Глава 4. Встреча с художником
А в это время Элина отправляется к Виктору Табулину обсудить случившееся в здании психиатрической больницы, которая находится на базе Международного научно-исследовательского института космической антропоэкологии.
«Ну что за день? Я начальник отдела с двумя высшими образованиями еду в психлечебницу брать показания, как уличный патруль! Унизительно! Надо брать в отдел больше людей!» – пробормотала себе под нос и выкинула бычок в проезжающее навстречу авто.
«Смотри на дорогу, дура!» – с этими словами она плюнула в форточку и съехала на край обочины, затем нервно закурила, пытаясь окончательно успокоиться. Но все же была довольна, что хоть кого-то напугала по дороге. На издевательства у нее был талант, и она в нем ни капли не сомневалась. Крепко затянувшись сигаретным дымом, Элина закрыла глаза и стала думать… Мысли о кладбище не покидали ее, и какая-то непонятная тяжесть душила, словно Ли хотела ей что-то сказать, оставив какую-то подсказку, которую найти может только она. Ведь Ли была ее сестрой, и только Элина знала о ней намного больше, чем остальные. Но вот что это была за подсказка, она все же не знала. Но могла предположить. Ведь накануне к ним в отдел поступила информация о странном художнике, который как раз таки интересовался этим склепом, где нашли тело Ли. Возможно, он что-то знает. Докурив, она затушила очередной бычок уже в пепельницу и двинулась дальше.
Здание оказалось небольшим. Два этажа и старые, в желтой стертой побелке стены, провисшая крыша и жуткий запах сырости и ветхости. «Да, не подарок», – подумала Элина, заходя, если это можно так назвать, через парадный вход.
Там сидела злостная, огромных габаритов тетенька и жадно ела бутерброд. После усердных попыток привлечь ее внимание она небрежно повернулась в сторону Элины и произнесла:
– Что?
Элина уже хотела ей было нахамить, но чувство солидарности взяло вверх не опуститься до ее уровня:
– Простите, я могу пройти к Табулину Виктору?
– А я знаю, можно или нет? – с некоей брезгливостью вытерла жирные от бутерброда руки об халат и сказала: – Ждите, сейчас я врачу позвоню спрошу.
Элина прождала минут пятнадцать и хотела было подойти к ней и поинтересоваться, доела ли она, чтобы позвонить врачу, как та нервно крикнула из-за прилавка:
– Идите, второй этаж, комната шесть! И не шумите там! А то наприходят, потом выгоняй! – буркнула ей вслед.
Элина, изрядно выругавшись про себя, поднялась по лестнице, прошла страшный, казалось, совсем безлюдный коридор в полумраке и вошла в палату № 6.
Виктор сидел неподвижно, глядя в окно. Казалось, он что-то рассматривал и в то же время оценивал. Элина постучала в дверь, чтобы обратить на себя внимание, но Виктор не подал даже и малейшего удивления о столь наглом появлении постороннего человека в его комнате.
Тогда Элина взяла блокнот и стала копошиться в правом кармане в поисках ручки и тут же незаметно для себя ощутила пристальный взгляд. Подняв глаза, она увидела Табулина, сидящего на том же месте около окна с оценивающим взглядом на лице.
Неловкую тишину прервал громкий ярко выраженный голос Виктора:
– Я же сказал, что ничего не знаю! Я ответил уже на все ваши вопросы! Оставьте меня в покое, наконец!
Такую бурную реакцию Элина не ожидала, но все же всегда знала, как выйти из сложившегося положения:
– Простите, но я работаю в отделе по расследованию паранормальных явлений, и это никак не связано с действиями милиции.
– Да мне плевать! Я же сказал, я ничего не знаю! Будьте добры, уходите!
– Виктор, я здесь не для своей работы, я для себя… Та картина, которую вы написали…
– Я не хочу о ней слышать! – Виктор схватился за голову и стал нервно раскачиваться из стороны в сторону: – Вы не понимаете что ли? Охрана! – закричал Виктор и было привстал со стула с дикой яростью, как Элина изловчилась и отошла к двери:
– Я уйду! Я уже ухожу…
«Он действительно какой-то ненормальный!» – подумала она и было открыла дверь, как чувство любопытства сыграло свою роль:
– Но только прежде я вам поведаю одну историю! – и она что есть мочи стала быстро говорить, дабы успеть выложить всю накопившуюся информацию, пока не явилась охрана…
– Теперь понимаете, о чем я? Мне это действительно важно, и от этого зависит, найдем ли мы эту девушку. Только вы, по-нашему мнению, сможете нам помочь… Только вы знаете… Правду! Прошу, помогите мне, ведь это моя сестра…
На удивление, охрана не отреагировала на зов Виктора. Видимо, у них это частая практика, и это дало Элине возможность продолжить беседу.
Немного проанализировав происходящее, Виктор через некоторое время все же успокоился и посмотрел с каким-то недоверием. Попросил закурить. Затем углубился в свои мысли, закурил, опять взглянул в окно и стал рассказывать:
– Однажды я, изрядно напившись, забрел на кладбище. Опешив от увиденного, подумал, что лишаюсь разума. Однако понимал, что все слишком реально! – Элина стала представлять себе эту картину.
– Перед моим взором находился все тот же склеп, который не давал мне покоя вот как уже много лет. Единственный образ, который сохранился у меня в голове, – это исключительная копия этого склепа. Каждый камушек его был как будто бы родной…
Казалось, это место он знал с глубокого детства. И если бы его отвели туда с закрытыми глазами, он бы из сотни склепов узнал его. Словно это была его судьба, и Виктор это прекрасно понимал, но, тем не менее, продолжил свой рассказ:
– …С детства у меня была склонность к художеству. Я любил наблюдать, и это качество моего характера помогло мне стать художником. Из живописи я предпочитал тематику сюрреализма. Писал необъяснимые и не привычные для человеческого мышления предметы. Создавал образ человечества в замысловатых траурных сюжетах. Любил готические портреты, поэтому всегда старался подробнее изучить неформатное движение. Но вот однажды мне приснился необычный сон. На сырой и старой земле стоял огромный склеп. О том, что это склеп, я узнал по трупному запаху, от которого я не могу избавиться довольно продолжительное время. С тех пор этот склеп повсюду преследовал меня. Его запах въедался в мою кожу. Перед глазами в моих творениях стоял только этот склеп. Я считал, что это станет шедевром. В то время я писал картину за картиной сутками напролет. Затем рвал холсты и вновь писал. Эта навязчивая идея не позволяла мне быть собой. Я не мог ни есть, ни спать, а только думал об этом проклятом склепе, – докурив, выбросил бычок в окно и быстро его закрыл: – И вот как-то я изрядно выпил и побрел по городу в поисках удовлетворения своего профессионального голода. Шел, шел и не заметил, как забрел на кладбище. Сначала увиденное меня стало веселить, и я, как на экскурсии, ходил и рассматривал могилы, которые казались мне примитивом нынешнего общества. Это убогое место заставило меня смеяться от души. Упав на землю, я хохотал, как одурманенный, даже при виде детских могил я не мог остановить припадок. Вдоволь насмеявшись, я побрел дальше и… О Боже!.. Передо мной находился тот самый склеп, который стал идолом моего иллюзорного мира. До утра я простоял около склепа как вкопанный. Мне казалось, ничто не сможет меня остановить доделать начатое. Прибежав домой, я лихорадочно схватил кисть и стал воссоздавать божественное здание. Неделю я работал над задумкой, но что-то тянуло меня к самому склепу. Бросив все, я пошел туда снова. Найти его было нетрудно. Единственное, огромное творение прошлого времени величественно располагалось в самом центре кладбища. Его энергетика была настолько сильна, что в душе становилось невыносимо больно от того, что я не могу вдохнуть его историю.
