Аделин тяжело сглатывает.

– Кто ты?

Прикосновения тени исчезают.

– Кто я? – с иронией переспрашивает бархатный голос. – Зависит от того, во что ты веришь.

Голос раскалывается, двоится, гремит в ветках деревьев и змеится по мху, накладывается сам на себя, покуда не оказывается везде.

– Скажи мне – мне – мне, – эхом разносится он, – я дьявол – дьявол – дьявол – или тьма – тьма – тьма? Я монстр – монстр – монстр – или бог – бог – бог – или…

Лесные тени сгущаются, словно грозовые тучи. Но когда струйки дыма оседают, их края обретают четкие линии, очерчивают мужской силуэт, подсвеченный огнями деревни, что горят у него за спиной.

– Может, я такой? – произносят идеальные губы.

Тень открывает изумрудные глаза под черными бровями, на лоб падают черные кудри, обрамляя слишком знакомое Аделин лицо.

Это лицо она тысячи раз вызывала в своем воображении, воплощая карандашом, углем и даже во снах.

Это незнакомец. Ее незнакомец.

Аделин знает, что это какой-то фокус, лишь призрак в облике юноши, однако у нее все равно перехватывает дыхание. Сгустившийся мрак опускает взгляд вниз, на свою фигуру, словно видит себя впервые, и, похоже, зрелище ему нравится.

– Ах, значит, девушка все же во что-то верит… – Зеленые глаза смотрят на Аделин. – Что ж… Ты звала, и я пришел.

Никогда не молись богам, что отвечают после прихода темноты.

Аделин прекрасно это знает, но больше никто не отозвался. Он единственный, кто может помочь.

– Ты готова заплатить?

Заплатить.

Принести жертву.

Кольцо.

Упав на колени, Аделин шарит по земле, нащупывает кожаный шнурок и хватает кольцо отца. Она протягивает богу испачканный грязью деревянный ободок, и незнакомец подходит ближе. Хотя выглядит он человеком из плоти и крови, двигается все равно как тень. Единственный шаг – и он уже рядом, заслоняет обзор. Одну руку бог кладет на кольцо, а другую на щеку Аделин. Большой палец поглаживает веснушку под глазом – краешек ее созвездия.

– Дорогая, – говорит мрак, забирая подношение, – мне не нужны безделушки.

Деревянный ободок в его руке рассыпается и превращается в дым. Аделин задушенно всхлипывает: терять кольцо и без того больно, но еще больнее видеть, как оно исчезает с лица земли – словно грязь смыли с кожи. Но если и этого дара недостаточно, что же тогда?

– Пожалуйста, – умоляет Аделин, – я отдам что угодно.

Вторая рука тени все еще лежит на ее щеке.

– Думаешь, я чего-то от тебя хочу, – говорит он, приподнимая ее подбородок. – Но я беру плату только одной монетой.

Мрак склоняется еще ниже, зеленые глаза его невозможно яркие, а голос мягкий, точно шелк.

– Я покупаю лишь души.

Сердце Аделин пускается вскачь. Она представляет мать, которая стоит на коленях в храме и говорит о Боге и Небесах, слышит отца – он рассказывает ей сказки о загаданных желаниях. Думает об Эстель – старуха ни во что не верит, кроме дерева, что вырастет над ее костями. Душа, сказала бы она, всего лишь семя, возвращенное в почву. Хотя именно Эстель предостерегала ее от тьмы.

– Аделин, – шепчет мрак, и ее имя вязнет у него на зубах, будто мох, – я пришел. А теперь скажи, зачем ты меня звала.

Аделин так долго ждала этой встречи, его появления, возможности попросить, что поначалу слова ее подводят.

– Я не хочу замуж.

Признавшись, она ощущает собственное ничтожество. Ее жизнь кажется ей ничтожной, и этот приговор отражается в глазах бога. Он как бы говорит – и все?!

Но нет, это не все, есть нечто большее.

– Я не хочу никому принадлежать, – с внезапной горячностью признается Адди. Эти слова точно распахивают шлюз, и из нее выливается остальное. – Никому, кроме себя самой. Я хочу свободы. Свободно жить, найти собственный путь, любить или остаться в одиночестве – по крайней мере, это будет мой выбор. Я устала от отсутствия выбора, меня пугают годы, что буквально проносятся под ногами! Не хочу умирать так, как жила – это и не жизнь вовсе.

Тень нетерпеливо ее перебивает:

– Зачем ты рассказываешь, чего не хочешь? – Его рука скользит в ее волосах, хватает за шею, притягивает ближе. – Лучше скажи, о чем больше всего мечтаешь.

Аделин поднимает на него взгляд.

– Хочу получить шанс жить. Хочу быть свободной. – Она думает о прошедших годах. Моргнешь – и полжизни утекло. – Хочу больше времени.

Мрак внимательно ее рассматривает. Зеленые глаза меняют оттенок – становятся то цвета весенней травы, то летней листвы.

– И сколько же тебе нужно?

У Аделин голова идет кругом. Пятьдесят лет, сто – все ей кажется слишком мало.

– Ах вот что, – ухмыляется мрак, правильно разгадав молчание. – Ты и сама не знаешь. – Зеленые глаза снова меняют цвет, на сей раз темнея. – Просишь неограниченного времени. Захотелось свободы без правил. Чтобы тебя ничто не связывало. Вздумалось жить по своему усмотрению.

– Да, – кивает Аделин, задыхаясь от желания, но незнакомец недоволен.

Он роняет руку, которой обнимал ее, и мгновенно оказывается в нескольких шагах – стоит, прислонясь спиной к дереву.

– Мой ответ – нет, – произносит мрак.

Аделин отшатывается, словно он ее ударил.

– Что?! – Она так далеко зашла, отдала все, что имела, сделала свой выбор. Пути обратно – в прежнюю жизнь, в настоящее и прошлое без будущего – нет. – Ты не можешь отказаться!

Темная бровь приподнимается, но во взгляде больше нет веселья.

– Разве я джинн, связанный твоими желаниями? – Он отталкивается от дерева. – Или какое-то мелкое лесное божество из тех, кто довольствуется жалкими безделушками смертных? Я сильнее вашего Господа и древнее самого дьявола. Я – тьма меж звезд, я – подземные корни. Я – обещание и сила, в этой игре мои правила, я расставляю фигуры и выбираю время. И сегодня я отвечаю тебе «нет».

Аделин, Аделин, Аделин!

Огни за опушкой леса подступают ближе. В поле горят факелы. Это идут за ней.

Тень бросает взгляд через плечо.

– Отправляйся домой, Аделин. Возвращайся в свою жалкую жизнь.

– Но почему? – всхлипывает она, хватая его за руку. – Почему ты мне отказываешь?

Теплым и нежным касанием, так похожим на прикосновение дыма, он гладит ее по щеке.

– Я не занимаюсь благотворительностью. Ты просишь слишком много. Сколько пройдет времени, пока ты насытишься? Когда я получу свое? Нет уж, я заключаю только конечные сделки, а ты предлагаешь иное.

Позже она будет тысячи раз возвращаться к этому мгновению. В минуты отчаяния и сожалений, печали, жалости к себе и неукротимого гнева. И тогда Аделин поймет: она наложила на себя темные чары раньше, чем ее проклял он.

Но здесь и сейчас Аделин видит лишь мерцающие огни факелов Вийона, зеленые глаза незнакомца, которого когда-то мечтала полюбить, и шанс на спасение, ускользающий вместе с касаниями его рук.

– Хочешь конца? – решительно говорит она. – Тогда забирай мою жизнь, когда она мне надоест. Получишь мою душу, когда она будет мне не нужна.

Тень заинтригованно склоняет голову.

Улыбка – точь-в-точь такая, как на рисунках, кривая, хранящая множество тайн, – озаряет его черты. А потом он притягивает Аделин к себе. Это объятия любовника. Он весь – дым и кожа, воздух и кость. Его рот прижимается к ее губам, и первое, что ощущает Аделин, – смена времен года, тот миг, когда сумерки уступают ночи. Затем поцелуй становится глубже, зубы тени плавно скользят по ее нижней губе, и к удовольствию примешивается боль, за которой на языке появляется медный вкус крови.

– По рукам, – шепчет бог прямо ей в губы.

А потом мир поглощает чернота, и Аделин падает.

29 июля 1714

Вийон-сюр-Сарт, Франция

Аделин дрожит. Опускает взгляд вниз и понимает, что сидит на ложе из мокрой листвы. Секунду назад она падала – всего секунду, не успеешь сделать и вдоха, – но время, похоже, перескочило вперед.

Незнакомец исчез, как и последние отблески света. Летнее небо, что проглядывает сквозь кроны деревьев, налилось бархатной тьмой, посреди которой сияет лишь низкая луна.