– Остудись, – говорит он.

Внутри меня взрывается сразу две бомбы, хотя секунду назад была одна. Со злости пихаю его плечо и подскакиваю на ноги, кипя хуже любого чайника. Ярость настолько высока, что не могу подобрать слова, тупо открывая и закрывая рот. И он продолжает равнодушно полёживать на песке, что заводит ещё больше. Я хочу закопать его в таком положении, забыв о месте захоронения.

Так ничего не сказав в ответ, направляюсь в сторону дороги, избегая будущее убийство, которое могу совершить. Из ушей валит пар, кулаки сжимаются, лицо наверняка пылает, а голова вот-вот взорвется. Я ненавижу его за подобное равнодушие. Чтобы завестись, мне нужен щелчок пальцев, а он остаётся спокойным. Всегда. Его максимум – закатить глаза.

Секунда, и мои ноги отрываются от земли, а тело становится каменным. Я словно маленькая собачка гламурной цыпочки, не хватает сумочки, в которую посадили. Выкладывая себя кирпич за кирпичиком последние несколько лет, я не думала, что когда-нибудь и кто-нибудь осмелится обращаться со мной так, как это делает Джейк. Из-за этого хочется кричать. Не проходит минуты, как мои ноги снова касаются ровной поверхности. Уже открываю рот, чтобы выругаться, как ледяная вода касается макушки и блокирует всё. Я чувствую лишь невообразимый холод, который сковывает движение, благодаря струйкам, что стекают по телу и легко делают одежду мокрой, и от этого становится ещё холодней. Я хочу орать, что есть мочи, но даже этого не могу себе позволить, настолько сильно стынет кровь, парализуя слова то ли из-за шока, то ли из-за неожиданности, то ли из-за резкого холода.

– Я же сказал остынь.

Только благодаря его ровному тону, приобретаю голос. Отталкиваю парня и вылетаю из-под холодного душа. Будь проклят тот, кто придумал их на пляже. Никогда не понимала их смысл.

– Идиот, – шиплю я, направляясь в сторону дороги, пока вода продолжает струиться по телу и стекать с одежды, оставляя мокрые капли на песке, а после на асфальте.

– Чего ты ждала? – говорит в спину Джейк.

Резко торможу, из-за чего парень налетает на меня, и мы вместе летим вниз, в следующую секунду издаю болезненный вопль, оставляя часть кожи с коленки на асфальте. Теперь по ноге начинает струиться кровь, в дополнение к чему содранное место начинает щипать.

– Какого черта ты творишь? – буркаю, отталкивая его в сторону.

– Это я должен спросить.

Тон его голоса остаётся ровным, и я понимаю, что из глаз брызгают слёзы, когда Джейк начинает рассматривать место ушиба. Нормально, когда человек боится смерти, физической боли и увечий, разбитого сердца и всего прочего, я же запрограммировала себя настолько, что начала бояться слёз. Они говорят о слабости, заставляют других проявлять жалость, а я не умею давать слабину. Кажется, под моим взглядом может прогнуться железо. Я люблю управлять, следить за ходом действий, держать всё под контролем, даже если это касается самой себя. Всё всегда строго по плану, но с ним мои планы проваливаются. Он делает меня слабой, уязвимой, хрупкой, я начинаю ломаться, чувствовать, что кто-то выносливее, к чему не привыкла. Я не могу подстроить его под себя. Он не прогибаемый. Я встретила человека сильнее себя, и это пугает.

Даже если его шокируют мои слёзы, Джейк ничего не говорит. Он поднимается на ноги и смотрит на меня сверху-вниз.

– Вставай.

Изо рта вырывает непроизвольный всхлип.

– Мы можем просидеть тут сколько захочешь, – добавляет Джейк.

Я знаю, что выгляжу жалко, но ничего не могу с собой поделать, продолжая пялиться на него. Он даже не предлагает помощь, не говоря уже о том, чтобы взять на руки.

– Не смотри так, сама виновата.

– Ты не можешь предложить помощь? – выдавливаю я.

– Я бы не стал её предлагать, помогая без слов, но в том случае, если бы чувствовал вину.

– Ты упал на меня!

– Да, потому что ты резко остановилась. Мы могли остаться на пляже и отдыхать, если бы тебя черт не дёрнул устроить концерт на пустом месте. С чего ты решила, что я буду поддаваться на эту хрень?

– Ты диктуешь, что мне делать!

– И что? Ты можешь принять или не принять, в чём проблема?

– Отвали от меня.

Джейк равнодушно жмёт плечами и направляется в сторону парковки.

– Как скажешь, – напоследок говорит он.

Стискиваю зубы и не смотрю ему вслед, приступив рассматривать место ушиба. Теперь я не знаю, что должна носить, вероятно, на ближайший месяц мне гарантированы выходы в штанах. В Калифорнии я начала их ненавидеть, за исключением шорт, в которых не жарко, а сейчас лето, и то, что закрывает ноги полностью, напоминает садомазохизм. Да, может быть, это термин, определяющий сексуальные отклонения, сейчас это касается немного другого.

Кровь продолжает струиться несколькими струйками по ноге, и я уже решаюсь встать, как чья-то фигура заслоняет солнце. Поднимаю глаза, думая, что Джейк решил вернуться и проявить человечность. Но это не Джейк.

Парень смотрит на меня и тут же протягивает ладонь.

– Ходила с закрытыми глазами? – улыбается он.

Заставляю себя улыбнуться, хотя улыбка даётся с трудом из-за скверного настроения.

– Почти, – киваю я, принимая его помощь. – Как видишь, первый раз чуть не утонула в океане.

– Заметно.

Поднимаюсь на ноги и вновь сжимаю зубы из-за острой боли, пронзающей ногу. Это ещё раз заставляет меня обозлиться на Джейка. Сотню раз произношу в голове одно слово: «Ненавижу», делая медленные шаги и опираясь на мужское плечо.

Чудом удаётся доковылять до парковки, после которой дорога и такое желанное такси, но так и не дохожу, останавливаясь на половине пути.

Опираясь на капот своей машины, Джейк скрестил руки под грудью и нацелил взгляд на нас. Он убирает солнцезащитные очки и дёргает бровью. Парень рядом явно ничего не замечает, он продолжает проявлять ко мне доброту.

– Присядешь отдохнуть?

Хочется кивнуть, но заставляю себя отрицательно покрутить головой, чтобы поскорей убраться отсюда.

– Ты напсиховалась? – спрашивает Джейк, отклоняясь от машины и направляясь в нашу сторону.

Мой спутник тут же находит его глазами и удивляется.

– Твоя девушка?

Джейк игнорирует вопрос, но обращается к нему.

– Спасибо, что помог, – коротко улыбается он, ровняясь с нами. – Дальше справлюсь с ней сам.

Парень переводит взгляд на меня, словно задаёт вопрос, не ошибается ли и говорит ли Джейк правду. Мне приходится кивнуть без особого энтузиазма, а следом выдавить благодарную улыбку, после чего мой помощник прощается, вышагивая в направлении, куда вёл меня.

Джейк протягивает руку по моей талии, но получает не ту реакцию, которую мог ожидать. Вновь шиплю и отталкиваю его, показать своё отношение с помощью взгляда, пропитанного ядом.

– Отвали.

– Надоело, – рявкает он, и мои ноги снова теряют связь с землей.

В ответ бью его по пояснице, но он будто понимает меня без слов, одергивая платье и удерживая ткань так, что моё нижнее белье не наблюдают люди. И это тоже злит. Он не может и не должен знать то, что я хочу сказать.

Парень насильно усаживает меня на заднее сиденье и из-под кресла достаёт аптечку, которую, вероятно, заранее приготовил, зная, что я дойду. Ногтями сжимаю кожаную обтяжку салона, когда он присаживается на одно калено между моих ног и начинает обрабатывать рану, удерживая мою ногу в ровном положении, хотя она начинает дрожать то ли из-за касания, то ли из-за жжения. Пытаюсь убедить себя, что именно по второй причине.

– Черт тебя побери, Уоррен, – рычу, ещё сильнее сжимая сиденье.

Рука Джейка с ватой застывает у колена, и он поднимает глаза, смотря на меня с каким-то непонятным блеском.

– Ты неугомонная, – говорит он с хрипотой в голосе.

– Иди в задницу.

– Каждый раз там бываю, когда прихожу к тебе.

– Не приходи.

– Не приду.

Выдерживаю его взгляд, направленный из-под ресниц, ощущая жгучее желание ощутить его посередине дня и прямо на парковке. Адреналин зашкаливает, поднимая возбуждение и притяжение в сотню крат. Когда дело касается этого парня, стираются все границы правильного и неправильного, всё заменяется предвкушением чего-то волнительного, пробивающего разрядом тока. Мозг отключается, начинают работать инстинкты и похоть, о которой не догадывалась. Пробуждается дикость, которая сильнее всех чувств. Она затмевает здравый рассудок.