«Ты обязан его спасти»

Йен и сам это знал. Но сейчас он ощутил, что жизнь Саши нечто гораздо большее, чем ему представлялось. Без сероглазого поэта, безвестного, незаметного, мир погрузится в серую мглу. Саша был необходим этому миру, от которого всегда старался скрыться. – Я готов, – произнес Йен. – Отлично, Хейден, – Вертье чуть заметно улыбнулся и нажал на клавишу. В верхней части экрана появились два квадрата. В одном квадрате Йен увидел бледное, напряженное лицо Мурзина. Йен с ненавистью посмотрел на врага. Ответом ему был такой же взгляд. А затем изображение появилось и во втором квадрате. У Йена перехватило дыхание. Мурзин, тоже увидевший это изображение, замер. На экране был Саша. Совершенно обнаженный, он был крепко привязан к деревянной перекладине в виде косого креста. Щеки были покрыты щетиной, темно-русые волосы прилипли к потному лбу. Рот был приоткрыт. Серые глаза отрешенно смотрели в пространство и были полны пугающего, холодного света. Казалось, они принадлежали не человеку, а пришельцу из неведомого мира, видящему нечто, что недоступно жителям Земли. Крепкое тело, увитое мышцами, было напряжено. К соседней перекладине был привязан другой парень. Йен и Мурзин узнали в этом парне Эма Нуцци. Эм был бледен, его взгляд не отрывался от Саши. А прямо перед Сашей стоял Нбека. На нем были только брюки, и был виден сильный торс, развитые грудные мышцы. Диктатор Чамбе, судя по всему, не пренебрегал физическими упражнениями. Нбека пялился в камеру и довольно скалился. Все это выглядело как дешевая постановка. Но, возможно, именно поэтому она вызывала страх у зрителей. *** Агазе, май 2008 года – Хейден, Мурзин, приветствую! – Нбека продолжал улыбаться. – Вы хотели увидеть своего красавчика? Вот он, любуйтесь! Жив, здоров. Я приказал его откармливать. Видите, он крепкий, сильный… А ну, поздоровайся со своими ебарями, – он схватил Сашу за волосы и заставил приподнять голову. Йен дернулся, инстинктивно пытаясь защитить возлюбленного. На лице Мурзина заходили желваки. Саша запрокинул голову, взгляд серых глаз устремился в камеру. Да, в этом взгляде было что-то нечеловеческое. Так холодно сверкают звезды в полночном небе. – Я поначалу не мог понять, что вы нашли в этом большом коте, – продолжал Нбека, по-прежнему держа Сашу за волосы и плотоядно оглядывая его. – Не такой уж он красавчик, чтобы сходить из-за него с ума. А ведь вы оба сошли с ума, это факт, – сказал он, обращаясь к Хейдену и Мурзину, смотревших с большого экрана на стене подвальной комнаты. – И теперь я вас понимаю, – Нбека снова перевел на Сашу взгляд – задумчивый и плотоядный одновременно. – Его хочется трахать. Жестко. Всаживать ему по самые яйца. Тот, конечно, не так хорош, – Нбека кивнул на привязанного к соседней перекладине Эма. – Смазливый, но обычный. А этот необычен, – он похлопал Сашу по щеке, тот отвернулся и брезгливо поморщился. – Что? Не нравится? Сейчас понравится. Ты ведь любишь пожестче, да? Да? – говоря это, Нбека давал Саше пощечины, а тот лишь стиснул зубы и уже не пытался увернуться. – Хороший… Очень хороший. Аппетитный… Мммм… – Тварь! – донесся из звуковой колонки голос Йена. – Что, Хейден, соскучился по своему коту? – обернувшись к экрану, ухмыльнулся Нбека. – Да, не везет тебе. Сначала Мурзин его сцапал, теперь я. Что ж, этот парень того стоит. Им хочется обладать. Очень хочется. Я вас обоих понимаю. Но им полакомлюсь я. Можете понаблюдать, вы же так хотели его увидеть. Нбека снова схватил Сашу за волосы и оттянул голову назад. Мускулистое тело парня напряглось, взгляд как будто остекленел, зубы были крепко сжаты. Нбека медленно провел рукой по щеке, затем по шее, спустился к ключицам. – Горячий… Теплый… Сильный… Такого хочется принести в жертву. Самому себе! – белки глаз Нбеки сверкали, словно в нем проснулась память предков, совершавших человеческие жертвоприношения. – Ты весь пылаешь. Ты, кажется, сейчас загоришься. Ммм… Хейден, Мурзин, да и Вертье, застыв, наблюдали за происходящим. В этом действительно было нечто, заставляющее забыть обо всем. Высокий чернокожий человек, стоящий перед привязанным к перекладине молодым мужчиной – крепким, увитым буграми мышц, которые, казалось, готовы были разорвать стянувшие их путы. На загорелом теле выступил пот, и оно блестело, становясь еще более притягательным. На лице не было страха, лишь отрешенность пришельца из другого мира. Нбека, положив ладони на мерно вздымавшуюся грудь молодого мужчины, пристально разглядывал его. Длинные ресницы были полуопущены, но даже сквозь них было заметно сверкание серых глаз. Это тело – сильное, горячее, сексуальное, и этот неотмирный взгляд – и создавали вместе странное впечатление. Хотелось овладеть этой великолепной плотью, чтобы проникнуть в тайну, которую она скрывала. Нбека обхватил Сашу за упругие ягодицы, прижавшись к его вздыбленному члену. Да, тело полыхало, в то время как глаза полны льда. – Ты хочешь, – прошептал Нбека. – Хочешь… Он хочет! – крикнул он, обернувшись к камере. – Смотрите, как у него стоит. Ваш любовник хочет меня. Меня! Вы ему даже не нужны! Он на вас и не смотрит! Хейден и Мурзин на экране не шелохнулись. Хотя и тому, и другому это видимое бесстрастие давалось с трудом. В обоих клокотали гнев, ревность и унижение. И тот и другой отчаянно хотели не смотреть на происходящие, но ни тот, ни другой не могли оторвать глаз от разворачивающегося перед ними зрелища. А Нбека схватил соски молодого мужчины и стал их скручивать. Саша застонал. – Нравится? Тебе нравится! – повторял Нбека, глаза которого уже горели ненасытным огнем похоти. Саша по-прежнему не смотрел на него. Да, его тело горело. Но это была лишь похоть. Та похоть, которую он так часто испытывал с клиентами. Чем извращеннее и грязнее были ласки, тем охотнее отзывалось на них развращенное тело. Но тем дальше и дальше уходила душа – за серые льды и туманы, где никто не мог до нее дотянуться. Это присутствие чуждого, непостижимого мира, скрывающегося под жаром похотливой плоти, неизменно ощущали все, кто когда-либо был вместе с Сашей. Именно это влекло мужчин к Саше. Его телом хотелось обладать, чтобы открыть скрывающееся в нем сокровище. И тело поддавалось, оно позволяло делать с собой все что угодно, открывая все новые и новые глубины наслаждения. Но тайное сокровище так и оставалось ненайденным. И это заставляло мужчин снова и снова желать сероглазого парня, пытаясь дорваться до его тайны. Нбека не стал исключением. Он чувствовал опьянение от той дрожи, которая пробегала по молодому, крепкому телу, когда он скручивал крупные, розовые соски, он едва не кончил, всего-навсего услышав стон, вырвавшийся из широкой груди, он, не выпуская соски из пальцев, впился зубами в сильную шею с пульсирующей голубой жилкой, словно желая перегрызть артерию и напиться кровью молодого мужчины, содрогающегося в его руках от откровенного, бесстыдного желания. Нбека заурчал и обхватил голову Саши, желая, чтобы тот смотрел ему в глаза. Но льдистый взгляд проходил сквозь него, словно Нбеки не существовало. Тогда Нбека обхватил Сашу за ребра и принялся его трясти. Но это не помогало. Нбека отступил, как будто решая, что делать с этим странным созданием, в котором непостижимым образом уживались беспредельная порочность и странная неотмирность… Тут взгляд его упал на Эма, который, затаив дыхание, следил за происходящим. В голубых глазах читались страх, ненависть и… ревность. Нбеке это понравилось. Он решил пойти в обход. – Это твоя шлюха, да? – он снова ударил Сашу по щеке и, грубо схватив за ухо, заставил повернуть голову к Эму. – Твоя шлюха? Ты его трахаешь? Или он тебя? Нет, ты… я чувствую, что ты! Другим ты даешь сам, а этого трахаешь! Сейчас ты увидишь, что я сделаю с твоей шлюхой! Если ты будешь так же нагло смотреть на меня! Ведь эта итальянская шлюха дорогА тебе? Отвечай! ДорогА? Нбека схватил со стола устрашающих размеров дилдак, помахал им перед носом Саши. – Сейчас я вставлю эту штуку в его задницу, – с ухмылкой пообещал он. – Посмотрим, как он будет верещать. Серые глаза все так же сверкали, и Нбеке показалось, что их обладатель его даже не слышит, блуждая в неведомых мирах. А смазливый итальянец, увидев дилдак, который, по логике Нбеки, должен был порвать его изнеженную попку, неожиданно презрительно усмехнулся. Нбека нахмурился. Размахнувшись, он ударил резиновым дилдо по щеке Эма. Тот вскрикнул, дернулся. Лицо Саши исказилось от ярости. – Вот так, – удовлетворенно протянул Нбека. – Это именно то, чего мне хотелось. А теперь любуйся! Он зашел за перекладину, к которой был подвешен Эм, и принялся медленно, с садистской улыбкой вводить дилдо в его отверстие. Эм заорал, задергался, но веревки держали его крепко. Нбека довольно улыбался, бросая быстрые взгляды на Сашу. Теперь Саша смотрел исподлобья, поджав губы. Если бы ненависть в его глазах обладала физической силой, то Нбека сейчас упал бы замертво, сгорел, разлетелся в клочья. Нбека довольно кивнул. Левой рукой обхватив Эма за живот, правой вводил в него дилдо. К изумлению Нбеки, Эм быстро перестал дергаться, дилдо входило в него «как по маслу». Нбека что-то пробормотал, видимо, проклятие. А Эм то стонал, то урчал, тело его содрогалось, а дилдак вошел в него до конца. Нбека увидел эрегированный член Эма и снова выругался, выхватил дилдак «из ножен» и дважды ударил Эма по щекам. – Развратная скотина! Да в твою задницу даже танк проедет! – завопил он. Несмотря на ситуацию, на лицах всех зрителей этой сцены появились улыбки. Даже у Саши вздрогнули уголки губ. А Эм, как будто оживший, воскликнул, дерзко глядя на Нбеку: – С твоим стручком в моей заднице делать нечего! После чего добавил какое-то цветистое ругательство на итальянском. А затем на грузинском. Нбека отбросил дилдак и принялся наносить Эму кулаком удары в лицо, живот, солнечное сплетение. Парень заорал от боли. – Что, член не работает? Только руки? – выкрикнул Саша. Нбека обернулся к нему с налитыми кровью глазами. – Пытаешься спасти своего дружка? – прорычал он. – Думаешь, я поведусь? – Не думаю. Импотент, – выдохнул Саша. Нбека, забыв про Эма, подскочил к нему, расстегнул ширинку и продемонстрировал огромный, полувозбужденный член. – Видел?? – тряся членом, вопросил он. – Ты видел?? – Видел и побольше, – пухлые губы искривились в усмешке, серые глаза были похожи на льдины. – И стоящие куда лучше. У тебя проблемы, Нбека? – Сейчас у тебя будут проблемы! – сверкнул зрачками тот. – Снять его! Привязать вот сюда! Двое охранников бросились к Саше и принялись стаскивать его с перекладины, а Нбека тем временем обернулся к Эму и, опять схватив дилдо, принялся избивать им парня. Эм дергался, но теперь лишь скрежетал зубами и шипел. Сашу между тем приковали наручниками к горизонтальной перекладине, напоминавшей тренажер для ног, лицом вниз. Нбека схватил со стола хлыст и нанес удар по крепким, круглым ягодицам. Мышцы молодого мужчины, прикованного к станку, напряглись, взбугрились, тело вздрогнуло, из груди вырвался сдавленный стон. Член Нбеки стал подниматься. Он принялся исступленно хлестать ягодицы, рыча и вращая глазами, а тело, прикованное наручниками к станку, содрогалось, напрягалось, и в этих движениях была завораживающая красота попавшего в путы молодого, сильного зверя. Йен, Мурзин и Эм, не отрывая глаз, следили, как огромный чернокожий мужчина истязает их любовника, а тот, скованный наручниками, лишенный возможности сопротивляться, все равно выглядит непокоренным. В напряжении мышц чувствовалась мощь, которую не в силах была одолеть свистящая плетка. – Хоррош, хоррош, – рычал Нбека, снова переходя на родное наречие. – Я сделаю тебя своим, сделаю! Будешь моим! Будешь, я сказал! Из груди Саши тоже вырывались стоны и рычания. Он повернул голову и его ледяной взгляд скрестился с пылающим взглядом распаленного Нбеки. Ничто не было кончено. Ничто даже не начиналось: это ясно осознал и Нбека и те, кто был свидетелями происходящего. – Сильный, – с восхищением проговорил Нбека. – Ты мне покоришься! Но ему стало казаться, что уже не он является хозяином положения, а этот прикованный к станку пленник. Что он, Нбека, обречен выполнять волю обладателя серых глаз со сверкающим льдом, пробить который было не под силу никому и ничему в этой вселенной, потому что они принадлежали другому миру, живущему по иным законам, и лишь избранные могли быть допущены в этот мир. Нбека в их число не входил. Он мог лишь подчиняться этому взгляду, он мог лишь страстно желать это крепкое, полное жизненных соков тело. И он сам не заметил, как ледяной взгляд скованного мужчины стал плотоядным. Серые глаза сузились, мужчина облизнулся, словно сам хотел попробовать Нбеку. По телу Нбеки пробежала дрожь… Но в этот момент раздался стук в дверь. Один из охранников открыл ее, с кем-то обменялся несколькими словами, а затем с озабоченным видом подошел к Нбеке. – Господин президент, ваш секретарь Нкомо докладывает: ситуация на трассе Агазе-Сокоде обострилась. Мятежники атакуют, трасса перерезана. Совет безопасности собрался, все ожидают вашего присутствия. – К дьяволу! – хрипло выдохнул Нбека. – Пусть действуют сами, без меня! Охранник нахмурился. Нбека всегда уделял самое пристальное внимание атакам мятежников. Ему докладывали о любых их передвижениях, в любое время дня и ночи. И уж тем более он всегда держал под контролем действия своих военачальников, опасаясь, что и его могут свергнуть так же, как он сам сверг Нгассу. А сейчас его превосходительство позабыл обо всем. Не думал ни о чем, кроме белого атлета, скованного по рукам и ногам. Впрочем, и сам охранник с трудом отрывал взгляд от этого парня. Уж больно хорош был. Такого хотелось оттрахать, пусть сам охранник и занимался сексом исключительно с женщинами. В общем, он вполне понимал президента: этот белый атлет снес крышу не ему одному. Может, он был колдуном? Охранник поежился. А Нбека тем временем встал перед Сашей, победно демонстрируя свой член. – Нравится? – тяжело дыша и улыбаясь, повторял Нбека. – Тебе нравится? Русая голова приподнялась, серые глаза, сверкнув, смотрели на Нбеку снизу вверх. И Нбеке показалось, что на него смотрит уже не тот красавец с глазами-озерами. Теперь это было другое существо, как будто распаленное похотью, от которого исходило лишь животное, низменное желание. И это желание дурманом обволакивало Нбеку. Сероглазый поэт исчез. Вместо него было похотливое существо – сексуальное, притягательное, но лишенное какой-либо возвышенности. Только страсть, только похоть. От этого захватывало дух, это пробуждало у зрителей самые низменные инстинкты. Наверное, нечто подобное испытывала в античные времена публика, следившая за боями гладиаторов на арене. – Хочешь? – зарычал Нбека, водя членом перед лицом мужчины, и вновь обрушивался на него удары плети. – Хочешь? Из груди мужчины раздалось рычание – жадное, животное… – Ты должен сказать мне «Да, сэр!» – потребовал Нбека и снова хлестнул мужчину. Тело вздрогнуло, мышцы напряглись, но мужчина лишь рычал. – Ты должен сказать: «Да, сэр!» – снова потребовал Нбека. И снова ответом было рычание – заползающее в подсознание, обволакивающее. Это рычание вкупе со зрелищем содрогающегося, переливающегося буграми мышц тела, снесло все тормоза у Нбеки. Он уже не мог сдерживаться, он уже не требовал от мужчины что-то сказать, он лишь хотел, страстно хотел, чтобы пленник, скованный по рукам и ногам, но казавшийся недоступным, принял его в себя. Нбека желал, чтобы его член оказался в рту у этого мужчины, как будто от этого зависела его собственная жизнь. Снова пронизывающий взгляд вверх – словно острый клинок, язык пробегает по пухлым губам, и темный, с синеватыми отливами член входит в горячий, жадный рот. Нбека издает воинственный крик, какой веками издавали его предки, устремляясь в гущу схватки. Он вбивается в горячий рот – глубже, глубже, по самое горло, прижимает к паху русоволосую голову, чувствует как содрогается это тело, краем глаза видит завороженный взгляд итальянского мальчишки, висящего на перекладине, видит, как на экране подались вперед и Хейден, и Мурзин и даже Вертье, видит в глазах Мурзина и Хейдена ярость… – Он взял у меня! Взял! Вы видите? Он взял у меня! У меня! У меня! В голове мелькает мысль, что этого мужчину хочется трахнуть, трахнуть по-настоящему, но он не в силах вытащить свой член из горячего, алчного рта, потому что это выше его сил, и он лишь ускоряет, ускоряет темп, долбясь в горло тому кто, подобно вампиру, высасывает из него жизненные соки, становясь все более притягательным, сильным, завораживающим. Наконец, Нбека кончает: бурно, мощно, с пронзительным воплем – и в этом вопле наслаждения как будто слышится не победа, а наоборот, отчаяние – отчаяние человека, у которого отобрали все. Крик Нбеки переходит в рычание. Он рычит, рычит, словно стремясь заглушить холодное опустошение, которое неизбежно придет вслед за наслаждением, он хочет продлить, продлить, еще продлить тягучий, сладкий морок. Но морок отступает, и Нбека видит перед собой сероглазого молодого человека – чужого, незнакомого, неприступного, укрытого непроницаемой пеленой тумана в глазах. Похотливое, бесстыдное, полное темной страсти существо исчезло как наваждение. Перед Нбекой лежал парень с исхлестанным, израненным телом. Если бы не кровавые ссадины на теле, то можно было бы поклясться: этого парня здесь и не было. Было наваждение, в плену которого находился Нбека и все остальные: Йен, Эм, Мурзин, Вертье, безликий, охранники в бежевой форме… В серых глазах стоял ледяной туман, а в этом тумане неясными искрами вспыхивали строки: