала, что вокруг тебя собираются не самые умные личности, – Тсуна вскинула бровь. – Даже я.

Савада усмехнулась и посмотрела на стену.

– Почему ты повесила его вверх ногами?

– Что? – Курокава повернулась к плакату их кафе. – О, ты меня отвлекла.

– Перевесим? Скотч еще есть.

– Нет, скажем, что попытались добавить абстракционизма в этот реализм… А если мне не поверят, свалю на тебя.

– Эй!

Они, пытаясь наклонить голову, еще раз взглянули на плакат и, торопливо развернувшись, пошли дальше.

– Возможно, дело не в том, что ты говоришь, а в том, когда ты это говоришь? Даже самое серьезное признание воспримется шуткой в неправильной обстановке.

– Думаешь?

– Можешь воспользоваться атмосферой фестиваля.

– Да ты романтик.

Хана небольно толкнула ее локтем и усмехнулась.

– Тебе не привыкать позориться, так что попробуй еще. Попытка не пытка.

– Шалфей не улитка, – невпопад ответила Тсуна.

– Чего?

– Я попыталась придумать умную рифму.

– Пытайся лучше.

– Хах, хорошо. И, Хана, – она не сдержала улыбки. – Спасибо.

– Пф, не за…

– Десятая! – Хаято, игнорируя предупреждение члена комитета, быстро бежал по коридору.

Тсуна радостно просияла, увидев его. И Хана поразилась, что раньше не заметила, как Савада становилась растаявшей лужицей рядом с Гокудерой. Да ее нежный взгляд трудно не заметить!

– Йо, – сказал шедший позади Такеши.

– Вы закончили? – спросила Тсуна.

– Ага, – Такеши обмахивал себя ладонью. – Я на улице помогал, для осени жара страшная.

– А я вещи из кладовки таскал, – буркнул Хаято. – Ничего сложного, но нечестно! Я не смог помочь вам, Десятая. Чертова класснуха, почему она разделила нас?

Все знали почему. Мори-сенсей, их классная руководительница на третьем году обучения, знала, что не стоит ставить Саваду и Гокудеру в пару. Еще до того, как ее распределили в их класс, Мори-сенсей слышала про шебутную и проблемную ученицу по имени Тсунаеши, но она слабо верила в рассказы других учителей. Даже хорошо, что дети в таком возрасте оставались беззаботными.

Когда она стала классным руководителем у Савады, в учительской ее чуть ли не в последний путь провожали. На первой неделе Мори поняла причину немного не так. Тсуна казалась ей веселой, но не проблемной. Куда сильнее в глаза бросался Гокудера. Он не производил впечатление совсем плохого ученика, но его хулиганистый нрав было невозможно проглядеть. Поэтому Мори решила, что он и был центром всех розыгрышей и бедствий класса. Вскоре женщина поняла, как ошиблась. Это Савада – эпицентр всего необычного. Она оживленная, задорная, энергичная и… оригинальная в своих проделках. Из-за нее спокойный Ямамото участвовал в странных событиях, из-за нее тихие Докуро и Козато влипали в неприятности. А про Шиттопи и Гокудеру лучше молчать. Саваде и этим двоим было противопоказано находиться вместе.

По этой причине Мори-сенсей всегда ставила ученицу в пару с тем, кто не подвергнется ее тлетворному влиянию.

– А вы как справились? Что делали? – Ямамото кивнул в сторону лестницы, предлагая подняться и вернуться класс.

– Делали мир прекраснее, – весело ответила Тсуна.

– Десятая одним своим существованием делает мир лучше, – деловито согласился Хаято. Девушка еле смогла скрыть смущение.

– Мы украшали часть второго этажа, – перебила Хана.

– Случайно не вы вешали ту надпись, которая упала? – на вопросительные взгляды Такеши пояснил: – Я только что проходил по коридору, там кто-то ругался, что только что повешенная надпись свалилась на кого-то.

– Это все Хана!

– Эй!

Ребята рассмеялись.

– Тсуна-чан! – Киоко радостно встретила их на пороге класса. – Вы живы! А мы боялись, что Хана прибьет тебя.

– Аххах, она мне угрожала, конечно, но все закончилось хорошо. Мы мило поговорили.