По общему правилу дела о торговой несостоятельности рассматривали коммерческие суды. Дела о неторговой несостоятельности, а также дела о торговой несостоятельности, если в данной местности не было коммерческого суда, рассматривали окружные суды. Необходимо отметить, что национальное законодательство о банкротстве указанного периода было довольно сложным. Проблемы толкования и реального применения были связаны не только с правотворчеством, но и с реализацией законоположений о банкротстве. Так, правила банкротства в Российской империи регламентировались не только общим законодательством России, но и местными законами самых различных категорий. К примеру, в Великом княжестве Финляндском применялся самостоятельный конкурсный устав 1868 г., в Привислянских губерниях действовало старое французское конкурсное право, содержащееся в торговом кодексе царства Польского. Г.Ф. Шершеневич по этому поводу отмечал: «Благодаря такому историческому наслоению в настоящее время русское конкурсное право представляет необыкновенно пеструю картину. Правила различаются, смотря не только по тому, какого рода несостоятельность, торговая или неторговая, но также и по тому, в округе каких судов имеет место несостоятельность»[34].
Со времени издания Устава о торговой несостоятельности поднимался вопрос об издании нового конкурсного устава, который бы шел наравне с западноевропейским правом. Автором наиболее серьезного и интересного проекта был Н.А. Тур, бывший председатель Санкт-Петербургского коммерческого суда, на момент составления проекта являвшийся членом Консультации при Министерстве юстиции, а также членом Совета министров финансов, который хорошо знал иностранное конкурсное право. Данный проект содержал две части, касающиеся соответственно неторговой и торговой несостоятельности, и смешивал материальные и процессуальные нормы. Кроме этого, проект высказывал принципиально иное отношение к критерию несостоятельности[35]. В качестве основания несостоятельности была введена неплатежеспособность. Нормы проекта о возбуждении производства по делу о несостоятельности допускали инициативу должника, кредиторов и суда[36]. Устав ввел институт конкурсного попечителя, который совмещал функции присяжного попечителя и конкурсного управления. Он назначался судом при открытии несостоятельности. При этом кредиторы на собрании могли избрать другого попечителя. Суд мог утвердить нового попечителя или не утвердить. Само производство по делу о несостоятельности возбуждалось по заявлению должника, кредиторов или по инициативе суда. Собрание кредиторов проверяло заявляемые кредиторами претензии. Проект сохранял положение о том, что в некоторых случаях окончание конкурса не означает погашения оставшихся требований. В соответствии с положениями проекта кредиторы, не получившие полного удовлетворения, могли все без ограничения довзыскать по окончании конкурсного процесса[37].
В первые годы после революции конкурсные отношения не могли существовать. Рецепция отдельных положений института банкротства стала возможной после введения в 1921 г. новой экономической политики, когда возник свободный товарный оборот, и, следовательно, случаи неплатежа долгов стали распространенным явлением. Появилась необходимость в правовом регулировании указанных явлений. В Гражданском кодексе РСФСР, в составлении которого принимали участие дореволюционные профессора, были включены отдельные упоминания о несостоятельности. Указанные положения содержались в статьях о юридических лицах, об отношениях залога, займа, поручения. Следует согласиться с мнением М.В. Телюкиной о том, что в указанный период упоминание о возможности банкротства было, а самого понятия и механизма признания должников банкротами не существовало[38].
В указанных условиях вполне естественной выглядит ситуация, когда судебные органы сталкивались со случаями несостоятельности, применяли Устав 1832 г. и другие дореволюционные законодательные акты. Всё это, безусловно, вызывало определенное возмущение советских ученых: «Практика вступила на путь рецепции дореволюционных правил о несостоятельности и чуть не воскрешения сданного в архив истории конкурсного права»[39].
Поскольку вопрос о порядке рассмотрения дел о банкротстве в указанный период был весьма актуальным, 28 ноября 1927 г. декретом ВЦИК и СНК РСФСР Гражданский процессуальный кодекс был дополнен 37-й главой «О несостоятельности частных лиц, физических и юридических»[40].
Весьма интересны процессуальные решения, принятые законодателем по данной категории дел, а именно: в соответствии с нормами гл. 37 ГПК РСФСР:
а) дела о несостоятельности рассматривались в исковом порядке;
б) критерием банкротства была неоплатность;
в) срок для рассмотрения судами дел этой категории не должен был превышать один год[41].
Вместе с тем недостатки качества положений о несостоятельности советского периода неоднократно были отмечены правоведами, в частности, В.В. Букреев обращал внимание на то, что правила советского конкурсного права и процесса предоставляли определенные преимущества государственным предприятиям и учреждениям по сравнению с частными[42]. Так, председатель Высшей арбитражной комиссии П. Лебедев писал, что подход к государственным предприятиям ни в какой мере не может быть аналогичен подходу к частным предприятиям; ликвидировать государственное предприятие на том основании, что неоплатная задолженность достигла какой-то суммы, нецелесообразно[43]. По мнению М.В. Телюкиной, «наиболее ярко выраженной особенностью советского конкурса был отказ от начала диспозитивности при назначении должностных лиц конкурсного процесса. Кредиторы были совершенно устранены от участия в процессе, в том числе и от выбора управляющих. Все подобные вопросы решались государственными учреждениями, т. е. конкретными чиновниками»[44]. Теоретики права того времени считали такую ситуацию вполне естественной: «Этот путь более соответствует основным началам советского гражданского права, так как разрешение дел о несостоятельности не может быть подчинено интересам кредиторов и потому невозможно построение ликвидации на принципах равенства, заинтересованности и самодеятельности кредиторов»[45]. Данная направленность в целом соответствовала общей идее, согласно которой «советский закон не может руководствоваться исключительно стремлением к удовлетворению законных интересов отдельных кредиторов, а должен иметь в виду прежде всего тот общий экономический результат, который является последствием того или иного способа ведения и разрешения производства по делу о несостоятельности. С этой задачей декрет вполне справился»[46]. Вместе с тем при обсуждении проекта декрета положение об устранении кредиторов не было принято безусловно. Так, В.И. Вольфсон говорил о том, что «ведомственный порядок ликвидации кроет в себе серьезные опасности бюрократизации»[47], а А.Э. Вормс, С.И. Раевич, И.Г. Кобленц предлагали «вместо полного устранения кредиторов установить компромисс, отведя им некоторую роль как наиболее активным и заинтересованным лицам»[48]. Таким образом, по вполне обоснованному мнению М.В. Телюкиной, «можно сделать вывод о том, что конкурсное законодательство советского периода представляло собой аномалию конкурсных отношений, поскольку защищало не законные интересы кредиторов и должника, а общий хозяйственный результат, что совершенно не свойственно нормальному конкурсному праву»[49]. Естественно, по мере свертывания НЭПа прекращали применяться и те конкурсные нормы, которые существовали. Постепенно они были изъяты из законов и из учебников с формулировкой «за ненадобностью». Безусловно, в советское время в условиях отсутствия рыночных отношений и плановой экономики институт банкротства не мог существовать и был постепенно вытеснен из хозяйственного оборота.
