«В рамках нашей сделки, – сказал Поллок, – я еще хотел бы подарить вам одну черно-белую картину, написанную эмалью». Позднее она стала известна под названием «Номер 6, 1952». «Рассматривайте это как совершенно отдельный жест в знак нашей дружбы. Деньги тут ни при чем»[64]. В те же выходные Хеллер договорился с Поллоком о покупке еще одной картины, «Эхо».
Хеллер был в восторге. Оставалось только перевезти «Один: номер 31» в Верхний Вест-Сайд, в его квартиру на Риверсайд-драйв, 280. Задача нетривиальная, учитывая размеры холста: 2,7 метра в высоту и больше 5,5 метра в ширину[65]. Спасибо Поллоку, который помог скатать картину в рулон. Хеллер не рискнул делать это сам, боясь повредить поверхность с плотными сгустками краски. Картина прибыла на грузовике, сопровождаемая автором. Хеллер и Поллок вдвоем втащили полотно в вестибюль, как свернутый ковер, и попытались протиснуть в лифт. Бесполезно: картина не проходила по высоте.
Сочувствующий смотритель предложил выход. Лифт опустили, и Поллок с Хеллером забрались на крышу кабины, держа рулон так, что он уходил наверх в шахту. Смотритель вошел в кабину, нажал нужный этаж, и лифт с ценным грузом благополучно поднялся.
Но на этом эпопея не закончилась. Когда картину развернули и попытались разместить в квартире Хеллера, оказалось, что потолок в гостиной низковат. Тогда взяли степлер и решительно прикрепили полотно прямо к потолку, на расстоянии нескольких сантиметров от стены, а потом прошлись по угловой части, как будто клеили обои. Поллок не возражал. Он лично прибивал картину к потолку.
Помимо потери Поллока и Ротко, перекочевавших к ее соседу по этажу Дженису, Парсонс пришлось пережить уход двух остальных «всадников» – Клиффорда Стилла и Барнетта Ньюмана. Но они не ушли к ее конкуренту (теперь злейшему врагу), а предпочли пуститься в самостоятельное плавание, подальше от всякой коммерции.
Де Кунинг, остававшийся под крылом Джениса, теперь обратился к темам, связанным с изнанкой городской жизни, о чем свидетельствуют названия таких его работ, как «Происшествие на углу» и «Готэмские ведомости». В описываемый период он как раз закончил картину «Обмен» («Смешение») – пестрый калейдоскоп красных, белых и желтых лоскутов, который отчасти может восприниматься как позднее дополнение к серии «Женщины»[66]. В 2015 году именно это полотно де Кунинга оказалось одним из двух, которые были проданы Дэвидом Геффеном за 500 миллионов долларов. Второй была картина Поллока «Номер 17А». Сделка, заключенная с главой чикагского хедж-фонда Кеном Гриффином, побила все прежние ценовые рекорды в истории искусства. Впрочем, новый рекорд продержался не так уж долго.
Лишившись своих главных звезд, Парсонс принялась активно искать новых. С этой целью она поехала в Париж, где знакомые подсказали ей имя молодого, никому не известного американского художника, рисовавшего обманчиво простые формы, увиденные в природе, – от листьев до амбарных досок. Художник этот, Эльсуорт Келли, стремился до предела упростить геометрические формы, окрашивая каждую фигуру в основные цвета спектра и показывая их движение и взаимодействие в пространстве. Впоследствии данное направление получило название «живопись острых граней» или «живопись жестких контуров» (hard-edge). Настанет день, и Келли назовут одним из величайших художников второй половины XX века, но в 1954 году он был лишь одним из многих подающих надежды дарований. Благодаря GI Bill он два года проучился в парижской Школе изящных искусств, а теперь не знал, чем заняться дальше. Келли сдружился с художником Джеком Янгерманом, который впоследствии вспоминал: «Я чувствовал в Эльсуорте некую исключительность. Людям искусства требуется определенное личностное своеобразие. В этой необычности – источник свежего мировосприятия. Именно такая[67] особость исходила от него. А еще – какая-то поэтическая безупречность». Знакомые посоветовали Парсонс обратить внимание также и на Янгермана[68].
В поисках этих двух американцев Парсонс отправилась в Школу изящных искусств. Увиденное ей понравилось, и она озвучила художникам свои условия. Пообещала сотрудничество и велела собираться в Нью-Йорк. Келли приехал в том же году. Янгерман на какое-то время задержался в Париже, но слова Парсонс постоянно крутились у него в голове. «Если нужна выставка, – сказала она, – переезжайте в Нью-Йорк».
Янгерман вернулся на родину с женой – начинающей актрисой Дельфин Сейриг (француженкой, родившейся в Ливане) – и малолетним сыном. Эльсуорт Келли встретил их на манхэттенском причале и отвел в пристанище, которое он обнаружил на Кунтис-Слип – грязноватой улочке близ порта Саут-Стрит-Сипорт. Там, в заброшенных лофтах с великолепными видами на Ист-Ривер, в это время обосновались многие из лучших художников десятилетия.
Как ясно из названия, когда-то Кунтис-Слип представляла собой искусственную бухту на Ист-Ривер, служившую для погрузки и разгрузки деревянных парусников в районе Фронт-стрит[69][70]. Засыпанный в 1830-х, опустевший участок стал привлекать «новых колонистов», готовых жить в этих полуразрушенных зданиях, часто без горячей воды или отопления, иногда без душа и уж точно без ванны. В середине 1950-х такие неформалы находились в основном в среде художников. Их сплачивала и среда обитания, и образ жизни. То было первое в Нью-Йорке художественное сообщество, образовавшееся в бывшей промзоне[71].
К моменту прибытия Янгермана Келли жил в доме № 3–5. Янгерман и его жена вскоре поселились в пятиэтажном голландском кирпичном доме № 27, который арендовали – целиком – за 150 долларов в месяц. Себе они оставили верхний этаж и чердак, где когда-то находились парусные мастерские, а остальные этажи сдавали коллегам-художникам. Нижний этаж достался Агнес Мартин – художнице, которая впоследствии прославилась на весь мир своими тонкими абстракциями с геометрическими линиями-решетками.
Художникам нравилось здесь жить. Свет, тишина, простор, виды на реку – и все это за символическую даже по тем временам плату. Бывало, они ходили вместе ужинать или гуляли, радуясь свежему снегу. На групповом снимке, сделанном в 1958 году Джеком Янгерманом, мы видим повалившихся в сугроб Ленор Тоуни, Эльсуорта Келли, Роберта Индиану и Агнес Мартин[72].
Но в основном художники жили и работали поодиночке. Как говорила потом Агнес Мартин, «мы были достаточно умны, чтобы понимать потребность товарищей в одиночестве».
В двух шагах от Кунтис-Слип обитали еще три художника, которым было суждено изменить облик современного американского искусства. Роберт Раушенберг жил в одном доме с Джаспером Джонсом, а неподалеку от них Сай Твомбли. Как-то вечером Янгерман заглянул к Раушенбергу и застал Твомбли и Джонса за странным занятием. Они что-то вырезали из алюминиевых листов для оформления витрины по дизайну Раушенберга в модном магазине – то ли Bendel, то ли Tiffany. Художники развлекались, но в то же время это была вполне серьезная работа. Янгерман запомнил почти правильно. Известно, что в 1950-х годах оформитель Tiffany Джин Мур заказал Раушенбергу и Джонсу серию уникальных витрин для ювелирных шедевров знаменитой компании. Эти коммерческие проекты Раушенберг и Джонс выполняли под коллективным псевдонимом Matson Jones Custom Display[73]. В тот вечер, когда их навестил Янгерман, Раушенберг, вероятно, куда-то отлучился, чтобы помыться. У него на чердаке не было ни душа, ни ванны.
