– Ксения, а вы не хотели бы поработать в Рединге?
Я удивляюсь. В Рединге? Что мне вообще известно о Рединге? Небольшой город в получасе езды от Лондона. Там проходит альтернативный музыкальный фестиваль, где когда-то выступала группа «Нирвана». Город маленький, я там никого не знаю… Мне не хочется сразу отказываться.
– А вы не могли бы рассказать подробнее про условия? – осторожно спрашиваю я.
– Конечно! Мы вам перезвоним в ближайшие дни.
Но больше никто не звонит. Мимолетный разговор вылетает у меня из головы.
Визу делают долго. Мне даже начинает казаться, что я уже никуда не уеду, но в конце лета получаю желтую наклейку в паспорт. Пора.
И вот я обнаруживаю себя в такси по пути в аэропорт. Прошедшие месяцы, когда я разбиралась с документами, сдавала тесты на знание языка, собирала вещи, заполняла миллионы анкет, подтверждений, согласований, справок, в одно мгновенье оказываются в далеком прошлом. Я оглядываюсь на них, как на чужую жизнь, случившуюся не со мной.
В Лондоне по улицам только начинают летать желтые листья. По дороге из аэропорта смотрю по сторонам. На вечерних улицах около баров толпятся мужчины в офисных рубашках и брюках, но без галстуков. Женщины почему-то в нарядных блестящих платьях, хотя еще только четверг. Все светится, живет. По улицам и набережным бегут люди в спортивной одежде с маленькими рюкзачками за плечами. Один бегун устремляется вместе с нами в туннель. На дорогах много машин, но почти все они – такси: английские, с горбатой крышей.
Окна спальни в апартаментах, где мне предстоит жить первые две недели, выходят на Сити, и по утрам, проснувшись, я вижу здание Ллойда, словно вывороченное наружу своим нутром. Внизу крохотный скверик. Под крышей у меня гнездятся синицы. Огромный паровой котел занимает весь встроенный шкаф в спальне. Он то включается, то выключается и по ночам иногда гудит.
* * *
Ежедневно мириады туристов наводняют улицы Лондона, облепляют монументы и парки. Шумно и напористо перемещаются от достопримечательности к достопримечательности. Ты словно попадаешь в неожиданный вихрь, который несет с собой листья, песок, какие-то бумажки, и приходится размахивать руками и локтями, крутить головой, чтобы прорваться через него. Вестминстерское аббатство, Биг-Бен, собор Святого Павла, площадь Пиккадилли и Тауэрский мост… «Май нейм из Петров. Ай лив ин зе сентер оф Москоу…»
И каждый день группировки туристов сталкиваются в борьбе за пространство города с такими же нескончаемыми массами корпоративных сотрудников. В первое рабочее утро я вышла из моих временных апартаментов напротив Тауэра, прошла два метра, спустилась в метро и тут же попала в хорошо отлаженные потоки, текущие по ежедневным невидимым колеям. Однообразные, гладко выглаженные, причесанные, выбритые люди стройно спешили по делам. И я заспешила с ними, озираясь с интересом. На улицах такие же муравьиные тропы вечного движения. Люди несут себя на работу – ни шага ни влево, ни вправо – и не замечают, как вплывают в двери своего офиса, взлетают на свой этаж, и вот они уже на рабочем месте…
Когда-то я была здесь туристом и ходила по улицам, восторженно глядя на монументы из школьных учебников. Лондон показался вовсе не унылым серым городом, населенным «бизнес-людьми», каким я его себе всегда представляла. Помню, даже захотелось сюда вернуться…
Теперь я – одна из этих «бизнес-людей», офисных сотрудников, и живу по истине из анекдота: не надо путать туризм с эмиграцией.
Биг-Бен больше не приманка, а часть повседневности.
Изо дня в день сотни, тысячи людей выставляют на треногах камеры, достают солидные зеркалки, неприхотливые мыльницы или камеры телефонов всех марок, чтобы запечатлеть один-единственный, никогда не меняющийся вид охристой, устремленной вверх башни с часами. Меняются лица, время суток, небо – то серое от дождя и тумана, то розовато-прозрачное в погожий вечер. Ночью стены башни и часы подсвечиваются. Но сам вид башни не меняется годами, десятилетиями. И при этом большинство даже не знают, что Биг-Бен – всего лишь название колокола, установленного внутри башни Елизаветы.
Сколько фотографий этой неоготической башни существует во всех уголках мира! Каждый день их количество увеличивается в геометрической прогрессии и распространяется туристами по соцсетям бесконечно повторяющимся визуальным штампом. Фотографий так много, что иногда кажется, будто они физически давят на пространство.
Теперь я ежедневно наблюдаю эту однообразную туристическую деятельность со стороны. Я ничего не фотографирую. Я просто иду на работу.
Стоит лишь прорваться через потоки туристов на Вестминстерском мосту на другой берег текущей перпендикулярно этому потоку Темзы, оставляя слева «Лондонский глаз» и минуя огромный госпиталь Святого Томаса, – оказываешься перед квадратным зданием с блестящей коричневой облицовкой. Мой новый офис.[1]
* * *
Первые дни я на тренинге. Всех новых сотрудников собирают вместе, чтобы рассказать про компанию и про то, как организована работа. Для мотивационной речи приглашен партнер, руководящий моим отделом. Его зовут Стив. Он не так давно стал партнером. Ему, наверное, чуть больше сорока. С его внешностью он мог бы быть героем сериала: немного уставший от жизни детектив, строгий и исполнительный, привычный распорядок жизни которого вдруг резко меняется, потому что…
С ним я проходила финальное собеседование. Оно было коротким и формальным. Связь работала плохо, и видеозвонок постоянно прерывался. Картинка зависала на экране, являя мне Стива то со странно перекошенным ртом, то с закрытыми глазами. Звук сбоил: «Мы запуск… новый… вот-вот подпишем дог… нужн… работы будет много. Отдел отличный… разнообразн… люди, выросшие в компании, но много и тех, кто пришел недавно, и нам очень нужны такие сотрудники, как ты… разбираются и знают… устройство… пании… чтоб… проводниками стандартов компа…»
Сейчас он рассказывает новичкам про эти самые стандарты. На столе перед каждым лежит пестрый буклет, в котором красивые, уверенные люди сидят в офисах, ездят на велосипедах, карабкаются на горы, склоняются вместе над компьютером: лица внимательны, люди улыбаются.
Взаимопроникновение культур!
Работа в команде!
Баланс личных и рабочих интересов!
Карьерная гибкость!
Любопытно, говорит ли он эти слова, потому что так нужно, или действительно верит? Стив – англичанин, и какие бы лозунги он ни озвучивал, мне во всем мерещится сдержанность. Словно нельзя быть слишком эмоциональным. А может, это оттого, что он партнер? Будь он американцем, наверняка говорил бы с искренней непосредственностью, что и не усомнишься: он живет этими идеалами. Даже если на самом деле это не так.
Я перестаю вникать в содержание его речи и слышу только странные переливы английского акцента, подъемы и спады интонации, словно говорящий сам удивляется тому, какие слова вырываются у него изо рта.
Я все знаю и про компанию, и про то, как устроена работа, поэтому незаметно поглядываю по сторонам. Все смотрят Стиву в рот, и только одна девушка сидит и чуть покачивает ногой. На ней яркий макияж и огромные каблуки, глаза с поволокой. Она, как и я, рассматривает окружающих. Кошка. Наши взгляды пересекаются, она вежливо улыбается и отводит глаза.
Потом нам показывают короткий фильм о компании. Звучит проникновенная музыка. Такие ноты любят брать голливудские композиторы для сопровождения момента, когда главный герой после долгой борьбы наконец осилил противника и теперь несется к заветной цели. Мы знаем, что эта цель близка. Вот оно, божественное озарение, кульминация всего фильма. Операторская работа безупречна. Нарезка из интервью сотрудников, кадров восхождения на вершину горы и стремительного движения под парусом больше похожа на видеоклип Дженнифер Лопес, чем на сюжет корпоративной рекламы. Порыв заражает. Я краем глаза смотрю на других. Они не могут скрыть невольный интерес – они будут работать в таком месте! Только девушка-кошка сидит чуть прищурившись, и ее эмоцию невозможно прочитать.
