– Вы напоминаете мне этого Феникса, Мери, – в памяти всплыли слова моего лечащего врача. Когда я лежала в больнице, после неудачной попытки уйти из жизни, она была единственным человеком, которого мне хотелось видеть и слушать. Рядом с ней боль, на время, отступила, и появлялось слабое чувство защищённости. – Только, в отличие от этой храброй птицы, вы не хотите попытаться вновь. Я знаю, как вам тяжело. Все краски для вас померкли, превратились в пустоту, но ведь это не так. Жизнь продолжается, и вы должны взглянуть вперёд, в будущее. Многим женщинам, которым пришлось пережить насилие, не хватает смелости посмотреть в глаза своему страху. Они замыкаются в себе, перестают доверять окружающим, избегают мужчин и, знаете, чем все это заканчивается?

– Одиночеством? – слабо протянула я. Впервые за несколько дней тишины, мне захотелось что-то сказать. Это было большим шагом для такой, разочаровавшейся от жизни, девушки вроде меня.

– Именно, – согласилась она. – Вы своими же действиями обрекаете себя на подобную участь. Сейчас, я разговариваю с вами не как психолог или психотерапевт, а как женщина, которой пришлось пережить большую трагедию. Да, наши истории отличаются друг от друга, но мораль всегда одна: необходимо бороться со своими страхами, а бежать от них. Потому что однажды может стать слишком поздно или вам, просто, будет некуда спрятаться. Восстаньте из пепла и расправьте крылья. Никто не сможет помочь вам лучше, чем вы сами.

– А, если у меня не осталось сил для борьбы? – спросила я, сквозь слезы. Они, казалось, уже никогда не закончатся. Я плакала, не переставая, уже почти неделю. Лицо все опухло, глаза ужасно болели, было тяжело дышать, но они все лились и лились. – У Феникса была мечта, цель в жизни, и он шел к ней, а я… у меня ничего не осталось.

– Вы живы, Мери, – накрыв мое плечо своей маленькой теплой ладонью, легонько сжала его. – Разве может быть что-то выше и важнее самой жизни? Вы хотели отказаться от нее, пытались покончить с болью столь радикальным способом. Этим вы лишь поддались своей слабости и страху. Но так нельзя. Вы должны понять, что жизнь на этом не остановилась. Наша планета все еще вращается, вы дышите, а, значит, еще не все потеряно. Сейчас, вам меня не понять, но обещаю, придет время, и вы это почувствуете. Желание жить и бороться пробудится в вашем сердце и, тогда, все вокруг заиграет новыми красками. Просто, поверьте, мне и… дождитесь.

Тогда, мне все это казалось пустым, ничего не значащим. Как и любой врач, она считала своим долгом сохранить мою жизнь любой ценой, но я не верила ни единому ее слову. Легко рассуждать о жизни, когда у тебя все хорошо. Все здоровые люди очень любят давать советы тем, кому осталось совсем немного. Они так эмоционально и высокопарно говорят о смысле бытия и необходимости бороться, но им никогда не понять того, кто уже все потерял.

Я запуталась в этом огромно лабиринте. Бродила по нему, будто слепой, потерявший своего поводыря. Мне приходилось натыкаться на одни и те же стены, врезаться в ледяные глыбы непонимания со стороны окружающих. В голове звучали голоса тех, кто отвернулся от меня, для кого я стала ненужной.

– Где ты была?! Что у тебя за вид?! – отец кричал так громко, что, наверняка, его слышал весь район. Наша квартира находилась в дорогом жилом комплексе, где было не принято так повышать голос.

Они вернулись домой раньше меня. Брат несколько раз звонил, пока я сидела на безлюдной части набережной, но сил ответить, произнести хоть слово, не было. Мой голос пропал, как и все мечты и надежды на будущее. Руки тряслись так, что я не могла ими управлять. Его кровь все еще была на моей ладони и верхе сарафана. Эти крошечные капли уже успели высохнуть и впитаться в ткань, но я по-прежнему, чувствовала, как они прожигают мне кожу.

Я уже и не помнила, как дошла до дома. Ноги едва несли меня, а садиться в такси я не хотела. Шла пешком около двух часов, падала и поднималась вновь, но ни разу ни с кем не заговорила. Несколько раз, когда на пути встречались люди, ко мне подходили, спрашивали, что со мной приключилось, но я молчала. Не хотелось вспомнить его, снова чувствовать все это. В какой-то момент, мне показалось, что ничего и не было. Просто, приснился страшный сон, от которого я сейчас отойду, и все снова встанет на свои места…

Боже, как же мне хотелось поверить в эту маленькую ложь! Создать для себя иллюзию и полностью погрузиться в нее. Возможно, тогда, мне стало бы чуть лучше?

Но острая боль, которую чувствовала при каждом шаге, не давала мне забыться. Спрятаться от правды невозможно.

– Я с тобой разговариваю, – схватив меня за руку, отец начал трясти, да так сильно, что закружилась голова. Ноги подкосились, и я упала перед ним на колени.

Мама была рядом и пыталась его успокоить. Я слышала ее голос, но не могла разобрать слов. В голове гудело так, словно в ней поселился целый рой плеч. Единственное, что я могла делать – это плакать.

– Мери, девочка моя, – мама присела рядом со мной и обхватила мою голову руками. Она пыталась достучаться до моего сознания, хотела, чтобы я оправдала их надежды. – Почему же ты молчишь? Скажи мне. Скажи своей маме, что случилось.

Язык словно онемел и прилип к небу. Все мои попытки произнести хоть слово не обвенчались успехом. Я онемела, не могла ничего сказать.

Все это время Арсен находился рядом. Стоял за спиной отца и молчал. Эта тишина меня убивала. Кажется, боль от пережитого не значила уже ничего на фоне того, что происходило сейчас. Я пыталась заглянуть ему в глаза, прочитать его мысли, понять, о чем он думает, но он все время отводил от меня взгляд. Не хотел смотреть на ту, что нуждалась в его поддержке. Это был конец. Я поняла, что бесследно пропала. Пути назад больше не существовало…

Воспоминания исчезли, а вместе с ними и пропала тоска по прошлому. Я понимала, что уже никогда не смогу, стать прежней собой, не верну время вспять и ничего не поменяю. Та ночь была и останется навсегда. Вопрос в том, смогу ли я выйти из нее? Дождусь ли рассвета?

Эти вопросы не давали мне покоя. Впервые за столько лет я хотела попробовать что-то новое, безумное. Нечто такое, на что никогда раньше не решилась бы. Пусть, меня будут считать сумасшедшей. Возможно, никто не поймет столь странного решения, но я, действительно, хотела испытать свои возможности, понять, на что способна.

«Пусть это будет вызов себе. Я хочу попробовать. Проверить, сколько могу выдержать. Если он меня не помнит, – уговаривала я себя, – значит, мне нечего бояться. Все равно, мне уже ничего нельзя потерять. Я лишилась всего, так, почему бы не сыграть в эту странную игру? В момент, когда пойму, что не справляюсь, и мои силы исчезли, я уйду навсегда. Исчезну из этого мира и, тогда, ничто уже не сможет меня остановить».

Подняв голову, решительно смахнула слезы с лица и глубоко вздохнула. Больше я не стану убегать. На этот раз мне придётся довести дело до конца, иначе, жить с этими страхами будет невыносимо.

* * *

Позволить Лебедеву уговорить себя ехать с ним, было не так уж и просто. Между мной и моим бешеным желанием вырваться из плена того кабинета стояла огромная, непреступная стена. Ей не было ни конца, ни края. Перелезть через нее или попытаться обойти – занятия абсолютно бессмысленные. Но… я ведь так хочу на свободу…

Как ни странно, он хотел, чтобы я села впереди, рядом с ним. Конечно, ему ведь никогда не понять, каких усилий мне стоит просто стоять и смотреть на него. Внутри все дрожало, меня медленно начинала охватывать паника. Придется изрядно постараться, чтобы научиться контролировать свой страх, держать эмоции под контролем. Возможно, эта авантюра станет моим спасением и избавлением. Если мне удастся вырвать из сердца ужас, тогда, и я смогу дышать полной грудью и не оглядываться назад.

Лебедев пытался шутить, старался разрядить обстановку. Забавно, не правда ли? Единственный человек на Земле, чье общество мне было нежелательным, хотел заставить меня расслабиться и смеяться над его шутками.