"Я Андрей из Голландии", - сказал я по-английски.

"А я, - ответил он, - Петров".

Петров и его жена жили в одной-единственной комнате. Им было за шестьдесят пять, и государственные пенсии они тратили на оплату своей комнаты, покупку еды и иногда одежды. Первые несколько минут мы втроем провели на коленях, благодаря Бога за то, что Он свел нас вместе таким чудесным образом, так что мы не потеряли напрасно времени и почти не рисковали.

Затем мы стали разговаривать. "Я слышал, - сказал я, - что в Болгарии и Румынии отчаянно нуждаются в Библиях. Это правда?"

В ответ Петров повел меня к своему письменному столу. На нем стояла древнгя пишущая машинка, в которую был заправлен лист, а рядом лежала Библия, открытая на Книге Исход.

"Три недели назад мне исключительно повезло, - сказал Петров, - мне удалось найти вот эту Библию". Он показал мне другой том на маленьком обеденном столе. "Я заплатил за нее совсем немного. Всего месячную пенсию. Ее продали так дешево, потому что из нее вырезаны Книги Бытие, Исход, Откровение и..."

"Но почему?" - перебил я.

"Кто знает? Может, чтобы продать. Или сделать сигареты из тонкой бумаги".

"В любом случае, - продолжал Петров, - мне здорово повезло, что я нашел ее и что у меня были деньги на эту покупку. Теперь мне нужно восполнить недостающие книги, перепечатав их из моей собственной Библии, - и у меня будет еще один экземпляр полного Писания! За четыре недели я закончу эту работу!"

"И что вы сделаете со второй Библией?"

"О, отдам кому-нибудь".

"Маленькой церкви в Пловдиве, - сказала его жена, - там совсем нет Библий".

Я не был уверен, что понял правильно. Нет Библий во всей церкви?

"Да, - ответил Петров, - в нашей стране таких церквей много. То же самое в Румынии и в России. В прежние времена Библии были только у священников, а простые люди не могли их читать. Но со времени установления советской власти купить их просто невозможно. Не каждому так везет, как повезло мне".

Мое волнение возросло до предела. Я не мог дождаться момента, когда можно будет показать Петрову сокровище, которое лежало в моей машине.

В ту ночь я подъехал к его квартире, осмотрелся на улице, чтобы убедиться, что она пуста, и занес к нему домой первую из многих и многих коробок с Библиями, которые я привезу этому человеку за долгие годы. Петров с женой наблюдали, как я ставил коробку на стол, и глаза их были полны искреннего любопытства.

"Что это?" - спросил Петров.

Я поднял крышку и вытащил две Библии, положив одну книгу в задрожавшие руки Петрова, а другую отдав его жене.

"А а в коробке?" - спросил Петров.

"Тоже Библии. И еще больше в машине".

Петров закрыл глаза. Его губы беззвучно шевелились. Он пытался сдержаться, но из-под прикрытых век выкатились две слезинки и упали на книгу, которую он держал в руках.

Мы с Петровым сразу же отправились в долгую поездку по Болгарии, доставляя Библии тем церквам, которые, как он знал, особенно в них нуждались. "Знаете, почему правительство запрещает распространение Библий? - спросил Петров, когда мы ехали по прекрасной сельской местности, засаженной розами, которые выращивались для парфюмерной промышленности. - Потому что текст Библии издается с сохранением старой орфографии. Этим они сдерживают прогресс в области образования, считает правительство. Привязывают людей к древнему написанию и произношению".

Видимая Церковь в Болгарии, объяснил он, была очищена от всех элементов, не согласных с новым режимом. Болгарская православная церковь государственная церковь страны - теперь стала в той или иной степени орудием правительства. Нынешний патриарх хвалил режим во всех своих выступлениях, прославляя Народную Республику Болгарию столько же, сколько и Царство Божие.

"Теперь у нас имеются фактически две церкви, - сказал Петров, марионеточная церковь, которая послушно вторит государству, и подпольная церковь. Вы увидите одну из подпольных церквей сегодня вечером".

Это было мое первое богослужение в Болгарии. Мы, двенадцать человек, потратили более часа, чтобы собраться вместе, потому что нам пришлось идти не всем сразу, а по одному или по двое, чтобы никто не заподозрил, что здесь собирается группа.

Нам надо было выходить в половине восьмого. Мы прошли мимо нужного нам дома, случайно вместе оказались внутри, случайно вместе остановились на третьем этаже, быстро огляделись по сторонам и вошли в дверь без стука. Я сразу же вспомнил воскресные дни в Витте, когда все жители устремлялись в церковь.

Когда мы пришли, там уже было восемь человек, и еще двое подошли без пятнадцати и без пяти восемь. В комнате было очень темно. С потолка свисала одна тусклая лампочка, а окна были наглухо закрыты тяжелыми портьерами, чтобы с улицы ничего не было видно. Я подумал, может быть, эти люди слишком бедны, чтобы позволить себе ставни. Никто не разговаривал. Каждый вновь прибывший занимал свое место за столом, склонял голову и тихо молился за безопасность собрания. Ровно в восемь часов Петров встал и заговорил тихим голосом, переводя для меня свои слова.

"Мы сегодня особо благословлены, к нам приехал с визитом брат из Голландии, - прошептал Петров. - Я попрошу его поделиться с вами посланием от Господа".

Петров сел, а я стал ждать пения гимна и только потом понял, что в этой подпольной церкви пение было невозможно. Я говорил минут двадцать, а затем кивнул Петрову. Он вскочил и дрожащими от волнения руками развернул пакет, который принес с собой, и вытащил оттуда Библию!

Забыв об осторожности, люди радостно восклицали, но затем притихли и прикрыли рты. Мужчины крепко, по-медвежьи, обнимали нас, а женщины прижимались лбом к плечу. Люди передавали Библию из рук в руки, нежно открывая и закрывая ее снова и снова.

Один человек на этом собрании особенно заинтриговал меня. Мы пробыли вместе столько, сколько было возможно, и затем расстались. Мы уходили по одному и по двое через определенные интервалы времени в течение часа. Последним с колен встал гигант с бородой как у патриарха, квадратным загорелым лицом и самыми добрыми, самыми простодушными голубыми глазами, какие я когда-либо видел. Это, сказал мне Петров, Авраам.

На собрании Авраам говорил мало, но в этом старике была такая детская невинность и чистота, которая ощущалась в нем без слов. Как и Петров, он был в преклонном возрасте и уже не работал. Поэтому в течение нескольких лет они оба искали церкви, в которых было по две Библии, чтобы выпросить или купить одну и отдать ее той церкви, в которой не было ни одной.

Петров рассказал, что Авраам жил в палатке в Родопских горах. У него была пенсия от государства, равнявшаяся пяти долларам в неделю, и они с женой жили на эти деньги. Когда-то у него была земля, но он лишился ее из-за "подрывной" деятельности.

"Вам нужно будет навестить его, - сказал Петров, - тогда вы увидите, чем человек может пожертвовать во имя Бога". Он сказал, что большую часть года Авраам с женой питается дикими ягодами и фруктами и совсем немного - хлебом.

Петров назвал старика Авраамом - победителем исполинов, потому что тот всегда искал своего "Голиафа", какого-нибудь

высокопоставленного члена партии или армейского чина, и начинал свидетельствовать ему. "Авраам всегда ищет нового Голиафа, - сказал Петров. Он находит его, и затем начинается борьба. Очень часто Голиаф одерживает верх и Авраам заканчивает свой поединок тюрьмой. Но во многих случаях побеждает Авраам, и тогда в Христову Церковь приходит новая душа".

Прежде чем он ушел, я сходил к машине и принес Аврааму - победителю исполинов оставшиеся Библии на болгарском языке. Он знает, что с ними делать.

Авраам держал Библии так, как держат младенцев. Он не благодарил меня, но то, что он сказал, запало мне в душу. Его голубые глаза впились в меня, когда Петров переводил мне его слова.

"Линия фронта длинная, брат. Здесь мы отступаем, а там продвигаемся вперед. Сегодня, Андрей из Голландии, мы сделали рывок вперед".