Колет бархат на босых ногах.
От чего ты была с негодяем?
И в далекой прозрачной глуши.
Закричит коноплянка седая,
Что – не ценят мужчины души.
Она уйдет
Она уйдет. По темноте нескромной.
А ты в пальто. На площади. Один.
Ты не задержишь пули вероломной,
Когда ты -раб, а небо -господин.
Она уйдет. В тиски себя сжимая.
Не выдав боли и горючих слез.
А ты один, слова перебирая,
Стоишь под золотым укором звезд.
Она уйдет. Черту переступая.
Переживая ад. Перетекая в рай.
А ты стоишь… Стоишь… Еще не зная,
Что камни собирать пришла пора.
Она уйдет так гордо и красиво,
Не тратя слов на жадность пустоты.
И ты поймёшь что все, что с кем-то было -
Совсем не то. Издержки суеты.
Она уйдёт. А ты совсем не сильный.
Ты испугаешься утраты, как войны.
Догнать ее захочешь, взять такси ей…
Но доводы у гордости сильны.
Она уйдет. Под купол длинных теней.
Она уйдет без фальши в чей-то тыл.
Она уйдет. Но станет лишь сильнее.
А ты, увы несчастнее, чем был.
Она уйдет. Ты звездам без насмешки,
Поверишь убежденьям, вопреки,
Что за тобой придет в безумной спешке-
Холодное дыхание тоски.
Она уйдет. Ты закричишь им в небо:
"Ушла она. А нет теперь меня".
И будешь ты несчастным, где бы не был.
Себя, себя, себя за все виня.
Она уйдет. По темноте нескромной.
А ты в пальто. На площади. Один.
Ты не задержишь пули вероломной,
Когда ты – раб. А небо – господин.
Ты привыкнешь
Ты привыкнешь другую слушать.
Даже влюбишься в этот голос.
Но привыкнуть – не значит думать.
Так твое дежавю раскололось.
Кто-то будет жевать догадки,
О предательстве явном и нет.
До свиданья, мой мальчик гадкий!
Я отвыкла от стольких бед.
Незнакомые прихвостни-мысли
Твою душу сожрут под луной.
В самом правильном понятом смысле-
Мне прекрасно живется одной.
Камни склепов высотных в столице,
Замыкают привычный, нам круг.
Зацветает миндаль бледнолицый,
Осыпаясь годами из рук.
Ты привыкнешь смотреть на другую.
В ней увидишь зерцало судьбы.
Не люблю. Не кляну. Не тоскую,
В пункт назначенный к сроку прибыв.
В старой шляпе, в дешевом браслете,
Никудышным парфюмом кадя,
Ты слезинку смахнешь на рассвете,
В никуда из любови уйдя.
Ты привыкнешь. Смиришься и лихо,
Разобьешь чью-то душу легко.
Теплым вечером в парке под липой,
Обо мне вспоминая, тайком…
Я не камень
Ты забыл я не камень, а женщина.
Ты все понял. Но крыл нелюбовь мишурой.
Между нами глубокая трещина.
Плачет глупый божок с тетивой.
Здесь в руинах разбитого города,
Похоронена хрупкость любви.
На лице ни упрёка, ни повода,
Что страданья бы выдать могли.
Здесь в пыли желто- красного идола,
Под текущим ручьем бытия,
В каждой смерти спасенье я видела.
Я одна, без себя и тебя.
Погляди под Сатурном бушующим,
Разноликие беды грядут.
А меня в том безрадостном будущем,
Под жестокие крики распнут.
Сколько горя в дороге к бессмертию,
Сколько стихло сомкнувшиеся вежд.
Слезы мне, как благое известие,
Пролились в город синих надежд.
В камень я из цветка переплавлена,
Ветром битый наивный росток.
Я не понята… Жизнью затравлена.
Белой птицей бессмертья лечу на восток.
Отголосками райского лепета.
Я не понята, с тем и сойдусь.
И без излишних волнений и трепета,
В свою вечность с подножки сорвусь.
Ты меня не увидел смиренную,
В час, когда целый мир мне чужой.
Я любовь принесла упоенную,
В этот мир, как полушку с собой.
Я не камень. Не камень… Я -женщина.
И никем не любима была.
Ведь бездонная адская трещина,
Расколола мой рай пополам.
Мне стало одиноко без тебя
Мне стало, одиноко без тебя.
И больно мне не сделаешь теперь.
Мой крик проглоченный, молчит нутро губя.
Он самый поправимый из потерь…
Орех столетний с подвываньем гнется,
Прохлада майская несется на ветрах.
И кто же мне наивно улыбнется,
Так мило умолчав о "номерах"!
Кто мне теперь крючок закинет в душу?!
Кому же монологом надоем?!
Не растревожу, не кольну и не нарушу.
Закат. Покой. Молчанье. На совсем.
Мне скучно молчаливо без тебя.
Не скажешь мне обидное, теперь.
Но нет тебя. А я еще любя,
Забыв о том, держу открытой дверь.
Кричат чирки и дым над крышей вьется.
И треплет ветер гладь седой реки.
Кто подойдёт, по-детски засмеется,
Протянет руки, ссорам, вопреки?!
Унынье поднебесного свинца,
Почти не страшным, кажется теперь.
Но страшно… не оправлюсь до конца
От самой невозможной из потерь…
Тем, кто терял
Тем, кто терял, знаком гул тишины,
Почти, перетекающий в звонок!..
Врывается в раскол голубизны,
Залитый кровью, раненый восток.
И день того не спас от неподъемных дум.
Не помня снов, вдали от суеты,
Тот мучился в душе, терзая чуткий ум:
Что сделал он не так, спалив до тла мосты?..
Тем, кто терял, известна сила боли,
Изъевшая до нитки память дней.
И падают как будто с липы в поле,
Воспоминанья в лужи от дождей.
Тем, кто терял, понятна сила слова.
Как много было можно изменить!
Но делаем ошибки вновь… И снова,
Как будто только рады страданье пить и пить…
Подлец
Другая идиотка приникнет к изголовью.
Твой жаркий лоб, ладонью охладит.
О, сколько раз я проклята любовью,
Была и есть… как вечностью гранит!
Не жалко мне… И пусть спасает спешно,
Предателя и гнусного лжеца.
Ах, если б раньше знать, насколько безнадежно,
Спасать от себялюбства подлеца!
Потом она, несчастная из женщин,
Утратит мягкость нежного лица.
Когда из всех прикрытых наспех трещин,
Повалят тараканы, из чрева подлеца.
Будь проклят, ты, разврата предводитель!
И неуемной лени подобострастный жрец!
Но из под всех уловок и всех твоих прикрытий,
Твое клеймо кричит: Ты был и есть… подлец!
