— Ты собираешься поступать в колледж в Нью-Йорке? — спрашиваю я, пытаясь заставить ее не волноваться от смущения.

— Если мне повезет. На данный момент меня больше занимает моя нога, — объясняет Кеннеди, пожимая плечами, как будто это не так уж важно и смотрит на меня так, как будто не может сказать. Девушка пытается защитить мои чувства, когда все должно быть наоборот.

Я с трудом сглатываю, прежде чем продолжить разговор.

— Ты думаешь, что не сможешь танцевать?

— Нет, дело не в этом. Я уверена, что в какой-то момент вернусь к танцам. Я просто не уверена, что все будет так, как раньше. Восстановление займет некоторое время и это все, что я имела в виду. Извини.

Почему она извиняется?

— Как давно ты танцуешь? — вообще-то мне и правда любопытно, что меня удивляет.

— Начала, когда мне было четыре года и с тех пор не останавливалась, — она улыбается мне, как будто сейчас рождественское утро, и она поняла, что Санта нанес визит. Кеннеди, очевидно, безумно любит танцевать если судить по тому, как загораются ее глаза, когда она говорит об этом. — А как насчет тебя?

— Как давно я танцую? — шучу я, толкая ее локтем в бок. Мне комфортно рядом с ней. Не чувствую необходимости быть кем-то, кем не являюсь. Это приятная и неожиданная перемена. Я позволяю себе положить руку рядом с тем местом, где, естественно, лежит Кеннеди. Наша кожа соприкасается, но она не отодвигается. Черт, у нее такая нежная кожа.

— Бейсбол... как давно ты играешь в бейсбол? —ухмыляется Кеннеди, забавляясь моей игривостью.

— Полагаю, примерно в то же время, когда ты начала танцевать. Не помню, чтобы когда-нибудь не играл. Я просто делаю это всегда, — объясняю в надежде, что она на этом остановится. Настоящая причина, по которой я играю – слишком глубокая для беседы с девушкой, которая практически мне незнакома.

Кеннеди сидит рядом со мной, перекладывая пульт из одной руки в другую. Это нервный тик, и я не могу сдержать улыбку. Если бы она только знала, что я нервничаю точно так же, как она. Как можно непринужденно перейти от тех, кто едва сказал друг другу пару слов к вот такому?

— Почему ты так на меня смотришь? — тихо спрашивает Кеннеди. У меня не получается оторвать взгляд от ее нижней губы, которую она постоянно покусывает. Должно быть, еще один нервный тик.

— Ты выглядишь встревоженной, — говорю я, удобнее устраиваясь на подушке.

Кеннеди обдумывает мое замечание.

— Это будет нелегко, не так ли? Что будет завтра в школе? Ты говоришь, что мы друзья, но так ли это на самом деле? Мы просто вернемся к тому, чтобы быть незнакомцами, которые замечают друг друга только мимоходом, верно?

— Так ты заметила меня, да? — смеюсь я, пытаясь разрядить обстановку. Втайне надеюсь, что она заметила меня не таким извращенным. Сейчас самое время быть честным… — Я не собираюсь тебе ничего обещать. Не уверен, что смогу сдержать данное тебе обещание. Я буду ошибаться и вести себя как осел, потому что не знаю, как дружить с кем-то вроде тебя, — честно объясняю я. Услышав, как это звучит, и как Кеннеди вопросительно смотрит на меня, понимаю, что где-то ошибся.

— Кто-то вроде меня...? — Кеннеди подвергает сомнению мои слова, очевидно раздраженная тем, как я толкнул ее в категорию, о которой она не знает. Она разочарована.

«Ты просто ослиная задница».

— Ты лучше меня! — выпаливаю я. — Я не сделал ничего, чтобы заслужить твою доброту, а ты сидишь здесь и ведешь себя так, будто мы друзья навсегда. Я засранец, Кеннеди. Я не отношусь к девушкам так, как они того заслуживают. Что это говорит обо мне? Я, наверное, переспал со всеми девушками, которые меня окружают, — отвечаю я с абсолютной честностью. —Не знаю, что такого в этой девушке, но Кеннеди заставляет меня быть честным. — Не говори никому, что я признаю это. Не нравится, что кто-то поверит тебе, — слова вырываются из моего рта, и я думаю о вещах, которых не понимаю, но знаю, что это правда. Никто не считает меня ответственным за то, как я отношусь к людям, но когда Кеннеди смотрит на меня своими большими голубыми глазами, мне хочется исправить свое прошлое. Она слишком хороший человек, чтобы быть рядом. Меня тянет к ней, заслуживаю я этого или нет.

— У тебя наверняка были подруги девушки? — она невинно улыбается мне.

На этот раз улыбка отражается в ее глазах. Хочется верить, что Кеннеди поддразнивает меня, ведь знает, какая у меня репутация, но у меня такое чувство, что она говорит серьезно. Она всматривается в мое лицо явно пытаясь понять то, что я не могу сказать ей вслух.

— Наверное в начальной школе, когда меня интересовали только видеоигры и общение с друзьями. Как только достиг определенного возраста, все стало основано исключительно на сексе, — я делаю паузу, чтобы увидеть ее реакцию. Кеннеди задерживает дыхание. — Как только я перешел в старшую школу, девочки начали бросаться на меня. Быть в отношениях – было и остается для меня недопустимым. Все основано только на физическом влечении. У меня никогда не было причин дружить с девушками. — Кеннеди принимает этот ответ и меняет тему разговора быстрее, чем вы можете себе представить.

Следующие несколько часов мы просто разговариваем. Она избегает темы «дружбы». Я знаю, что ей неловко и поэтому несколько раз упоминаю это слово в разговоре. Мне нравится видеть, как она краснеет. Кеннеди слишком невинна по сравнению с моим развратом. Она объясняет мне, что до шоу талантов никто в школе не видел, как она танцует. Она ходит в одну и ту же танцевальную студию с тех пор, как переехала сюда пару лет назад. До этого, когда жила в Мичигане, она занималась в маленькой студии. Мне нравится смотреть, как загораются ее глаза, когда она говорит о танцах. Я выгляжу так же, когда говорю о бейсболе.

— Почему ты не в школьной танцевальной команде? — с любопытством спрашиваю я. Кеннеди достаточно хороша для этого и даже намного лучше, чем любой другой танцор в нашей школе.

— Танец всегда был моим убежищем. Это превратилось бы во что-то другое, если бы я танцевала каждую пятницу на играх для поднятия бодрости духа... — она замолкает, оставляя мысль в воздухе.

— Но ты выбрала танец в шоу талантов? Не самое благоразумное, Кен, — я поднимаю бровь. Она улыбается мне, зная, что я прав. Все ходят на эти шоу талантов. Большинство из нас подкуплены дополнительными баллами.

— Вайолет подтолкнула меня к этому. Она единственная, кто видел, как я танцую.

— Ты слишком хороша, чтобы не танцевать перед людьми!

Я наклоняюсь вперед, чтобы лучше видеть ее глаза. Кеннеди отодвигается, пытаясь избежать зрительного контакта, но смотрит на меня, когда я подношу палец к ее подбородку, чтобы попытаться уговорить ее признать то, что я только что сказал. Девушка ублажает меня и смотрит сквозь ресницы прямо мне в глаза.

На меня что-то находит. Не знаю зачем, но я наклоняюсь к ней, оставляя лишь дюйм между нашими губами. Дыхание Кеннеди становится глубже вместе с моим. Я чувствую каждый ее выдох на своих губах и немедленно сожалею о том, что делаю.

«О чем ты думаешь? Она не одна из твоих побед. Оставь бедную девушку в покое».

От удивления ее глаза широко раскрываются. Мы быстро отстраняемся друг от друга, прежде чем кто-либо из нас что-нибудь сделает.

— Уже поздно, — шепчет она, придвигаясь к краю кровати и свешивая ногу. Часы на прикроватном столике показывают 2:45 утра.

— Черт возьми, моя мама, наверное, сходит с ума, — я наклоняюсь, чтобы надеть кеды, прежде чем подойти к двери спальни Кеннеди. Оглядываюсь на нее, когда она садится на кровати. — Увидимся завтра в школе, хорошо?

Кеннеди кивает и улыбается мне, когда я поворачиваюсь к ней спиной.

Глава 13

Кеннеди

Солнце струится сквозь прозрачные занавески в моей спальне, будя меня раньше будильника. Я еще не готова встать с постели. Смотреть в лицо реальности – последнее, что хочу делать. Как и большинство вещей в жизни, у меня нет выбора.