Наконец, для того, чтобы облегчить понимание некоторых тем и подчеркнуть конкретные аспекты предмета нашего исследования, мы добавили в изложение показательные примеры. Слова анализандов выделены кавычками. Что касается самого аналитического материала, то мы хотели бы отметить, что в примерах всегда изменялись персональные данные, поскольку это не влияет на суть обсуждаемого, но гарантирует анонимность анализандов.

Мы также хотели бы воспользоваться этим введением для выражения благодарности всем тем, чья аналитическая работа в течение многих лет помогала нам все лучше и лучше понимать те феномены, которые мы описываем в этой книге.

Этот текст взят из романа, который начал писать один анализанд во время своего анализа. До этого момента он был больше склонен к конкретному мышлению и ему не слишком нравилось позволять своим фантазиям увлекать его. Во время написания текста идея об этих светящихся существах вдруг прорвалась подобно тому, как онирический (метафорический) образ всплывает в сознании. Образ, который вырывается из глубины психики! Несвоевременность этой творческой революции усложнила возможность ее развития: приближение светящихся существ ощущалось, скорее, как опасность, нежели как желанная встреча. Написание романа было прервано.

Только когда его анализ подходил к концу, он смог дать свободу своему воображению, приняв его. Прерванный текст был продолжен спонтанно:

Автор говорил о свечении, и в данный момент нас интересует именно это. Мы привыкли сталкиваться в аналитической работе с проникающими в свободные ассоциации[1] образами света, метафорически они отображают осознанность. На самом деле, когда анализ начинает продвигаться, анализанды говорят об изменениях их образа мышления относительно ситуаций, возникающих в их отношениях с самим собой и с окружающими. Они, например, описывают, как начали по-новому воспринимать мир и реагировать на жизненные обстоятельства. Среди прочих изменений они особенно отмечают способность быть в гармонии с собой, учитывать собственные интересы и выслушивать своих родных и близких. Они начинают ощутимее чувствовать свое присутствие в реальности, становятся менее пассивными и более креативными: они вносят изменения в окружающую обстановку и начинают делать что-то новое. Их также начинают больше привлекать отношения с людьми как возможность эмоционального взаимодействия.

Все это является частью ассоциативной картины сессии, которая расширяется и обогащается новыми гранями свободы. Ассоциации идей, возникающие с большей свободой, имеют оригинальное содержание и изменяют способы выражения. Если говорить более строгим научным языком, то проявившиеся бессознательные содержания объединяются в свободных ассоциациях и создают необычные ассоциативные связи. Воспоминания, смутные до этого момента, придают новый смысл некоторым аспектам актуальной ситуации анализанда. Часто это приводит к определенному осознанию, вызывающему потоки свободных ассоциаций, которые в этот момент для анализанда новы и оригинальны. Можно также подчеркнуть, что это осознание (в данном случае мы говорим об элементе «света») действует как ассоциативный индуктор, иными словами, как пусковая установка для ряда необычных идей, эмоций и действий.

С чем соотносятся подобные изменения? Сразу скажем: они противодействуют феномену навязчивого повторения, о котором мы будем говорить на следующих страницах.

Можно часто наблюдать, как люди обнаруживают в своем поведении повторения, которых они совсем не желали, особенно в ситуациях, обладающих сходными чертами и несущих страдание. Кажется, что речь идет об упрямом вовлечении себя в болезненные переживания, часто абсурдные или унизительные. Так, они говорят: «Ты сам этого искал, либо тебе это просто нужно!» У человека на самом деле есть такая потребность, другое дело, что эта потребность совершенно бессознательна. Например, некто все время влюбляется в тех, кто его потом бросает; другой регулярно попадает в нестабильные финансовые ситуации, связанные с переживанием тревоги; третий систематически становится козлом отпущения в тех группах, с которыми он общается. Могло бы показаться, что этих людей преследуют неудачи, но, если посмотреть на ситуацию повнимательнее, можно увидеть, что несчастья случаются с ними не по воле злого рока и не по злому умыслу они причиняют боль другим людям. Например, никем не было предначертано, что в молодости эти люди будут проявлять жестокость по отношению к животным, а в зрелом возрасте не смогут устанавливать ни с кем счастливых отношений.

На сессии такие повторения могут быть проанализированы, как бы под микроскопом. Длинные сессии, характерные для микропсихоанализа[2], делают возможным изучить подобные повторения во всех деталях. Часто обнаруживается, что не судьба виновна в невезении, а психический конфликт[3]. В первые годы жизни человеческое существо оказывается в ситуации, где не все его влечения могут быть удовлетворены (представим, например, ребенка, чьи сексуальные желания сталкиваются с запретами). Субъект оказывается в тупике, который разрешается попыткой исключить проблему, вытесняя[4] ее. Бессознательное сохраняет след этого опыта и навсегда запоминает переживание неудовлетворенности[5]. Опыт, который не удалось довести до конца, преобразуется в бессознательное желание[6], постоянно требующее удовлетворения. Попытка удовлетворить бессознательные желания является двигателем навязчивого повторения, которое стремится реализовать эти неудовлетворенные желания, воспроизводя прошлый опыт. Сам субъект этого не осознает. Эта внешняя проекция на бессознательном уровне обеспечивает снижение напряжения, но какой ценой! На самом деле, когда остается инфантильное удовлетворение, взрослый оказывается в безвыходном положении. Аналитический опыт, таким образом, показывает, что навязчивые повторения являются стигматами более ранних ситуаций, похожих на те, что разыгрываются во взрослом возрасте.

Существует более сложный вид невротического повторения, особенно драматического, который Фрейд назвал навязчивым повторением. Слово «навязчивый» означает здесь внутреннее принуждение к исполнению определенного действия, часто вопреки желаниям человека: навязчивость повторений имеет такую силу, что субъект должен во что бы то ни стало подчиниться этому импульсу, чтобы не стать жертвой непереносимой тревоги. В качестве примеров компульсивного повторения можно привести зависимость от игр или пищевые позывы больных булимией. Что касается происхождения невроза навязчивого повторения, в нем есть один элемент, которого нет в обычном навязчивом повторении: неконтролируемое внешнее событие происходит в момент, когда человек находится в крайне уязвимой точке своего развития, в которой психический конфликт уже привел к переживанию опасности. Такое внешнее событие, входя в резонанс с внутренним конфликтом, сказывается на равновесии человека. Это провоцирует травму: человек, внезапно переживающий опасное событие, ощущает безвыходность; по причине сильной тревожности такое событие глубоко запечатлевается в психике, т. е. происходит фиксация травматического воспоминания. В дальнейшем это формирует особенно болезненную схему повторения, которую очень трудно проработать (а именно схему навязчивого повторения): поскольку психика оттесняет это травматическое переживание в мрак бессознательного, оно остается энергетически заряженным и неизменно проявляется в сценарии, вынуждающем человека переживать очередное страдание без возможности прекратить его, подобно проклятию или дьявольской одержимости. Если только не…