Ей кажется, что Драко сейчас взорвется: его грудь быстро вздымается и опускается (более чем уверена, что дышит так же тяжело), часто и прерывисто вздыхает, словно от недостатка кислорода. Из-за полумрака Гермиона не может утверждать, но предполагает, что костяшки его пальцев побелели от того, с какой силой сжимает кулаки.

Они убьют друг друга. Рано или поздно этим все и закончится.

И Грейнджер начинает думать, что случится это прямо сейчас, потому что Малфой вдруг приходит в движение. То ли её сознание настолько затуманено бурлящими эмоциями, то ли он действительно двигается с такой скоростью, но факт остается фактом — хватает секунды, чтобы Драко оказался в метре от неё.

Нет, метр — слишком много.

Понимает это, когда ощущает его хриплое дыхание на макушке, а затем раздается глухой удар, вынуждающий сердце гриффиндорки замереть от страха.

Звук, с которым Драко впечатывается кулаком в стену позади Гермионы, вряд ли когда-нибудь забудется.

— Ты сука, Грейнджер, — рычит, испепеляющим взглядом взирая на девушку с высоты своего роста. — Какая же ты сука.

Она бы хотела ударить его. Прямо сейчас, когда он наверняка не ожидает, из-за застывшего на лице Гермионы шока, просто взять и залепить кулаком в нос, как когда-то на третьем курсе. Но следит за метанием серых глаз и почему-то видит в них страх. Возможно, это отражение её собственного беспокойства? Грейнджер не знает.

Хотела бы поспорить, но слова застревают в горле. Вдруг осознает, что аристократ из Драко такой себе — вылетающие из его уст слова просто отвратительны.

Но, должно быть, именно так она выглядит в его глазах. Когда провоцирует, заставляет обсуждать то, что Малфой предпочел бы забыть, пробуждает в его воспаленном мозгу свежие воспоминания.

Да, наверное она стала таковой — сукой.

Ну и… Ну и пусть.

— А ты напыщенный индюк, который считает, что один поцелуй заставит любую девушку думать о тебе сутками напролет.

На бледном лице появляется ухмылка. Гермиона не понимает, как реагировать, поскольку не может проанализировать: злая она или привычно язвительная?

— Так ты не думала обо мне?

— Нет.

— И тебе плевать тот на поцелуй?

— Именно.

— Так докажи.

Брови сами ползут вверх. Он только что попросил о чем?

Этот парень определенно псих. Ненормальный. Такие, как он, должны находиться в психиатрическом отделении Святого Мунго.

В таком случае Гермионе придется занять соседнюю палату.

Потому что вопреки здравому смыслу, сердце начинает колотиться с удвоенной силой, когда из-за повисшей паузы до гриффиндорки доходит, насколько близко стоит Малфой.

Может поклясться, что без особых усилий восстановит в памяти прикосновение его рук к своей талии. От одной мысли об этом создается впечатление, что Драко снова обхватывает её ладонью, притягивая к себе. Гермионе приходится на секунду опустить взгляд, чтобы убедиться в том, что это разыгравшаяся фантазия, а не реальность.

Одна рука Малфоя по-прежнему прижата кулаком к стене около её головы, а вторая свободно висит вдоль тела.

Должно быть, Грейнджер правда сходит с ума.

— Прости? — переспрашивает неожиданно хриплым голосом, из-за которого уголки рта Драко изгибаются в улыбке.

— Докажи, что тебе плевать.

— Каким это образом? Проклясть тебя?

— Поцелуй меня.

Второй раз за день челюсть гриффиндорки разбивается о пол. Глаза округляются, когда в голове пятый раз подряд проносятся слова Малфоя.

Если Гермиона сходит с ума, то Драко безнадежно болен.

Ситуация настолько абсурдна, что нервная улыбка сама по себе появляется на лице. Что за бред он несет?

— Ну же, Грейнджер, — продолжает подначивать. — Всего один поцелуй. Прощальный. Разве не говорила, что тебе плевать? Чего стоит еще один поцелуй? Чтобы убедиться.

— Малфой, ты псих.

— Я? — смешок, вырвавшийся из его уст, вдруг раздается в опасной близости от уха девушки. — Как и ты.

— В твоих словах нет логики.

— Как тебе помогла логика, когда ты целовала меня впервые?

Живот Гермионы предательски тянет от словосочетания «целовала меня впервые».

Быстро моргает, пытаясь избавиться от пелены перед глазами. Уже давно не следит за дыханием, как, впрочем, и Драко. Грудь обоих часто вздымается, но шум в ушах заглушает выдохи парня, звучащие над её ухом. А вот он, вероятно, отлично слышит тяжелые вздохи гриффиндорки.

— Ну так что? Струсила?

— Я?! — выдавливает из себя возмущенно, стараясь зацепиться хоть за какую-то эмоцию, помимо… Возбуждения?

Нет. Нет, нет!

— Еще чего!

Мерлин, они ведь не дети…

Она еле успевает произнести последнее слово, когда губы Малфоя грубо накрывают её собственные. Из горла вырывается хриплый выдох еще до того, как Гермиона понимает, что так лишь усугубляет ситуацию: ноги подкашиваются, стоит Драко воспользоваться моментом и проскользнуть языком в рот девушки.

Спину вдруг обдает холодом. Не успевает заметить, как оказывается прижата к стене. Малфой не давит на неё своим телом, но тяжесть в груди появляется сама по себе.

Мысли рассредотачиваются, но за одну зацепиться все же удается: дьявольские бабочки в животе, чтоб они передохли.

Гермиона слабо мычит, когда слизеринец скользит языком по её нижней губе. И сама приподнимается на носочках, подтягиваясь ближе к нему.

Поцелуй грубый. Она понимает это практически сразу, как и то, зачем Драко все это делает. Но…

Малфой стонет.

Может поклясться, что тот звук, наверняка против воли вырвавшийся из его горла, был стоном. Ей не нужно иметь опыт в подобных вещах, чтобы распознать его.

Прокручивает в голове то, что сделала и чем спровоцировала слизеринца, и повторяет недавнее движение — зубами несильно прикусывает его верхнюю губу, тут же проводя по этому месту языком. Будто зализывает рану.

Спятила.

На этот раз Драко рычит. Яростнее впивается в губы гриффиндорки, углубляя поцелуй.

Осознание бьет по голове моментально.

Он пытается доказать ей.

Специально вкладывает в поцелуй такую ненависть и злость. Подавляет, пытается подчинить. Противоположность тому, что было всего пару дней назад.

Но Гермиона не хочет, чтобы он целовал её так. Не с таким подтекстом. Не для того, чтобы доказать свою правоту, не с целью продемонстрировать все свои отвратительные стороны. Не с такой агрессивной яростью, с которой делает это сейчас.

Он хочет, чтобы Грейнджер признала — Малфой псих, от которого нужно держаться подальше. Пытается заставить её сожалеть. Признать, что оба спятили, что день за днем переступают черту. Малфой боится. В его глазах был страх, это не была галлюцинация Гермионы. Он правда опасается того, что между ними происходит. Поэтому игнорирует или избегает каждый раз, как происходит нечто… Нечто. Если их первый поцелуй слизеринец смог вынести, то вчерашний диалог стал последней каплей. Гермиона не хочет думать, что виной всему тема родителей — не желает сейчас вспоминать Люциуса и Нарциссу.

В голове вертится лишь мысль о том, что Драко пытается вынудить её держаться подальше. Это его способ добиться желаемого?

— Остановись, — бормочет, на мгновение оторвавшись от губ парня.

Но его язык снова касается влажной нижней губы девушки, легко проскальзывая в рот, и Малфой снова прижимается губами к её губам.

Гермиона обещает, что изобьет себя за то, что не сопротивляется. Всего минуту бездействует, сосредоточившись на движениях его губ. Всего мгновение. Чтобы запомнить. Чтобы собрать превратившийся в кашу мозг.

А потом толкает слизеринца в грудь. Не сильно, лишь для того, чтобы у него не было возможности вновь заткнуть её поцелуем.

Вдруг осознает, что все это время он касался её только губами. Странно, ведь ощущения были такие, словно руки Малфоя буквально повсюду, касаются каждого миллиметра кожи.

— Я сказала прекрати, Малфой, — на выдохе произносит, невольно проводя языком по собственным губам. Если сделает так еще раз, если снова ощутит его вкус, то выпрыгнет в это самое окно.