– Вы зря смеетесь. Я уже вызвала полицию. Они во всём разберутся, – Ирина зло выхватила ключ и прошла в квартиру.

– Правильно! Точно разберутся в том, что вы чините препятствие правосудию. Вам не поздоровится, если я вас обвиню в нарушении моих прав, – громко и отчетливо, как на заседании суда, провозгласил адвокат и, догнав её в коридоре квартиры, на ухо шепнул: – Сиди здесь и не пищи. На каждую мышь кот найдется.

Ирина чуть не плакала, но она гордо проследовала на кухню и стала разбирать покупки, а в голове крутились мысли о детях: «Ну, зачем я позвонила маме и сказала, чтобы она отправила их домой на автобусе! Хотя… им скоро в школу. Как быть? Куда их пристроить? Сюда, в этот хаос? А вдруг мальчишки пострадают от этих уродов, что тогда? Они такие маленькие, добрые и ранимые. Не хотелось бы, чтобы они встретились со злом здесь, у себя дома, в своей крепости. Кажется, эта крепость уже не может защитить её семью. Нужно срочно что-то решать.

Жил был участковый Бубнилов Константин Павлович. Работал он на своей должности по окончании Санкт-Петербургского полицейского училища. С самого начала он испытывал дискомфорт при общении с отбросами общества, ведь главная задача участкового – держать участок без преступлений. Работа не нравилась. Низкая зарплата, никаких перспектив.

Со временем он привык, что, преступившие черту закона, граждане часто уговаривают его – не наказывать штрафами, не забирать в КПЗ.

Сначала он прощал их из жалости, но однажды обнаружил в своём форменном костюме бумажки в размере месячного оклада. Не сказать, что он обрадовался, но, раскинув мозгами, решил не отказывать себе в удовольствии и стал принимать вознаграждения.

Так в его списке появились риелторы, жаждущие сведений о проживающих на его участке гражданах. Хитрый, по сути, он не спешил раскрывать все тайны. Поэтапно выдавал адреса алкоголиков, разведенных, немощных стариков.

Жить стало проще. У детей появились дорогие игрушки, хорошие конфеты, а в их квартире – евроремонт. Через пару лет он уже ездил на приличном авто и имел дачу за городом.

И тут он познакомился с адвокатом Ежковым, который был щедр на чаевые. Никому не было дела до того, как добывают информацию чёрные риелторы.

Участковый привык, что каждый день на участке происходят разборки. Всегда трезвый и подтянутый, он разбирался тщательно и придерживался закона. Никто не мог его уличить в несправедливости.

Сегодня он приехал по вызову одной из гражданок.

Он был вполне доволен новым риелтором. Оформление бумаг было квалифицированным, и участковому оставалось только засвидетельствовать правоту новоявленного Робин Гуда.

Он позвонил в дверной звонок. Ирина резала овощи в салат и выскочила прямо в фартуке, с кухонным ножом в руке. Увидев участкового, она опешила и опустила руку с ножом:

– А, это вы? Извините! Я сейчас… – Ирина быстро и немного смущенно положила нож на полку шкафа в прихожей, и хотела, уже было открыть рот, но полицейский опередил ее:

– Здравствуйте! Я ваш участковый-уполномоченный Бубнилов Константин Павлович. Товарищи-граждане, я прошу вас вести себя тихо. Не мешайте соседям жить привычной жизнью. Разберёмся спокойно, кто прав, кто виноват.

– Уберите отсюда этих захватчиков! – Ирина приказным тоном обратилась к полицейскому и обернулась, следя за выходившим из зала в домашних тапочках и трениках Ежковым.

– Уважаемый, это моя соседка упорствует и не пускает меня в мои честно купленные квадратные метры, – ровным и чуть насмешливым голосом проговорил Василий Иванович.

– Честно купленные? В этом надо разобраться! – возбужденно огрызнулась Ирина.

– Гражданочка, я прошу вас не буянить и вести себя достойно. Так, где же документы на жильё? Предъявите, пожалуйста…

В нависшей тяжёлой тишине участковый зачитал вслух решение суда так, чтобы, схоронившиеся за соседними дверьми, граждане расслышали, что к чему. Из документов Ирина поняла, что гостиная ей больше не принадлежит, и она с близнецами может довольствоваться только спальней.

У Ирины опустились руки. Она поняла, что полиция ей не поможет.

Смирившись, она зашла в квартиру. Рыть надо глубже, решила она. Нужно было продумать своё дальнейшее поведение. И тут она вспомнила, что уже послезавтра должна забрать детей с автовокзала и мысль: «Куда я их привезу…» – перепугала её до слез. Она и представить себе не могла, как же всё уладится. Но жизнь продолжалась, и насущные проблемы нужно было решать – здесь и сейчас.

Чтобы достойно встретить детей, она решила испечь шарлотку, накрутить голубцов. Селёдку под шубой дети ели на ура. Теперь оставалось только сделать ревизию припасов.

По привычке, что она – хозяйка квартиры, Ирина даже халат не застегнула.

Но стоило ей прийти на кухню, как она поняла, что значит, когда квартиру нужно делить с соседями.

Два мощных затылка склонились друг к другу. Обнявшись, мужики стояли у окна. Пепел от сигарет оба стряхивали на пол. И всё бы ничего, но мужчины(!) вдруг поцеловались взасос. Ирина сначала обомлела от такой наглости. Потом пришла в себя и, схватив метёлку, подняла её, надвигаясь на геев и крича срывающимся голосом:

– Это моя кухня! А ну, катитесь отсюда! Здесь моя мебель и моя посуда!

Вздрогнув от неожиданности, Паша повернул голову к Ирине:

– Вася, чего эта дура хочет? – растягивая слова, промурлыкал он.

– Наверное, неприятностей с полицией. Если будет бухтеть, мы снова вызовем участкового, который упрячет её в КПЗ за дебоширство.

Ирина поняла, что они не шутят, а она проиграла по всем статьям.

Она стала сгребать все вещи и прятать в комнату, которую считала своей. Пот застилал ей глаза от непосильной работы. Тяжело дыша, она таскала тазики, кастрюли, стулья, всё, что могла унести.

Через час она остановилась и взглянула на комнату. Жильё превратилось в кучу мусора. Ей больше не хотелось захламлять его, ведь скоро приедут два её солнышка и в доме станет светло и не так одиноко. Ирина подумала и решила оставить в кухонном шкафчике пару кастрюль, чтобы означить то, что она все ещё хозяйка квартиры, и рано захватчики радуются победе.

Неожиданно для себя от страха и возмущения она закричала с надрывом:

– Ничего не трогать! Это моё имущество! Ясно вам, дебилы?

Но эти двое не обращали на неё внимания и продолжали играть роль влюблённых голубков.

Вымотанная своим нервным срывом, Ирина вернулась в спальню и захлопнула дверь. Вытерла пот со лба и, съехав по стене, уселась на корточки. Она долго и совершенно беззвучно выла в одиночестве, чтобы никто не увидел её слабой и беззащитной. Такого стыда натерпелась она перед соседями её подъезда, что за годы не отмыться.

С растрёпанными чувствами Ирина перебралась в кресло и отключилась, словно умерла.

Открыв глаза, она увидела люстру, которую с любовью выбирала вместе со Степаном, и подумала: «Надо же, какая чушь может присниться…»

Однако взглянув на палас под ногами, она поняла, что реальность намного хуже сна. И в этой реальности ей жить будет страшно.

– А как же дети. Если они это увидят? – вслух вырвалось у неё.

И что делать с остальными вещами в её занятой адвокатом квартире? Решение она оставила на завтра. А пока у неё была впереди ночь, чтобы разместить аккуратно то, что она притащила в спальню.

Утром она проснулась и пошла на кухню, прихватив чайник.

На кухне пол был усыпан окурками, бумажные полотенца были испачканы мерзкой слизью и валялись по всему периметру, когда-то уютной кухни.

Ирину чуть не стошнило. Она натянула перчатки и выбросила всё это в мусорное ведро. На плите растеклось смородиновое варенье, а в мойке лежали стёкла от разбитой трёхлитровой банки.

– Ужас!

Она скинула перчатки и схватилась руками за голову: «Только этого кошмара мне в жизни не хватало!»

Пребывая в полной прострации, она даже не пошла выгуливать соседскую собачку и, позабыв обо всём, выскочила в дождливое утро без зонта.