Реборн тянется к шляпе, чтобы успокоить взволнованного Леона, пытающегося метнуться к девушке.
– Можешь думать, что хочешь, – начинает он, но его перебивают.
– Ты ведь даже про Шимон мне ничего не сказал. Не сказал что-то типа: «Хэй, это мафия, будь осторожнее» или «Они хорошие ребята, не волнуйся», – голос Тсуны слегка дрожит, ее опечаленные карие глаза прожигают душу даже без пламени в них.– Но ты ведь не мог не знать, но и просто сказать ты тоже не мог, ведь надо превратить все в испытание или проверку, вместо того, чтобы быть честным и облегчить мне жизнь. Так ведь?
Реборну нечего ответить.
– Как я и думала… – девушка шмыгает носом. – Я так устала…
После тихо сказанных слов она разворачивается, чтобы выйти из комнаты.
– Я уйду сам, а ты оставайся дома и успокойся, – попытка поддержать у Реборна не выходит, его слова только раздражают Тсуну, которой в данный момент не нужны подачки, и Савада уходит.
Внизу стоит нервничающая Нана, не знающая, куда себя деть.
– Тсу-чан?
Но дочь так же быстро, как и до этого, проносится мимо и покидает дом. Женщина начинает идти следом, но ее останавливает Реборн, который понимает, что полностью заслужил этот осуждающий взгляд старшей Савады.
Тсуна не идет в какое-то конкретное место, просто плутает по улицам Намимори, не поднимая глаз. В себя она приходит, когда понимает, что ушла довольно далеко и дошла до реки, будто холод, идущий от воды, может как-то перебить внутренний холод девушки.
Она садится на берег, не думая о промерзлой и пачкающей земле, и обхватывает колени руками. Затуманенный взгляд Тсуны устремляется на поверхность речки. Она ни о чем не думает. На это не хватает ни сил, ни концентрации. Тсуна просто смотрит.
Савада до боли втягивает колющийся воздух и подставляет лицо под ветер. Ненавистный холод отрезвляет и спасает от слез. Тсуна каждый раз говорит себе, что не будет плакать. Каждый раз радуется, что сдержалась. Каждый раз думает, что в следующий раз уже не сможет обойтись без слез. И сейчас, кажется, она не…
– Тсуна! – она даже не сразу узнает звавшего ее человека, так редко Энма звал ее по имени и повышал свой спокойный или даже апатичный голос.
Тсуна оборачивается и растерянно смотрит на парня, через секунду спохватываясь и растягивая губы в улыбке.
– Энма? Ты чего уроки прогуливаешь? – говорить оптимистично получается с натяжкой.
Козато замирает, с еле заметным отчаянием смотря на такую непривычную Саваду. Он не собирался подходить и раскрывать то, что он рядом. Ранее Энма не смог унять волнение и через какое-то время ушел из школы, чуть не попавшись членам ДК, он логично предположил, что одноклассница направляется домой. И оказался прав, когда успел увидеть, как Тсуна выходит из своего дома. Следить за ней было глупо, Энма это понимал, но не мог ничего с собой поделать, уж очень необычное выражение было у девушки тогда в школьном коридоре. И когда он видел, что та села у берега, он думал, что надо бы уйти и не лезть, но именно в это мгновение Савада опустила голову, и парень не мог не представить, как она плачет. Не выдержал и окликнул. То, что на лице Тсуны не было следов слез, его обрадовало, но ненадолго, потому что Тсуна в любом случае выглядела разбито.
– Я… – Энма не знает, что делать. – Я сяду?
– А? – Савада растерянно хлопает глазами, мыслями она далеко, вот и не сразу понимает, что от нее хотят. – Да, конечно. Это общественная территория, я тут не хозяйка, хаха.
На смехе ее голос немного срывается, заставляя Тсуну в смятении замолчать. Энму это заставляет заволноваться еще сильнее, и он присаживается на расстоянии вытянутой руки.
– Все… в порядке? – он понимает, что задает тупой вопрос, но иначе не может.
– Ага.
Разговор явно не клеится.
– Забавно! – резко восклицает Тсуна, отчего Козато вздрагивает. – Мы ведь в прошлый раз тоже болтали у реки, – она говорит почти правдоподобно задорно… почти. – Не совсем тут, тогда мы были ближе к мосту, но все равно где-то рядом. Совпадение? Не думаю!
Но взгляд Энма становится только более обеспокоенным, он не ведется на попытку отвлечения. Тсуна думает, что встретиться тут снова – это забавный, пусть и ненужный символизм.
– Тсуна, – он впервые говорит ее имя так уверенно. – Что-то случилось? Я не очень хороший собеседник и, наверное, плохой советчик, но я хочу помочь. И я буду рад, то есть не то чтобы рад, что у тебя что-то случилось, но я не против выслушать и… и…
Савада печально усмехается.
☆Поделиться
☆Сменить тему
Она не хочет никого тяготить своими проблемами, но почему-то рядом с Энмой хотелось говорить. Возможно, потому что они неуловимо похожи своими судьбами, пусть и не знают друг друга достаточно хорошо, чтобы полностью понимать это.
– Я… просто поняла, что все хуже, чем я думала. Я порчу чужие жизни даже сильнее, чем мне казалось. Я… – глаза Тсуны расширяются будто бы в осознании какой-то тайны вселенной. – Я приношу проблемы даже больше, чем ты по твоим словам… я ломаю все, чего касаюсь. Может… может, это я должна была предложить тебе не общаться, чтобы обезопасить, а не ты? Ведь я не смогу стать хорошим другом… я не… я все испорчу.
– Не говори этого! – Энма с нахмуренными бровями и серьезным лицом смотрит на девушку. – Твои слова в тот день дали мне надежду, что все будет хорошо, что я ошибаюсь и могу жить дальше с дорогими для меня людьми, даже если я полный неудачник! Поэтому не говори, что ошиблась. Потому что это лишит смысла всего, что мне казалось важным. И если ты плохой друг, то кто тогда я? Кто тогда хороший в нашем мире?
Энма не уверен, что надо делать, но вроде бы фильмах люди обнимаются в знак поддержки, так он и решает поступить. Объятие выходит неудобным, ведь сидят они далековато. Руки парня на спине Тсуны немного дрожат от смущения, Энма не знает, куда деть голову, и начинает нервничать. Волнение проходит, когда он чувствует ответные объятия и такое до странного приятное и привычное ощущение подбородка Савады на его плече, словно так и должно быть.
Козато чувствует, что должен сказать что-то еще.
– И… я не оставлю тебя, ведь мы друзья… эм, да? И ты можешь на меня рассчитывать… и…
– Ты, конечно, мой друг, но давай помолчим? – Энма покрывается румянцем то ли от неловкости разговора, то ли от того, как Тсуна выдохнула ему на ухо.
Наверное, так они бы просидели долго, если бы Савада не начала дрожать от холода. Замерзла она давно, но только сейчас ее тело начало нормально реагировать, так как девушка перестала погружаться в свои мысли.
– Аа, вот, держи, – Козато накидывает на нее свой пиджак после того, как прерывает сеанс обнимательной терапии.
– Не стоит, тебе тоже холодно.
– Я довольно устойчив к такой погоде, мне нормально. И иммунитет у меня хороший, так что… – он активно жестикулирует руками не в силах скрыть смущение от всей ситуации, поэтому Тсуна, видя искренность предложения, не отказывается.
– С-спасибо.
– Не за что, – он резко встает, почти падает, потом спохватывается и предлагает Саваде руку, но девушка уже с легким смехом поднялась на ноги. – Я провожу тебя. Ладно?
– Угу, – она отвечает очень просто, но даже в этом звуке больше жизни и радости, чем в самом начале их разговора.
Пока Тсуна поправляла и отряхивала юбку, Энма оглядывал девушку.
– Твоя нога!
Савада опускает взгляд на коленку и впервые замечает, что что-то не так.
– Ох, порвала колготки, – говорит она с такой искренней печалью, выбивая парня из колеи.
– Сейчас, я найду пластырь, – в отличие от нее Энма выходил из школы подготовленным, переобулся и взял сумку.
– О, нет, не надо, – Тсуна качает головой. – Я сама дома все сделаю, обработаю свою смертельную рану.
Она тихонько хихикает, находя все это смешным. Козато кивает, понимая, что пластырь тут действительно не поможет, ведь надо бы вначале обработать ссадину. Тсуне становится только веселее от такого серьезно заботливого выражения лица Энмы.
