– Однако надо что-то делать и со следами, и с ковром, и с этими непокорными волосами, – вздохнула девушка, подумав, и решительно выпрямилась.

Не ребенку же с этим разбираться. Самой, только самой.

И, по жизни привыкнув не сдаваться, сказала:

– Как тебе моя новая прическа, нравится?

Девочка, которая с непосредственным интересом ее разглядывала, но до сих пор тактично молчала, нерешительно кивнула головой.

– Вот воспитание у аристократов поставлено! – поразилась Тася ее терпению. Она бы точно в первую же минуту выпалила все, что думала о подобном неподражаемом дизайне.

Как мы с вами уже знаем, пушистые волосы нимбом окружали голову девушки, придавая ей невиданный доселе объем.

– Э-э-э… А как ты это сделала? – не смог в конце концов промолчать ребенок в своей непосредственности.

– А это секрет! – Тася улыбнулась девочке. – Если по-честному, то и сама не знаю. Как-то случайно получилось, само собой.

Самонет, будучи умным и наблюдательным от природы ребенком, усомнилась в этакой случайности. Она хорошо помнила, что волосы девушки были короткие и темные, гладкие и хорошо лежали.

А теперь почти как у нее самой, мелкие пружинки, а не волосы!

Уж как и сети Лована, и сама Самонет с ними намучились в свое время, причесывая да укладывая.

Ничего не помогало. Наконец сети Лована махнула на них рукой, оставив милые льняные кудряшки расти как им захочется.

Хорошо еще, что когда волосы у девочки достаточно отрасли, их стало возможно собирать в аккуратные пучки и закалывать красивыми заколочками.

Поэтому Самонет очень хорошо понимала Тасю, и сочувствовала иномирянке.

Ей-то кто будет помогать? У нее же нет сети Лованы.

– Тася, ничего, отрастут когда твои пружинки, их можно будет в косичку заплести или заколоть, – сочувствующе сказала девочка, тем самым подтвердив Тасины самые серьезные опасения.

Жутко она выглядит.

Жутко, несмотря ни на какие ухищрения со всевозможными доступными ей средствами, которые она в ванной перепробовала все.

Но девушка решительно выпрямилась, и еще раз посмотрела в зеркало. Лучше бы она этого не делала. В этот раз зеркало отразило не просто пушистый нимб, а пушистый нимб, цвет которого переливался с рыжеватого на красный.

– Ну-ка, Самонет, – дрогнувшим голосом проговорила Тася. Посмотри на меня внимательно. Мои волосы какого цвета, скажи?

Тася, как мы знаем, не очень-то умела общаться с детьми. В тех редких случаях, когда их приходилось с ними общаться, говорила она с ними, как со взрослыми.

И, кажется, дети это воспринимали как должное. Похоже, им даже нравилось.

Вот и Самонет, почувствовав со стороны девушки серьезное отношение, совсем не как к малышке, ответила с удовольствием и со всей ответственностью.

– Красивого цвета. Такого необычного, прямо когда краски смешиваются. Вот у меня раз они упали в воду, и там разноцветные яркие круги пошли…

По мере того, как девочка говорила, лицо Таси меняло свой цвет от бледного до розового, от розового чуть не до малинового.

Маленькая леди Самонет, глядя на нее, поняла, что ее слова вовсе не утешают девушку.

– Тасся, ты знаешь что. Ты не расстраивайся. Вот я сейчас побегу к папочке, и все ему расскажу. И про следы, и про запах, и про волосы.

Он, он знаешь у меня какой! Он маг первой степени, вот! Вот увидишь. – и девочка вынеслась за дверь быстрее молнии, оставив Тасю стоять столбом, окруженную облаком переливающихся уже всеми цветами радуги волос.

Опять в розовом домашнем халатике, босую и дико смущенную.

– Боже мой, что будет, что будет?! Как я покажусь мужику, да не просто мужику, госспади прости, а герцогу, в таком виде?! – мысли галопом скакали в голове у нашей Тасе, играя в чехарду и доводя несчастную попаданку до головной боли.

И тут, к своему ужасу, девушка опять почувствовала, как внутри нее сгущается, стягивается невесть откуда этот невыносимый жар, уже знакомый, но от этого не менее страшный и совершенно непонятный.

Не успела Самонет пробежать и нескольких шагов, направляясь в кабинет отца, как увидела его, растрепанного и в полу расстегнутом камзоле, быстрым шагом идущего прямо в ее сторону.

– Девочка моя, родная… – увидев дочку, которая, что есть сил бежала ему навстречу, задыхаясь от волнения, проговорил лорд Кивали Сияющий.

– С тобой все хорошо, все в порядке? – на лорде лица не было. Его щеки побледнели, а шрам наоборот, горел огнем.

– Папочка, папочка, – девочка кинулась к отцу. Хорошо, все хорошо. Вот только у Тасси… С Тассей нехорошо!

– Пойдем, пойдем скорее! – она схватила лорда за руку.

Кивали Сияющий вдруг задохнулся, шрам дернуло с еще большей силой, да так, что лорд и сам дернулся. Мужчина аж зашипел, выдохнув сквозь зубы. Он едва сдержал горячее словцо, да не одно, которое прямо рвалось с языка.

Однако выдержка не изменила магу Огня. Без выдержки, которая воспитывалась и тренировалась с детских лет, долгими годами и упорным трудом, никак. Давно бы уж не было ни самого Кивали Сияющего, ни всего поместья. А может быть, и леса, окружающего поместье.

Кивали постарался не спуститься на бег, но тревога, которая его подняла и выгнала из кабинета, гнала и гнала лорда вперед.

Часом раньше, когда мужчина вернулся с неудавшейся романтической прогулки, он вошел к себе, со злостью хлопнув дверью. Бросился прямо на пол, и бил, бил его кулаками. Наконец, чуть успокоившись, мужчина повернулся на спину и бездумно уставился в потолок.

Возможно, он на минуту даже заснул. Но шрам, шрам…

Кивали опять почувствовал, что рядом идет работа с силой, с магией, с его родной магией Огня.

Шрам задергался, лицо свело в гримасе. Лорд мгновенно сел. Его как магнитом тянуло выйти, выбежать навстречу другому Огню. И тянул мага его собственный Огонь, который давно был в повиновении, покорный и уже родной. И Кивали, повинуясь его силе и собственной интуиции, вылетел из кабинета, даже не чувствуя больной лодыжки.

На магах Огня все заживало быстрее, чем на обычных людях. И гораздо быстрее, чем на магах других стихий. Метаболизм был чрезвычайно высок.

Правда, его конечность еще не была достаточно подвижна, но как он мог думать о ноге, когда где-то рядом, в его доме, опять кто-то игрался с Силой?

Игрался? Э, нет… Это Сила, Кивали чувствовал всей душой, играла с кем-то.

И Сила эта была велика. Так велика, что глава Ковена, пожалуй, лет этак с десяток не сталкивался с таким уровнем. А в доме дочка. Единственная, маленькая леди Самонет. И в доме Тасся…

И тут Кивали как накрыло. Его интуиция вопила в голос.

– Раскрой, маг, глаза! Вполне вероятно, что дело как раз в ней, в иномирянке. В девушке с серыми, как грозовые облака глазами, которая пахла медом и летом.

В Тассе, чье имя будто таяло на языке. В девушке, чей поцелуй он так грубо отверг.

В той, что покорила его сердце и жила в нем с того самого момента, как только он ее увидел.

Лорд летел как на крыльях, и Самонет, держась за руку отца, едва поспевала следом.

Кивали влетел в комнату девушки, и остановился, потрясенно глядя на Тасю. Его рот непроизвольно открылся, но лорд сдержался от изумленного крика и только сглотнул, да так, что кадык дернулся.

Тася стояла в ореоле разноцветных волос, с горящими щеками и глазами, которые уже не были серыми, нет.

Ее глаза были изумрудными как море в хороший солнечный день.

Кивали Сияющий почувствовал слабый запах озона, который становился все сильнее и сильнее. Он увидел, что девушка обняла себя руками, будто сдерживая нечто, которое пыталось вырваться наружу.

Лорд похолодел.

Времени на размышления не оставалось. Кивали мгновенно повернулся назад, увидел свою малышку, которая тоже в изумлении смотрела на девушку, и крикнул дочке:

– Самонет, за дверь, быстро!

Маленькая леди Самонет выполнила его приказ тотчас. Когда дверь за ней закрылась, лорд занял защитную позицию, сосредоточив все внимание на девушке.