В этой связи знания о законах дифференциальной психофизиологии в их связи со своеобычностью структуры целостной индивидуальности приобретают особую значимость в плане решения таких остроактуальных проблем, как индивидуализация обучения школьника и становления профессионала, экологически оптимальное «сопряжение» взаимодействий человека с техникой и другими людьми, типологические предикторы фиксации и психокоррекции нарко- и алкогольной зависимости, научная обоснованность ориентации на психологическую безопасность индивидуальности в ходе профотбора, профподбора и расстановки кадров, индивидуальный подход к пациентам в клинике и в психотерапии, в профилактике и реабилитации психосоматических расстройств (более подробно: Базылевич, 1983–2016).
В ходе решения широкомасштабных государственных задач современное человекознание все чаще обращается к исследованиям отечественной школы дифференциальной психофизиологии, которая – по неоднократно высказанной мысли ее основателя В. Д. Небылицына – приближает нас к пониманию тех причин, «по которым каждый из нас отличается от других людей»…
Налицо парадоксальная ситуация, когда насущные и необходимые проблемы дифференциальной психофизиологии, имеющие очевидное фундаментальной и практическое значение, почему-то выпадают из поля зрения ученых. Их разработка осуществляется фрагментарно и ограниченно, научная значимость явно недооценивается. Но наступает время, когда все неожиданно прозревают, недоумевая: как же так, почему этим недостаточно занимаются, ведь это важно и перспективно?! Эти нелегкие вопросы ведут к нелегким ответам: инерция идеологированного околонаучного мышления, корпоративные ценности отдельных течений в психологии. Возникает порочный круг мнимой значимости аналитически отчлененных от целостной ситуации психического развития отдельных осколков индивидуальности.
Однако справедливости ради все-таки отмечу, что дифференциальная психофизиология переживает «вчера и сегодня» не лучшие времена.
Трагическая гибель ее основателя – В. Д. Небылицына – не позволила ему завершить начатое, многое осталось недосказанным, что создало возможность неоднозначной трактовки научного наследия и перспективных планов развития основанного ученым научного направления. Все это заставляет снова и снова вернуться к бесценному опыту наиболее продвинутой на этом пути научной школы Б. М. Теплова – В. Д. Небылицына [108, 110, 151, 145, 146].
Представленная глава – попытка рассмотреть сегодня традиции и тенденции развития дифференциальной психофизиологии с новым ее объектом исследований – типологическим своеобразием психологии и психофизиологии целостной индивидуальности. Открытие теоретикоэкспериментальных работ данного нового типологического направления выявило необходимость инициации субъектоцентрированных системных исследований природных детерминант индивидуальных различий в их интегративной целостности.
Со времени начала исследований в области дифференциальной психофизиологии прошло много времени. Научные сотрудники, даже организационно разобщенные и даже по считающие свои работы дифференциально-психофизиологическими, много работали, и мне показалось несправедливым не рассказать хотя бы о главном, чем мы жили в эти трудные для науки годы. Назрела необходимость и возможность рассмотреть эти вопросы с позиций нового взгляда на законы человекознания, открывающегося от субъектоцентрированного подхода к изучению системных законов психики. Чтобы ярче показать историческую инвариантность и логику кардинальных изменений идей в русле, с одной стороны, типологических исследований ВНД и, с другой стороны, дифференциальной психофизиологии, я попыталась выделить несколько очевидных для меня этапов развития типологического познания психологии индивидуальности.
Имплицитный этап становления дифференциальной психофизиологии связан с созданием научных и культорологических предпосылок выделения в научном познании дифференциально-психофизиологической проблематики, с поиском биологических основ индивидуально – психологических различий. Не будет преувеличением сказать, что этот этап имеет многовековую историю, сопоставимую разве что с осознанием человеком себя как отдельной особи. Здесь уместно вспомнить широко представленные в литературе (и даже – в учебниках и современных опросниках темперамента) гиппократовские типы темпераментов, учения Кречмера, Шелдона, И. П. Павлова и др.
Сложившиеся аналитические концепции индивидуальных различий, вычленяя (часто – весьма субъективно) в целях типологической классификации лишь отдельные анатомо-физиологические признаки, были ограничены линейными схемами анализа. В результате образовалось труднообозримое количество эмпирических типологий, в которых сделаны попытки – на основе отдельных характеристик – дифференцировать такие группы людей, как объективные и субъективные (А. Бине и др.), экстраверты и интроверты (К. Г. Юнг), рационалисты и эмпирики (В. Джемс), шизотимы и циклотимы (Э. Кречмер), висцеротоники, соматотоники, церебротоники (У. Шелдон), холерики, меланхолики, сангвиники, флегматики (Гиппократ, И. П. Павлов, В. М. Русалов) и др. Большинство этих типологий представляет теперь лишь исторический интерес, поскольку основаны на вариативных, ситуативных проявлениях субъективно выделенной «мозаики» черт.
Такие представления базировались на признании морфофункциональной базы имеющегося разнообразия своеобычных черт человека: всегда предполагалась материальная структура с четкими функциями, которая и отвечала за проявления ее свойств в индивидуальнопсихологических различиях. При этом была неоднократно подкреплены теории психофизиологического взаимодействия, параллелизма и тождества, но открылись ощутимые (но не всегда анализируемые) тупиковые позиции такого аналитического пути познания. Из-за мифологичности теоретических построений очевидной стала ситуативность и вариативность характеристик квазитипов индивида и личности, фрагментарность и несистематизируемость фактов.
К истории развития типологических идей
Очевидный кризис типологических учений преодолевался, главным образом, в исследованиях Б. М. Теплова – В. Д. Небылицына, их последователей и учеников [26, 29, 85, 92, 106, 107, 122, 131, 151]. Заметные результаты получены в новых субъектоцентрированных направлениях дифференциальной психофизиологии [36–41]. Представленная книга-первая научная монография по дифференциальной психофизиологии и психологии в их интеграции с психологией целостной индивидуальности. Работы школы Б. М. Теплова, известные у нас в стране и за рубежом, знаменовали прорыв в науке о типологических особенностях ВНД, об основных свойствах нервной системы как основе индивидуальнопсихологических различий. Долгое время тепловские идеи были единственно общепризнанными, целые поколения психологов обучались по Теплову, учебники, монографии того времени были составлены по Теплову [145, 146 и др.].
Забегая вперед, отмечу, что известный историк школы Б. М. Теплова – В. В. Умрихин – причислял данный период именно к дифференциальной психофизиологии [151]. Это отчасти справедливо, поскольку школа типологических исследований ВНД в России – при ее углубленном анализе и абстракции от дискуссионных проблем – представляет собой последовательные этапы развития цельного монолитного научного знания. Естественно, его исторически инвариантные идеи получили отклик в дифференциальной психофизиологии. Однако своеобразие узлов специфических проблем данных периодов развития типологических представлений является существенно отличным в русле традиционных тепловских исследований типологических особенностей ВНД и в плане работ в области субъектоцентрированной дифференциальной психофизиологии, с особым вниманием психологии целостной индивидуальности как возможного репрезентанта нейрофизиологическим факторах целостного поведения человека.
Главным пунктом программы типологических исследований Б. М. Теплова стал вопрос о возможности применить средства психологической науки к познанию тех свойств человека, которые придают ей своеобразие и определенную неповторимость. Программа раскрывала возможную в то время технологию объективного изучения типологических особенностей ВНД. Реализация программы должна была удовлетворять запросы социальной практики, для чего требовалось решать задачу объяснения того, как же соотносится открываемая наукой общая закономерность с ее действием в данной конкретной ситуации – применительно к данному конкретному индивиду. При этом исследователи понимали, что от теоретически обоснованного решения непосредственно зависят дела практические. В этой связи Борис Михайлович постоянно подчеркивал, что применение к жизни общих психологических закономерностей всегда должно опосредоваться знанием природы индивидуальных различий. Без этого общие психологические закономерности становятся столь абстрактными, что их практическая ценность представляется сомнительной.
