— Никакого контрпредложения не существует.

Тринити хотела задать еще вопрос — какой угодно, — но горло у нее так пересохло, что она не могла выговорить ни слова. Потом сглотнула и с трудом прошептала:

— Не понимаю.

Выражение лица у Джека смягчилось. Он опустился перед Тринити на одно колено.

— Я не осуждаю вас за ваш испуг. Я сам не в силах поверить в происшедшее. Понимаю, что должен был это предвидеть, но клянусь, до меня просто не доходит вся глубина безрассудства в этой путанице.

— Безрассудство здесь ни при чем, все дело в лояльности, — поправила его Тринити с неуверенной улыбкой. — Они хотят уважить волю дедушки.

— Нет! — почти выкрикнул Джек; его зеленые глаза вспыхнули, когда он встал и отошел от Тринити, снова отчужденный и холодный. — Это не уважение, это безумие. Это все та же трижды проклятая вражда, и если мы не будем предельно осторожны, нас всех уничтожат.

— Вражда?

— Уолтер Краун предложил опекунскому совету вдвое большую сумму, чем я, в обмен на обещание настойчиво потребовать выполнения условий завещания.

У Тринити перехватило дыхание, прежде чем она смогла ответить, и Джек продолжал голосом, больше похожим на рычание, чем на нормальную речь:

— Вы потрясены? Вы?! Женщина, готовая задушить Крауна голыми руками, если бы ей выпала такая возможность? А у меня создалось впечатление, что именно это имеет для вас смысл.

— Они удвоили ваше предложение? — повторила Тринити, не обращая внимания на обличительный характер его слов. — Мы не можем сделать контрпредложение?

— До каких пределов? Все, что станет предлагать Краун, в конечном счете сводится к тому, чтобы приобрести у них права на собственность, а это значит, что он в состоянии уплатить за все ранчо, если понадобится.

— Приобрести право на собственность? Но он не может приобрести его у них, поскольку они ею не владели и не будут владеть, если я выйду за вас замуж в ближайшие пять недель. Что я и намерена сделать.

— Вы достойный участник этой безумной свары, — протянул Джек.

На этот раз Тринити не оставила выпад без ответа.

— Вы ведете себя так, словно я все это затеяла! — Она поморщилась. — Неужели это я? Неужели мои насмешки над Крауном спровоцировали его?

— Не более чем то, что я отлупил его сына, — бросил Джек, злость которого перешла в иронию по отношению к самому себе. — Но я подозреваю, что он повел бы себя точно так же, даже если бы мы с вами были совершенно безгрешны. Семена этого безумия посеяны давным-давно, Тринити, но расплачиваться за все приходится нам.

— Не глупите. — Она вскочила с кровати и подошла к Джеку. — Вы сделали все, что могли. Теперь мой черед. Я немедленно посылаю телеграмму мистеру Брэдцоку, и, если повезет, он скоро пришлет сюда кого-нибудь. Но даже если понадобится женить на мне Клэнси, право на собственность сохранится.

— Это не так просто.

— Конечно, просто, — ответила Тринити, хотя в глубине души не была в этом вполне уверена.

В глазах у Джека уже не было гнева, но в них была боль, мучительная для совести Тринити. Он так не хотел впутываться в эту историю. Не раз говорил, что не собирается жить в Калифорнии. И он оказывался пострадавшим как бизнесмен и как романтик.

Потому что Джек Райерсон был романтиком. Он отдал свое сердце Эрике, а она его разбила, но даже после этого он старался внушить своим сестрам, что они должны выйти замуж по любви. Не из-за выгоды пли от чувства безнадежности.

Тринити взяла руку Джека в свои.

— Простите меня за то, что я тут болтала о Клэнси. Я понимаю, как вас беспокоит, что подумают девочки, когда я выйду замуж за малознакомого человека из чисто материальных побуждений, но клянусь вам, мы найдем вполне благовидное объяснение. Скажем им, что вы человек из моего прошлого, старая любовь.., ну, или что-нибудь подобное. По крайней мере Джейни поверит нам; Луиза и Мэри, наверное, поймут правду, но это не отразится на вашей личности. Только на моей. Я позабочусь об этом.

— Дело не в вашей личности, — возразил он. — А правда заключается в том, что я не могу допустить, чтобы вы вышли замуж за малознакомого человека.

— Простите?

— Это все осложнит, Тринити. Я не могу согласиться. Не теперь. Инвестиция уже сделана, я в долгу перед человеком, доверившим мне свои деньги, и обязан его защитить.

Тринити почувствовала, что краснеет.

— Что же предлагаете вы?

— Это не предложение. Это единственно возможное решение, если вы не хотите утратить права на ранчо из-за Краунов.

— Это единственно возможное решение, — напомнила она. — И всего на полгода, Джек.

— Послушайте меня. — Он ласково обнял ее за плечи. — Если наш брак будет ненастоящим, в любом смысле слова, Краун победит. Он вынудит приют обратиться в суд, и они выиграют дело. Если мы поженимся, а мы должны пожениться, то всерьез и надолго. Вы это понимаете?

— Джек…

— Ясно. — Тон его снова сделался резким. — В один прекрасный день вы предпочтете развестись со мной или просто уйти от меня. Любое супружество не исключает подобную возможность. Но мы не можем вступать в брак с подобным пониманием дела. Если мы это сделаем и вам придется давать показания под присягой, вам придется либо лгать, либо проиграть Крауну.

— Ну а как насчет вас? — спросила Тринити, и голос у нес дрогнул. — Если они подадут на нас в суд и вас спросят, любите ли вы другую женщину…

— Я никого не люблю! Неужели вы считаете меня полным идиотом?

— Конечно, нет. — Тринити вызывающе вздернула подбородок. — Скажите, чего вы хотите от меня, и я это сделаю.

Джек снова положил руки ей на плечи:

— Простите, что я повышаю голос. Сегодня был тяжелый день.

— Я не виню вас, — сказала она и с облегчением почувствовала, что это правда. — Я обвиняю Уолтера Крауна.

Джек кивнул:

— Да, это презренный тип. Вы были правы. Все они мне отвратительны. Вся шайка.

— Правда? — Тринити изобразила понимающую улыбку. — Ну и что дальше?

Она заметила, что Джек стиснул зубы.

— Вы говорите, что у нас в запасе пять недель, но я предпочел бы, чтобы свадьба состоялась как можно скорее. И хотел бы, чтобы все выглядело убедительно.., короче, надо пригласить гостей.

— Я поговорю об этом с Эленой. В то же время… — Она поморщилась. — Что мы скажем девочкам?

— Я позабочусь об этом сегодня за обедом.

— Понятно. Пойдите и отдохните, Джек, я зайду перед обедом и разбужу вас.

— Я буду в кабинете, — ответил он тоном ровным и Непререкаемым. — Ставка слишком велика, Тринити. Мне нужно действовать с предельной осторожностью. Вам придется подписать некоторые документы.

— Глупости. Я доверяю вам.

— Эти документы защитят и меня, и вас.

— Ладно, тогда, разумеется, я подпишу все, что вы велите.

— Вы ничего не должны подписывать не глядя, — жестко поправил он ее. — Вы прочитаете со всем вниманием каждую бумажку.

Тринити прикусила губу, подумав при этом, что «прежний Джек» не стал бы огрызаться на нее, как этот мужчина. И все потому, что он вынужден жениться на ней.

Это было невыносимо, и ей хотелось заявить ему об этом прямо в глаза. Отказаться подписывать что бы то ни было.

Отвергнуть его грубое, равнодушное предложение вступить с ним в брак и пообещать вместо этого продать ранчо Уолтеру Крауну, чтобы возместить «дяде Оуэну» его чертову выплату по закладной.

Но она не могла себе это позволить. Ее гордость, пусть "задетая Джеком, настоятельно требовала повергнуть Крауна во прах.

— Идите и отдохните, — повторила она. — У вас был неудачный день.

— Я буду в кабинете. — Он вдруг улыбнулся — измученной улыбкой. — Я привел вас в ярость?

— Меня приводит в ярость Уолтер Краун. И я сердита на дедушку и мистера Брэддока. Но вы? — Тринити взяла его руку и поцеловала. — Вы мой герой, сэр. Вы забыли об этом?

Она думала, что это вызовет у него улыбку, если не мир в сердце, но вместо этого с лица Джека исчезли последние следы недавней решимости. Пробормотав: «Вы заслуживаете лучшего», — он вышел из комнаты, предоставив Тринити размышлять, как они оба переживут этот злосчастный союз.