– Меня все устраивает, комиссара – тоже. И вообще, если хотите, себе его поменяйте.

– Меня зовут Аделард, – то ли возмутился, то ли представился комиссар.

– Тогда вообще проблемы не вижу!

– Вы…

Помнится, в прошлый раз нас оборвали на той же ноте. Хотя, нет, нота была несколько ниже и другой октавы. Она звучала в тональности недовольства.

– Печать, – выдохнул комиссар, сохраняя поистине героическое самообладание. А мне-то рисовали образ страшный и воинственный. – И постарайтесь досконально вспомнить лицо своего похитителя. Я составлю магический портрет и передам в жандармерию. Мы быстро поймаем этого человека.

– Спасибо. Что мне делать?

– Расслабиться и не шевелиться, – сказал он и подошел вплотную.

Меня окутало присутствием сильного мужчины. Его спокойная надежность впитывалась каждой клеточкой чужого тела. Пусть оно и чужое, и реагировало на комиссара однозначно, но душа-то моя, земная. И душа разве что не пела. Рядом с комиссаром я ничего не боялась, и отсутствие этого страха нельзя объяснить логически. Я безотчетно верила ему и все. И ощущение пугало, потому что никогда прежде я не испытывала ничего похожего.

Теплые ладони бережно коснулись моей шеи, плавно поднялись выше и сомкнулись на затылке. Взгляд голубых глаз завораживал. Я видела внутри них огонь (честное слово!). Язычки пламени таинственно мерцали и звали прикоснуться к ним. Поэтому, когда мужчина склонился ближе к моему лицу, я не стала сопротивляться и, закрыв глаза, тоже подалась вперед.

Пусть целует!

Внутри все томительно сжалось, завязалось в тугой узел в предвкушении…

– Что вы делаете? – раздалось у моих губ, а потом комиссар для надежности отпрянул.

– Эм… а… вы?

Неловко-то как вышло. Щеки обожгло, и я тоже отшатнулась, насколько позволяли чужие ладони на затылке.

– Пытаюсь поставить печать. Вы что же подумали, будто я желаю вас поцеловать?

– Я? Пф…

Подумала, блин. Еще как подумала! А что нормальная женщина подумает в такой ситуации? Что ему хочется понюхать запах моей помады что ли?

– Нет, разумеется. Просто… задумалась. Не обращайте внимания, давайте снова попробуем.

Я старалась сделать вид, словно меня ничуть не задела реакция комиссара, но получалось плохо. Я и на Земле собой хороша, а тут так вообще красавица, и чем ему не приглянулась? Сердце возмущенно билось в грудную клетку, а кровь плескала краску на щеки. Вдобавок, теперь не получалось смотреть в глаза начальнику КпЗП, а этого требовал протокол постановки печати, видите ли.

– Посмотрите на меня.

Не получалось. Я только что страшно оконфузилась и, хуже всего, мне безотчетно хотелось поцеловать малознакомого мужчину. Что это, любовь с первого взгляда или постстрессовое расстройство психики? Не-ет. Наверное, синдром оленя. Начинаю считать, что олень – это диагноз.

– Я вас не съем, обещаю.

– Кто бы сомневался. Вы так от меня отшатнулись, как будто это я пыталась вас съесть.

Вот теперь ресницы поднялись, и я подарила мужчине недовольный взгляд. Хотя видеть его лицо так близко к своему – то еще испытание.

Жарковато что-то!

– На что вы намекаете?

– Вы вообще любите женщин?

– Есть сомнения? – проворковал он бархатным голосом.

Пальцы на моем затылке стали мягче и нежнее. Стоп, Лена. Ренни предупреждала, чтобы я не попадалась на удочку этого обольстителя. Я не против скрасить пребывание в Арделии легким курортным романом, но меня только что грубо отшили, а я, знаете ли, тоже не без гордости. Он женщин любит, но четко дал понять, что маркиза не в его вкусе. А она, между прочим, ого-го-го! По типажу мы с ней похожи, значит, наши с комиссаром пути не пересекутся ни в какой вселенной.

Ладно, переживем. Тут, похоже, куда ни плюнь – в красавчика попадешь! А этот двуногий комиссар еще будет локти кусать.

– Обоснованные. Но давайте уже поставим печать и разойдемся?

Мне нужно восстановить чувство собственного достоинства. Мог бы хоть из уважения, не знаю, в щечку чмокнуть, чтобы не было такого конфуза.

– Для этого вы должны смотреть мне в глаза и не шевелиться. А, когда я скажу, воссоздать в голове образ того, кто за вами гнался. Поняли?

Смотрю в его васильковые глаза, как будто смутно знакомые, и плыву. Ощущение, что я гуляю по пшеничному полю, где среди золотых колосьев затесались ромашки и васильки. Что за наваждение?

Кашлянула и кивнула (гордая я или кто). Представила, что передо мной муж моей начальницы – толстый и не очень добрый армянин. Помогло. Он, конечно, за мной не гнался, но мысли в кучку собрать помог.

Замечу, комиссар, чтоб его, делает великолепный массаж головы! Если так ставят печать, то дайте две! А лучше – три! Он то надавливал на затылок, то ласково поглаживал круговыми движениями, то проходил пальцами вдоль шеи, то поднимался к темечку. Может, еще массаж воротниковой зоны? Я заслужила после всего.

Вот только взгляд – отстраненно-пустой – напоминал, что я не на сеансе релакса, а на ответственном, между прочим, мероприятии. И плечи, поясница, щиколотки и все, что выстроилось в очередь, могут расслабиться. Ну, то есть, не расслабляться, потому что им не обломится. Все. Собралась. Ставим печать!

И тут началось.

Голову прострелило от уха до уха. Так погано и беспощадно способны болеть только зубы, думала я прежде, но оказалось – не только они. Прострел повторился. Пискнула, но мягкие пальцы обвили мою голову железными тисками. Я почувствовала себя жемчужиной, застрявшей в собственных створках, только эти створки решили меня раздавить.

– Почему вы не сказали! – возмутился комиссар, снова меня отталкивая.

Да я что ему, мячик? Хотя, спасибо – боль схлынула, но я все равно приложила ладони к вискам и бережно себя погладила.

– А что я должна была сказать?

Комиссар вглядывался в меня, как ученый в мышь после неудачного эксперимента: подохнет или жива останется. Ренни говорила, что печать не опасна и боли не будет.

– Что-то не так? – переспрашиваю с невинным выражением лица. Понимаю же – не так и, кажется, комиссар теперь тоже это понимает.

– Назовите правящую династию королевства?

– Де Рюшоны. Я сегодня обидела принца Ламмерта, он сильно злопамятный?

– Хранитель мира?

Я вздернула бровь. У него что, с памятью проблемы?

– Олень, конечно же. Но я все-таки считаю, что Артехида создала и олениху, ее просто умыкнули. А вы как думаете, комиссар? – прорычала обиженной волчицей.

– В какой стране мы находимся?

С каждым моим ответом он мрачнел все сильнее.

– Арделии. У вас проблемы с памятью или что?

– Откуда ты? – спросил он напрямую, обличительно ткнув в меня и пальцем, и местоимением.

– С Земли.

Аделард снова обхватил мое лицо ладонями и разглядывал так, как я впервые разглядывала драконий фрукт. Красиво, необычно, но нафига он такой?

– С Земли? – переспросил комиссар. – Снова издеваешься?

– По-моему, неприлично обращаться к малознакомой маркизе на «ты». Или мы любовники? Хотя, будь мы любовниками, вы бы не стали меня так вульгарно отталкивать.

– Я не успеваю за ходом мыслей в твоей… вашей… в твоей голове! Объяснись! Мы все – дети земли, но я чувствую в тебе чужую энергию. Совсем молодую чужую энергию!

Он убрал руки от моего лица и ждал ответа.

– Земля – это моя планета, – пожала плечами, поправляя кружево на лифе платья. – Я призналась Габриэлу, что пришлая, но он не поверил.

Но меня все же больше интересовал вопрос – любовники ли комиссар и маркиза? Почему он нет-нет, но обращается к ней, то есть ко мне (или все же к ней?) на «ты».

Комиссар нажал зеленую кнопку на своем столе и произнес:

– Габриэл, Шаонэлл, немедленно ко мне с отрядом очистки! У нас пришлая…

И взгляд такой на меня – пристальный.

Комиссар Рекс, тот, который характером получше, вскочил на лапы и встал передо мной, выпятив грудь. А я тактически попятилась к двери.

– Отрядом… гхм, зачистки?