– Васильич, ты у Старикова был уже?

– Нет, Шароев меня только высадил у больницы. Что хотел, Дрозд?

– Спроси у врачей, как обстоят дела с мочеполовой системой у пострадавшего?

– Зачем тебе? – думая, что это Ванькин подвох, спросил я.

– А затем, что у трупа по фамилии Иванченко и находящегося в коме Тищука половые органы практически отсутствуют, – почти проорал в трубку Дроздов. – Смекаешь, командир? Мстили им таким образом!

– Не ори, люди кругом! – огрызнулся я. – Понял тебя. Отбой.

Заведующего травматологией на работе не было, отсыпался после ночной экстренной операции. Но и без него меня здесь принимали как родного. Тут или я лежал, или кто-то из-за меня лежал. Надев халат и бахилы, я торжественно вошёл в палату 208. Увидев меня, с кровати подскочил сынок главы района и, спросив: «Я выйду?», застучал по кафелю костылями.

– Здравствуй, Виктор. Ну что, бледность уходит. Факт. А сам-то как себя чувствуешь, лейтенант? – стараясь быть доброжелательным, спросил я.

– Не очень… пока, – односложно ответил Стариков.

– А я смотрю, ты не звонишь, дай, думаю, сам зайду, узнаю. Чего не звонишь-то, Вить? Мы ж договорились с тобой, что, как только ты вспоминаешь что-то, сразу мне звонишь. Время-то идёт.

– Не знаю… не помню… – тихо ответил лейтенант.

– Вить, я же тебя предупреждал, времени совсем мало осталось. А ты помогать не хочешь. А хочешь, я тебе помогу? – спросил я и достал из своей папки штук шесть-семь фотографий с места преступления.

На фотографиях с разных ракурсов были сняты тела изуродованных ребят из его экипажа на месте преступления у озера. Изображения были жёсткие. Крупный план, раны, кровь, неестественные позы… Реакция была предсказуема. Губы у Старикова задрожали, тело содрогнулось от сдавленного стона. Он закрыл лицо здоровой правой рукой и разрыдался.

– Вижу, что узнал, – спокойно сказал я. – Иванченко погиб, а Тищук в коме. Твой сержант уже никогда на ноги не встанет, а ты сможешь, Вить. Обещаю. Я сейчас уйду, Витя, а когда ты успокоишься, всё мне, пожалуйста, напиши. Вот здесь. А когда напишешь, попроси Михаила Ивановича мне позвонить, и я приеду. Давай… будь мужиком.

На этот раз я хорошо подготовился. Достав из своей папки альбом для рисования с жёсткой обложкой (бессовестно украденный у Женьки) и ручку (с привязанной к ней верёвочкой), я положил всё это на грудь Старикову. Виктор убрал руку от лица, как-то тяжело посмотрел на меня и закрыл глаза. И я понял: напишет. Главное сейчас – не торопить события.

В дежурной части Управления капитан Шароев узнал номера экипажей ППС и фамилии патрульных, дежуривших на территории во время проведения концерта в Ледовом дворце. Кроме патруля, где старшим был лейтенант Стариков, в том районе несли службу ещё три экипажа. На вопрос дежурному: «А где их можно найти?», тот ответил просто:

– В душе или раздевалке. Они только «сдались».

Раздевшись до трусов и намочив волосы под краном, Евгений сел на лавочку в раздевалке. В помещение входили и выходили мужики, сменившиеся после дежурства. Кто негромко переговаривался, кто откровенно ржал над рассказанным анекдотом, но почему-то никто даже полусловом не упоминал о позавчерашней трагедии. Зашли ещё двое ребят. Один из них был явно чем-то раздражён, а второй пытался его успокоить.

– Отвали, я сказал, – недовольно бросил один.

– А кто узнает, Димон? – понизив голос, спрашивал другой.

– Кому надо, тот и узнает! – крикнул первый и запустил в напарника мочалкой.

Шароев ловко поймал предмет личной гигиены и положил перед бросавшим. Потом как бы про себя негромко сказал:

– Блин, мужиков жалко. Особенно Макса Тищука…

Неожиданно к нему повернулся хозяин мочалки и тихо, но раздражённо сказал:

– А мне нет. Сами напоролись…

– Как это сами? – коротко спросил Шароев.

– Мудаками не надо быть. А ты кто, чувак? – вдруг отодвинулся от Шароева пошедший на контакт патрульный.

– Капитан Шароев, – честно ответил Евгений.

– Тогда отвали, капитан, – зло ответил «пепс» и стал быстро одеваться.

Шароев встретил своего нового знакомого уже за территорией УВД. Открыв окно машины, он громко крикнул:

– Димон, давай ко мне, подвезу.

Димон сначала не понял, кто его зовёт. Он наклонился, чтобы получше рассмотреть, но, увидев Шароева, махнул рукой и пошёл дальше. Евгению пришлось догонять его и на ходу объяснять:

– Капитан Шароев, «Отдел розыска». Веду расследование по поводу ЧП в вашем подразделении. У тебя два выхода. Первый – ты садишься ко мне в машину и, пока я везу тебя к ближайшей станции метро, рассказываешь мне всё, что знаешь или слышал. И тогда я для тебя – Женя. Ну, а второе – мы возвращаемся в Управление, и ты под протокол рассказываешь мне всё, что мог бы рассказать и без него. В этом случае будешь называть меня «товарищ капитан». Жду.

– До метро ещё топать и топать, пошли в машину, – согласился Димон.

Вообще, он оказался лейтенантом ППС Дмитрием Серовым. Служил первый год после Школы полиции и только начинал постигать азы полицейской службы.

– Рассказывать особо нечего. Мы в ту субботу тоже дежурили в районе Ледового дворца. Прихватили четырёх дебилов молодых, которые хотели через забор перелезть на концерт и чуть не поубивались. Я с дежурным связался: что, мол, с ними делать? А он говорит, типа, за пару кварталов их завези, «повоспитывай» слегка и выгрузи, а сами возвращайтесь. Ну, едем. А я смотрю, Витька Стариков стоит у дороги, какую-то афишу читает. Один. Удивился, конечно. Я у него спрашиваю: «Витёк, ты чё тут? А твои где?» А он улыбается и говорит: «Они в машине сучку одну тарабанят, а я вот гуляю». Я говорю: «Витька, эти хохлы тебе совсем на голову сели!» А он: «Та ладно, дело молодое. Не насилуют же. По согласию». Ну, я плюнул, и мы дальше поехали. Возвращались мы другим маршрутом, и я больше Старикова не видел. Одно тебе скажу: это Тищук со своим дружком Витьку под монастырь подвели.

– А что ты по поводу хохлов… – решил уточнить Шароев.

– Да эти двое. Тищук и Иванченко. Из Донецка они. Два года назад там российские паспорта получили, в Москву переехали и в полицию пошли работать. Типа, пацаны из горячей точки, воевали. Общага, социалка, ну сам понимаешь… Но, б…, шпана ещё та. Витька с ними маялся, но терпел. Здоровый, как мамонт, но скромный был, не выпячивался. Вы его покрутите, он не идиот, расскажет.

Как и уговаривались, Шароев высадил лейтенанта Серова у ближайшей станции метро.

Странно, но на автостоянке Управления не увидел машины Лядовой. Вот уже лягушка-путешественница. По пути к себе в отдел услышал за спиной быстрые шаги и прерывистое дыхание курящего всякую дрянь человека. Человеком оказался начальник АХО Управления подполковник Тарасенко.

– Слушай, Чапаев, у тебя внутренний телефон работает? Когда ни позвоню, никто трубку не берёт. Вас что, на работе не бывает? – начал с ходу возмущаться самый хозяйственный человек Управления.

– Да в том-то и дело, что мы в кабинетах практически не работаем… Извините, нас друг другу ещё не представляли. Меня зовут Андрей Васильевич, можно по-простому – Андрей, – представился я, понимая, что с такими людьми лучше дружить.

– Понял. Держи, это моя визитка. Извини, скажу по секрету, начальство пока не давало «добро» печатать на твою команду визитки. Да и на дверь таблички пока не заказывали, – по-простому раскрыл все тайны двора, подполковник Тарасенко. «Ну да. Может, ещё ко двору не придёмся, а в разор контору введём» – подумал я. Как только зашли в мой кабинет, подполковник сразу занял моё кресло и, подсунув мне несколько листков бумаги, почти в приказном тоне скомандовал:

– Подписывай швыденько. Ось тут, тут, тут и тут…

– А что это? – взяв в руки первый лист, поинтересовался я.

– Как шо? Как шо? А на чём сидишь? А сейфы – шесть штук? А кресла? А диван? – читал список Тарасенко. – Ну ты, Чапаев! – добродушно рассмеялся подполковник. – Так… для служебных целей у вас используются три личных автомобиля. Договоры завтра подготовлю, а пока вот вам талоны на сто литров бензина. Считай и расписывайся.