Из-под простыни выглядывала только оголённая правая рука раненого. Физические кондиции парня действительно были выдающимися. Идеально проработанные мышцы бицепса и большой дельтовидной поражали своими размерами. Стали понятны слова Михал Иваныча о мышечном корсете. Все эти прокачанные мышечные бугры, как живая кольчуга, защитили парня от смертоносных ударов. Стульев в палате не было. Пододвинув поближе к кровати лейтенанта тумбочку, я приземлился на неё и представился, нависнув над потерпевшим:

– Здравствуй, Стариков. Хотел спросить у тебя о здоровье, но вижу, что не очень. Я майор Чапаев. Занимаюсь расследованием по твоему делу. Говорить можешь?

– Не очень… корсет на шее… мешает. Затылок ломит… – ответил Стариков.

– Давай так. Я задаю несложные вопросы, ты отвечаешь «да» или «нет». В тренажёрном зале ты заметил что-нибудь подозрительное? Следил за тобой кто-нибудь?

– Нет…

– В душевой, раздевалке?

– Нет…

– За тобой шёл кто-нибудь после тренировки?

– Нет… хотя… нет, точно нет.

– Так, лейтенант, такими темпами мы с тобой до утра будем протокол писать. Знаешь, у меня есть опыт в подобных делах. У тебя же правая рука рабочая? – спросил я.

– Да, – односложно ответил потерпевший.

Я вложил ему в руку ручку, а сам зафиксировал чистый лист бумаги на своей папке. Было бы здорово, если бы этот поломанный лейтенант по примеру моего Федьки, написал своей рукой всё, что с ним произошло в тот злополучный день. В палату заглянул Михаил Иванович, нервно нюхающий сигарету.

– Молчим, Иваныч. Молчим и пишем, – кивнув на больного, почти прошептал я.

Стариков, не скажу, что бегло и самозабвенно, но судя по эмоциям на лице, старался описывать события подробно. На его носу и подбородке от усердия даже выступило несколько капелек пота. Поощряя «писателя», я ненавязчиво и еле слышно повторял:

– Молодец, Стариков… Ты не спеши, главное, подробненько всё… ничего не забывай. Как ты на стройку-то попал, лейтенант? Сколько их было? Кто ударил первым? Куда? Может быть, что-то кричали? Имена, клички… В драке обычно эмоции мало поддаются контролю.

В результате нашего совместного сорокаминутного творчества свет увидел довольно подробный отчёт лейтенанта Старикова, включивший в себя описание его субботнего патрулирования в составе усиленного экипажа ППС и пошаговый хронометраж проведённого выходного дня до последней фразы: «А дальше я ничего не помню». Оставив лейтенанту свой номер мобильного (мало ли что вспомнит) и пожелав ему быстрей выздоравливать, я вышел в коридор. Рассказал ли я ему о том, что случилось с его напарниками? Нет, не рассказал и другим запретил. На то были у меня свои причины…

«Безногий» сын главы администрации резво скакал на одной ноге вокруг угловатой медсестры Ахметдзяновой, пытаясь помочь той рассортировать какие-то пузырьки. Девчонка громко хихикала, прикрывая ладошкой брекеты на зубах, опасливо посматривая в сторону ординаторской. Два раза спросив дежурную: «А где Михал Иванович?» и не услышав ответа, я махнул рукой и побежал на выход.

Старший смены службы безопасности, дежуривший в фитнес-центре в выходные, уже ждал меня на своём рабочем месте. Показав фотографию Старикова, я попросил его найти на записях камер наблюдения все моменты, где он «засветился», включая наружную фиксацию. Всё-таки приятно иметь дело с адекватными бывшими коллегами. В течение двадцати минут он нашёл семь эпизодов, где бодибилдер Стариков самозабвенно наращивал мышечную массу, самовлюблённо наблюдая за собой в огромные зеркала. Последним было «кино» с его участием уже на улице, там, где он вышел из двери тренажёрного зала и начал движение вдоль фасада здания, пока не скрылся за поворотом.

– Записать на диск? – задал вопрос оператор.

– Да, конечно, – кивнул я, на «шару» наливая себе вторую чашку кофе.

– Диск есть?

– Шутишь?

– Подарок заведения, – улыбнулся бывший коллега, доставая из ящика компьютерного стола новенький компакт-диск, – ничего не меняется в ментовке.

После тренажёрного зала я прошёлся пешком по маршруту Старикова до забора стройки. Стройкой это трудно было назвать. Что-то (и, видно, давно) развалили, но вот складывать в правильном порядке кирпичи пока не начали, хотя стройматериалы уже завезли. Стройку охраняли… Ну, как охраняли? Сторожа бухали целый день у себя в вагончике или сплавляли по-тихому цемент и экспроприировали кирпич незначительными партиями. В воскресенье на встречу с клиентом к пролому в заборе выдвинулся сторож Джафаров. Шёл он не молча, а жизнерадостно напевая таджикскую народную песню о чём-то там бескрайнем и необъятном… Это и спугнуло садиству-ющих бандитов.

– Здесь ты его нашёл? – спросил я сторожа, пытаясь заглянуть в его амбразур ки глаз.

– Здэсь… точно здэсь, – кивал круглым лицом Джафаров.

– А кровь? Я не вижу крови нигде, Джафаров! – осматривая грунт, битый кирпич и осколки строительных блоков, удивлялся я. – Человека поломали, а крови нет. Может быть, не здесь всё было?

– Здэсь, начальник. Много менты приезжал, смотрел. Здэсь бедный лежал. Я боялся, что умер… А кров вэсь в нём остался! – убеждённо объяснял сторож законсервированного объекта, стараясь не дышать в мою сторону.

В отчётах оперативной группы, выезжавшей на место преступления, действительно значилось, что в воскресенье, в двенадцать десять по московскому времени, на станцию «Скорой помощи» поступил звонок от гражданина Джафарова о том, что он на своём объекте обнаружил труп мужчины. Выслали «труповоз» и позвонили в полицию. При погрузке тела в катафалк последнее зашевелилось, приведя слегка нетрезвых сотрудников ритуальных услуг в замешательство. Пришлось повторно вызывать «скорую». Хорошо ещё, что на месте был вменяемый судмедэксперт, который и оказал травмированному необходимую первую помощь.

Дроздов пробился к подмосковному посёлку Чёрные Воды через московские пробки ближе к концу рабочего дня. Наверное, из-за этого самого «конца» настроение у участкового инспектора, старшего лейтенанта Иванцова С. М., стремительно приближалось к нулю. Начальник позвонил и сказал, чтобы сидел на своём рабочем месте и не рыпался. Едет шишка из Управления по поводу смертоубийства на этом чёртовом озере. Которое и озером назвать было стыдно. Так… болото, наполовину поросшее камышом, кишащее комарами-людоедами. Да и приличной рыбы там отродясь не было. Зимой эта лужа промерзала до дна, а летом в её чёрной жиже только тритоны да ужи барахтались. А, ну ещё местные алкаши – Петрович с Барковым – туда ходили самогонку пить с удочками. Ритуал у них такой был после выхода на пенсию.

Участок милиции находился в торце одноэтажного здания поселкового правления с окнами на площадь. Вот на неё практически бесшумно и выкатился автомобиль – чудо британского автопрома – «Mini coper» Светланы Лядовой, за рулём которого сидел старший лейтенант Дроздов. «Ни хрена, какие полицаи в столице модные!» – подумал Иванцов, нахлобучивая на голову пыльную фуражку.

– Иванцов? – выходя из машины, спросил Дроздов, глядя на местного участкового поверх зеркальных очков.

– Так точно, – отдал честь сотруднику Управления участковый, роняя из-под мышки папку, которую он взял с собой для солидности.

Порыв ветра раскрыл упавшую папку, но из неё ничего не посыпалось и не разлетелось. Потому как пустая была.

– Поехали на место, – усмехнулся Дроздов. – По дороге всё расскажешь. А эти где? Свидетели твои?

– Так а я их на место преступления отправил. Как только позвонили, я их и отправил. Сидят, комаров кормят. На вашей поедем или на моей? – кивнув головой в сторону перекосившейся «буханки», спросил Иванцов.

– Садись, – закрывая дверь, ответил Дрозд и, дождавшись, когда участковый, восторженно озираясь по сторонам, деликатно усядется на сидение рядом, тронулся в путь.

Он знал куда ехать. Вернее, это знал GPS-навигатор, заботливо установленный английским пролетариатом в салон их отечественного автомобиля.