– Остальными пугать будешь! – сказал Нестор. – Волноваха – узел! Кто первым его розвяжет, тот и в Юзовке первым будет! А у кого Юзовка – у того и Донбасс! Лёвка! – позвал он Задова. – Поезжай с тачанками на Волноваху. Может, где по пути боеприпасами разживешься? Ящик «казенки» выставлю за ящик патронов!
Махновская бригада покидала Сартану, выползала на древний шлях. Двигалась вдоль железной дороги, ведущей к Волновахе…
Уже на подходах к Волновахе кавказские казаки генерала Шкуро схватились с махновской конницей Каретникова. За отчаянной рубкой следили Нестор и Черныш. Увидели, как на холмы стала наплывать новая волна шкуровцев, мощным потоком стекалась к месту схватки… Расходились, охватывая фланги.
– Давай, Фома! – тихо приказал Нестор.
– Хлопцы! – закричал своим тачаночникам Фома Кожин. – Выдвигайсь на позицию… У кого боеприпас есть, пристрелочно, по двадцать патронов!..
…Тачанки появились в окулярах бинокля шкуровского штабиста.
– Ваше превосходительство! – заорал штабной. – Андрей Григорьич! Пулеметные тачанки!.. Одна, другая… Да до чорта их!
– Скачи, поверни конницу! – скомандовал Шкуро. – Не хватало мне еще своих казачков положить под пулеметами Махна!
Штабной пустил коня в намет по склону холма, догоняя сотню…
…Дед Правда наблюдал за ним из-за щитка пулемета. Отливали серебром погоны на черкеске шкуровского штабиста, поблескивали посеребренные газыри…
– Фома! – закричал дедок. – Дозволь, я офицерика срежу! Красивый офицерик!
– Не надо! – ответил Фома, прищурившись за своим пулеметом. – Счас каждый патрон дороже того офицерика. А ну как отбиваться придется?
Но шкуровские всадники начали поворачивать. И даже те, что были в рубке, под разбойничьи посвисты командиров тоже стали выходить из боя.
– Похоже, драпают! – процедил сквозь выщербленные зубы Фома. – Все! Считай, станция наша!
Станция Волноваха оповещала о себе сбитой набок простреленной вывеской, порушенной водокачкой, штабелями шпал, которые недавно были огневыми точками.
Махно, соскочив с коня, пошел по перрону. Следом за ним неотступно следовал Юрко.
В разгромленном станционном буфете уже суетились Черныш, Озеров и остальная команда. Приспосабливали помещение под штаб.
– Шкуро отходит к Анадолю, – сообщил Черныш. – Но если назад попрет, отбиваться будет нечем.
Нестор кивнул и пошел осматривать зал ожидания. Открыл какую-то дверь. Перед ним вытянулся по стойке «смирно» телеграфист.
– Связь с Крымом есть? – спросил Нестор.
– Вроде аппарат не успели поломать. Попробуем.
– Стучи! «Симферополь, начдиву Дыбенко по месту нахождения. Вверенная вам Третья бригада, исполняя революционный долг и неся тяжелые потери, заняла Волноваху. Крайне нуждаемся в боеприпасах. Жду у аппарата. Батько Махно».
Он уселся у окна, стал наблюдать, как оживает еще несколько минут назад безлюдная станция. Громыхая сапогами, прошел взвод бойцов. Появились, осторожно оглядываясь, местные жители. Паровоз протащил несколько платформ с трехдюймовками. На ходу с подножки соскочил Павло Тимошенко.
– Артиллерия приехала, – сказал Нестор подошедшему к нему Чернышу.
– А что в ней толку? Без снарядов.
Начал стучать аппарат Юза.
– Есть связь! – обрадовался телеграфист.
Нестор принял ленту, зачитал Чернышу:
– «Волноваха, батьке Махно. Боеприпасов для вас не имею. Но располагаю достаточным количеством веревок и фонарных столбов. Надеюсь на скорую встречу… Генерал Слащёв»… Это шо ж получается? Дыбенко ще не взял Симферополь?
– Может, город переходит из рук в руки? – предположил Озеров. – Обычное дело на войне.
Махно медленно прошелся по залу ожидания. На добротных дубовых скамейках, на соломе, брошенной на каменный пол, лежали раненые махновцы. Слышались стоны. Между скамейками бродили медсестры и Галина Кузьменко. На них были накинуты, за неимением халатов, белые простыни.
Двое пожилых селян пронесли мимо еще одного умершего. Положили в темном углу рядом с еще несколькими мертвыми махновцами.
Галина подошла к Нестору. В руках она держала глиняный глечик.
– Вот, Нестор! – сказала она. – Это все наше лекарство. Вода. И ничего больше.
Махно не ответил, пошел дальше. Вышел на перрон.
Распахнулось окно, в него выглянул телеграфист:
– Батько! Опять Симферополь! – прокричал он.
Нестор подошел к окну.
– Ответь ему: «Буду рад встрече в Крыму. С почетом повешу на кипарисе».
– Та это не генерал Слащёв! – Телеграфист протянул бумажную змейку.
– «Командиру героической третьей бригады батьке Махно. Симферополь занял. Юзограмму получил. Последними матерными словами потребовал от саботажника Командюжфронтом Гиттиса помочь боеприпасами. Начдив Дыбенко».
– Выбил-таки Дыбенко Слащёва! – Махно передал ленту Чернышу. Пошел по перрону. Его догнал Задов.
– Ты погляди, Нестор, шо творится! – начал он возбужденно докладывать. – На наших глазах беляки два товарных вагона угоняють!
– Как это – угоняют? Какие вагоны?
– Те, шо стояли у выходного семафора… Гляжу, хто-то копошится. А оны, заразы, паравоз из Анадоля пригналы и втихую пидцепылы… Може, там боеприпасы?
– Так куда ж ты смотришь? Доганяй! – рассердился Нестор.
Десятка три конных помчались вдоль насыпи. А впереди, раскачиваясь и скрипя, катились два невзрачных товарных вагона. На задней площадке, близ штурвала ручного торможения, не без страха следили за погоней несколько казачков.
Махновцы постепенно приближались к поезду. Маломощная «овечка» еле-еле тащила короткий состав по извилистому, давно не ремонтированному пути.
Из паровозной будки высунулся офицер, увидел погоню, закричал машинисту:
– Быстрее! Быстрее!
Мокрый от пота кочегар кидал в топку дрова. Машинист с виноватым видом оправдывался:
– Паршивые дрова, сырые, ваше благородие! Осина!.. Пару мало!
На тормозной площадке казаки ощетинились стволами винтовок, а у младшего урядника появился в руках «льюис», который он установил прямо на деревянное ограждение тормозной площадки. Помощник вставил увесистый диск.
Передние, самые лихие хлопцы Каретникова, неумолимо приближались к составу.
– Даешь «тульскую пшеницу»! Даешь боеприпас!
Застучал ручной пулемет. Очереди были длинные, не экономные. Упали передние конники. Но вагон мотался, сбивал прицел… На площадке стали менять диск…
Дикая война! Смертоносная схватка за патроны, которые нужны, чтобы убивать!
Лёвка Задов и Махно тоже участвовали в погоне, но постепенно стали отставать. Низкорослый Лёвкин конек, отягощенный семипудовым телом, сбавляя ход, обходил препятствия, возникающие на его пути. Это были тела людей и лошадей. Кое-кто еще шевелился, пытался встать.
Уцелевшие всадники Каретникова уже вцепились в поручни подножек, воспользовавшись тем, что у льюисиста заело подачу в новом диске. На площадке началась возня. Кто-то полетел под откос.
Сам Каретников помчался вперед, к паровозу. За ним последовало еще несколько хлопцев. Офицера, который отстреливался из револьвера, сняли пулей из карабина.
– Давай контрпар! – перепрыгнув на подножку, закричал Каретников машинисту. Перепуганный насмерть машинист стал остервенело крутить реверс. Поезд замедлял движение…
Громыхнула раздвижная вагонная дверь, внутрь ворвался свет. Кругом стояли ящики с заводскими надписями. Один из ящиков был разбит, желтая медная россыпь поблескивала на дырявом полу.
– Па-атро-оны!
Так не кричат даже в безводной пустыне, увидев живительный источник. Хлопцы прямо с коней перепрыгивали в вагоны. Сколько радости было на их лицах!
Махно и Задов догоняли замедляющий бег поезд.
– Батько, патроны!..
Встав на стременах, Махно тоже ловко запрыгнул в вагон. Осмотрелся.
– Не густо, конечно!.. – не слишком обрадовался Нестор. – При хороших боях нам в день подвод двенадцать боеприпасов надо. А тут… но все-таки…
Кто-то из бойцов вдруг обнаружил спрятавшегося за ящиками офицерика.
