– Но-но-но, – Рёхей, присоединившийся к ним после уроков, отодвинул Катоу от девчонок.

Джули захохотал.

Тсуна должна отдать должное Деймону, о котором тут, к слову, не говорили, характер подконтрольной личности он смог передать весьма не дурно. Хотя сам Джули отличался от того, что привыкли видеть ребята из Вонголы. Более оживленный, искренний, с добродушным взглядом и явной тягой к Адельхейд.

До Савады доходит смысл отношений этих двоих только сейчас, когда Джули и Адель недвусмысленно находились поблизости и относились с заботой друг к другу, пусть и Сузуки иногда ругала парня за комплименты иным представительницам женского пола, но то были шутки.

– Хм, кажется, я не очень хорошо разбираюсь в романтике и отношениях между людьми…

– Ты так думаешь? – тон Киоко необычайно скептический, подобное стоило ожидать от Ханы, а не от нее.

– Так мы все-таки сядем праздновать? – бурчит Аоба, прячущий смущение своим ранним порывом при виде гостей за показным недовольством. Все же Шимон сблизились с Вонголой и так просто лишаться этой связи больше не намеревались.

Весна, бутонами расцветающая безмятежной радостью в груди подростков, подходила к концу.

***

Тсуна плюхается на разложенный футон, чуть не приземляясь на Хану, которая еле успела увернуться от живого снаряда.

– Киоко, ты точно уверена, что будешь спать с этой неугомонной? – спрашивает Курокава у подруги, вернувшейся с подушками. – Она, поди, пинается…

– Нет, Тсуна-чан довольно мирная во сне, не волнуйся, Хана-чан, – Савада сияет благодарностью, хоть кто-то на ее стороне. – Ты должна больше волноваться за себя, Тсуна-чан вполне может упасть с кровати.

– И ты, Брут?

– Хару тоже хочет спать с Тсуной-сан, – Миура, как обычно, о своем.

– Савада, только попробуй лечь с краю кровати, – и нет ничего постыдного, чтобы испугаться такого колючего, почти хищного взгляда Ханы.

– Да за кого вы меня принимаете? Не упаду я… наверное.

Выходные девчонки решили провести вместе, еще с утра придя к Киоко, которая позвала их с ночевкой. Компания могла бы быть побольше, но Хром отказалась, с Шиттопи они еще не очень все сблизились, а Адель… ее просто страшно звать. Сдались ей они? Ах, да, был еще один претендент… Никогда еще Хаято не грустил по поводу того, что был парнем.

Вечер они провели за готовкой и телевизором, просматривая разные каналы и строя из себя знатоков фильмов и разных телешоу, поедая не самую полезную пищу. А сейчас они готовились ко сну, который, впрочем, еще не скоро им светил. Как же без болтовни?

Все четверо расположились на двух футонах, расстеленных на полу, и придвинулись поближе.

– Знаете, что принято обсуждать в таких случаях? – заговорчески прошептала Миура.

– Пижамы? – предположила Киоко. – Устроим конкурс?

– Вряд ли кто-то переплюнет Хару с ее собственноручно сделанной пижамой. Очень милой, хочу заметить, – комплимент от Тсуны попадает прямо в цель. – Я знаю ответ на твой вопрос. Страшилки!

– Хииии, – протянула Хару.

– Этот звук запатентован мною, и права принадлежат только мне, – наигранно возмущается Тсуна, насупив брови.

– Не отвечай ей, Хару, – перебивает Курокава. – Я буду твоим адвокатом.

– А почему к ним всем по именам и только ко мне по фамилии? – спрашивает Тсуна, впервые за столько лет заметив несостыковку.

– Не заслужила.

– Хм, возможно… это знак уважения?

Хана аж давится воздухом. Кажется, ей придется переучиваться, чтобы не подыгрывать чувству собственной важности Савады.

– Кхм, в общем, никаких страшилок. И ты про них вспоминаешь при любом удобном случае, – глухо отозвалась Хана. – Точно королева кошмаров Намимори.

– У меня теперь и такой титул есть? Ого.

– Я думаю, Хару-чан говорит о мальчиках, о тех, кто нам нравится, – вмешивается Киоко, пока разговор не ушел куда-то не туда.

– Да! Наконец-то! Спасибо, Киоко-чан.

– Не, ну это скучно, – высказывает свое мнение Тсуна. Вроде бы ей немного интересно, кто нравится подругам, но… она бы, наверное, заметила, что они кем-то заинтересованы. Или нет.

– Да, мне тоже не нравится, не хочу слушать про гарем Савады.

Только Хана могла такое сказать.

– Эй! Неправда!

– Ха-хи? Гарем Тсуны-сан? – Хару изумленно хлопает глазами. – А я в него вхожу, да ведь? Да? – в ее тоне столько надежды, которую запрещено разрушать на законодательном уровне.

– Эм, да, конечно.

– То есть ты все же признаешь существование своего гарема?

– Хана!

И все же они отходят от темы, разговаривая еще пару часов о разном и не связанном.

Тсуна не может уснуть. И, увы, все остальные уже спали, что лишало ее возможности еще поболтать. В последнее время ей долго приходилось лежать перед тем, как вырубиться. Возможно, она не устает? А что, мало тренировок, никакого стресса… она знает, что находит оправдания. Все гораздо проще, неприятные мысли, роящиеся в ее голове эту неделю, не позволяли расслабиться.

Девушка садится и аккуратно, проверив пол на наличие там людей, опускает ноги. Прогулка по дому, как правило, помогала ей отвлечься, хотя сегодня все немного иначе. Все же она в гостях. Темный коридор и тишина неведомым образом ее нервировали. Когда это началось? Когда ее стало пугать что-то столь обыденное?

Свет и слабый шум с первого этажа позволяет успокоиться. У Тсуны два варианта: либо телек смотрит призрак, либо Рёхей. Иных предположений быть не может, ведь родители Сасагав снова пропадали на работе.

– Ты чего не спишь? – подкрадывается она сзади.

Рёхей совершенно не пугается, тепло смотря на взъерошенную и такую домашнюю Тсуну.

– Тут соревнование по боксу, – она бы и сама могла догадаться глянуть на экран. – Прямой эфир.

Савада садится рядышком с ним, поджав ноги под себя.

– Поздно уже.

– Так завтра экстремально выходной, успею выспаться.

– Неужели отложишь утреннюю пробежку?

– Разок можно, – он хулиганисто улыбается. Тсуна тихо смеется, как плохо она влияет на друзей, распространяет вирус лени. – Но если ты присоединишься к пробежке, то я тоже встану!

– Хах, поберегу твой сон.

– Да-да, экстремально верю.

Разговор прекращается, и теперь они молча смотрят на происходящее на экране. Точнее, Рёхей смотрит, а Тсуна просто пялится в одну точку бездумным взглядом.

– Что-то случилось? – у Сасагавы долго терпеть не получается.

– А?

– Ты после возвращения из Италии немного… задумчива, – возразить и сказать, что думать абсолютно нормально для любого человека на Земле, она даже не успевает. – Я бы сказал «мрачная», но это слегка преувеличено.

А ведь с Рёхеем она не так часто видится из-за того, что тот в старшей школе, остальные тоже заметили? Оскара ей не видать.

– Ничего такого, все в поря… – Тсуна резко замолкает и вдруг смотрит на друга, как на что-то неизведанное. – Я ведь обещала делиться всем с вами?

– Ага.

– То есть… я могу рассказать, что меня волнует?

– Можешь в любой момент, даже подняв меня ночью или ворвавшись на урок.

– Ох?

Простая мысль, а так долго до нее доходит.

– Я… не знаю, знаешь ли ты, но есть люди, которые типа могут видеть, эм, предсказывать будущее, – Тсуне сложно дается начало. – Не эти шарлатаны по ящику, над которыми я смеюсь, а настоящие предсказания, сделанные при помощи использования пламени. Звучит тупо…

– Нет, нормально. Я понял, – он не знал секрета Аркобалено и не помнил Юни в будущем, но принять слова Тсуны за правду было легко.

– И… что, если мне предсказали нечто плохое? Непонятное и неконкретное, но страшное? Я пыталась не воспринимать это серьезно или не думать об этом вообще, но… не получается. Я… хочу… счастья?

Неуверенность в глазах девушки ранит Сасагаву. Почему она так потерянно и с сомнением говорит об обычном желании? Разве ей нельзя быть счастливой?

– Мы все исправим. Мы можем повлиять на будущее, тебе ли не знать? – Рёхей горит решимостью, инстинктивно выпуская пламя Солнца, которое незаметно для Тсуны проникает внутрь и согревает. – Если ты не справишься, то справимся мы. Не волнуйся.