Если посетитель спрашивает гида, кто этот человек, он всегда получает ответ: «О, это наш маленький барон!»

Но вот вопрос – кто этот маленький барон? и ещё – почему это не может быть тот самый знаменитый Вильгельм Генрих Себастьян фон Трамп, которого обычно называют «Маленький барон Трамп», и его замечательный пес Балджер?

Балджера очень раздражает фамильярность деревенских собак и самонадеянность домашних кошек. – От этого страдает его здоровье, и он умоляет меня снова отправиться в путешествие. Я охотно соглашаюсь, ибо читал о мире внутри мира в старинной рукописи, написанной ученым Доном Фумом. – Прощальные беседы со отцом-бароном и милостивой баронессой-матерью. – Подготовка к отъезду

В тот вечер мой Балджер не был похож на себя, дорогие друзья. В его глазах застыло какое-то тусклое выражение, и когда я заговорил с ним, его хвост ответил мне лишь слабым вилянием. Я говорю, что виляние его показалось мне слабым, потому что мне всегда казалось, что хвост Балджера был напрямую связан с его сердцем. Аппетит у него тоже пропал вместе с бодростью, и он редко делал что-либо большее, чем принюхивался к изысканной пище, которую я ставил перед ним, хотя я пытался соблазнить его жареной куриной печенью и поджаренными петушиными гребешками – двумя его любимыми блюдами.

Очевидно, у него было что-то на уме, и всё же мне никогда не приходило в голову, что бы это могло быть. Потому что, честно говоря, это было нечто такое, чего я никак не мог себе вообразить..

Возможно, я бы и раньше догадался, в чём тут дело, если бы как раз в это время не был очень занят. Слишком занят для того, чтобы обращать внимание на кого-либо, даже на моего дорогого четвероногого друга. Как вы, возможно, помните, дорогие друзья, мой мозг весьма активен, и как только я заинтересуюсь каким-либо вопросом, сам замок Трампа может вспыхнуть и сгореть и ножки моего стула начнут обугливаться, прежде чем я услышу шум и хаос или даже почувствую запах дыма.

Как-то раз в период уныния Балджера случилось так, что старший барон по доброте своего старого школьного друга завладел рукописью XV века, вышедшей из-под пера знаменитого мыслителя и философа, ученого испанца дона Константино Бартоломео Стрефолофидгегуанериусфума[1], широко известного среди ученых как Дон Фум, озаглавленной «Мир внутри мира». В этой работе Дон Фум выдвинул замечательную теорию, что есть все основания полагать, что внутренняя часть нашего мира обитаема; что, как хорошо известно, наша с вами Земля, огромный земной шар не является телом твердым, напротив, во многих местах он является совершенно пустым; что много веков назад на его поверхности произошли ужасные катаклизмы, которые заставили жителей искать убежища в обширных подземных камерах, столь обширных, что они даже заслужили название «Мир внутри мира».

Эта книга, с ее мятыми, рваными и потемневшими от времени листами, источающими запахи сводчатого склепа и изъеденного червями сундука, произвела на меня особое впечатление. Весь день напролет, а часто и далеко за полночь, я сидел над ее затхлыми и заплесневелыми страницами, совершенно забыв о нашем поверхностном мире. В моих мыслях звучали подземные глубины, а в посещающих меня фантазиях я созерцал и слушал их обитателей.

Пока я был занят этим, Балджер сидел в своей любимой позе на причудливо расшитой кожаной подушке, которую я привез с Востока во время одного из моих путешествий и положил на край моего рабочего стола, ближе всего к окну. С этого места Балджеру открывался полный вид на парк, террасу и подъездную аллею, ведущую к порт-кошеру[2]. Ничто не ускользало от его внимательного взгляда. Здесь он просиживал час за часом, развлекаясь тем, что наблюдал за приходами и уходами самых разных людей, от разносчиков безделушек до самых знатных людей в графстве. Однажды мое внимание привлекло, что он внезапно спрыгнул со своей подушки и издал низкий недовольный рык. Я почти не обратил на это внимания, но, к моему удивлению, на следующий день примерно в тот же час это произошло снова.

Мной овладело любопытство, и, отложив старинную рукопись Дона, я поспешил к окну, чтобы узнать причину раздражения Балджера.

И вот, тайна была раскрыта! Там стояло с полдюжины дворняг, принадлежавших арендаторам баронских земель, и они смотрели в окно, пытаясь своим лаем и криками выманить Балджера на прогулку. Дорогие друзья, должен ли я вас уверять, что подобная фамильярность была крайне неприятна Балджеру? Такой наглости он не мог вынести. Позвонив в колокольчик, я приказал своему слуге выпроводить их. После чего Балджер согласился снова занять свое место у окна.

На следующее утро, как раз когда я устроился поудобнее, чтобы почитать, я почти испугался, когда в комнату ворвался Балджер с горящими глазами и оскаленными от гнева клыками. Ухватившись за край моего халата, он резко дернул его, что означало: «Отложи свою книгу, маленький господин, и следуй за мной».

Я так и сделал. Он повел меня вниз по лестнице через холл в столовую, и тут мне стало совершенно ясно, в чем новая причина его недовольства. Там, столпившись вокруг его серебряной тарелки для завтрака, сидели старая полосатая кошка и четыре котенка, которые преспокойно ели его завтрак. Взглянув мне в лицо, он издал резкий жалобный вой, как бы говоря: «Вот, мой маленький господин, посмотри на это. Разве этого не достаточно, чтобы вывести меня из себя? Неужели ты удивляешься, что я не радуюсь всем этим неприятным вещам, происходящим со мной? Говорю тебе, мой маленький барон, это уж слишком, слишком для того, чтобы с этим мириться».

И я тоже так подумал и сделал всё, что было в моих силах, чтобы утешить моего несчастного маленького друга. И поймите мое удивление от того, что когда я, вернувшись в свою комнату, приказал ему занять свое место на подушке, он отказался мне повиноваться.

Это было нечто экстраординарное, и оно заставило меня задуматься. Балджер заметил это и радостно залаял, а затем бросился в мою спальню. Он исчез на несколько минут, а потом вернулся, неся в зубах пару восточных туфель, которые положил к моим ногам. Снова и снова он исчезал, возвращаясь каждый раз с каким-нибудь предметом одежды во рту. Через несколько мгновений он уже разложил на полу перед моими глазами полный восточный костюм; и поверьте мне, дорогие друзья, это был тот самый костюм, который я носил в своих последних путешествиях по далеким землям, когда мы с ним потерпели крушение на острове Гогула, в Стране круглых тел[3]. Что всё это могло значить?

«Маленький господин, неужели ты не понимаешь своего дорогого Балджера? Он устал от этого скучного и бездуховного существования. Он устал от этой все возрастающей фамильярности со стороны дворняжек из соседнего района и от наглости этих кухонных котов и их семей. Он умоляет тебя оторваться от этой жизни, полной грёз и бездействия, и позаботиться о том, чтобы честь Трампов снова была восстановлена».

Наклонившись и обхватив руками моего дорогого Балджера, я закричал:

– Да, теперь я понимаю тебя, мой верный спутник, и обещаю тебе, что прежде, чем эта луна вновь заострит свои рога, мы с тобой повернемся спиной к замку Трамп и отправимся на поиски врат в мир внутренних миров Дона Фума.

Услышав эти слова, Балджер разразился самым диким, самым безумным лаем, прыгая туда-сюда, как будто сам дух озорства внезапно поселился в его сердце. В самый разгар этих безумных игр негромкий стук в дверь моей комнаты заставил меня прикрикнуть:

– Тише, тише, дорогой Балджер, кто-то стучит.

Это был старый барон, мой почтенный батюшка. С мрачным видом и величавой поступью он приблизился и сел рядом со мной под балдахин.

– Добро пожаловать, почтенный отец! – воскликнул я, беря его руку и поднося ее к своим губам. – Я как раз собирался разыскать тебя.