По окончании Махачкалинского пограничного училища едем мы в Слащевскую, а оттуда – к месту назначения в Дальневосточный край. Где-то на 10–11 день прибыли мы во Владивосток. Коля уходит в управление пограничных войск, возвращается злой: оказывается, ему предложили должность адъютанта у генерала, он отказался. Мурыжили несколько дней, наконец, направили в Хасанский пограничный отряд, который дислоцировался в городе Посьет.

С нами выехало человек 5–6, однокашники Коли по училищу. Наш прицепной вагон отцепили, не помню где, и погнали нас куда-то медленно, медленно…

Наконец-то объявляют станцию Посьет, смотрю во все глаза – нет станции. Смеркалось, смотрю из вагона – перед нами стоит тоже вагон, без колес, на нем вывеска «Посьет»: приехали. Ребята сложили кучу чемоданов и ушли в штаб представляться, а меня оставили на перроне вокзала. Рядом доски, ящики, кирпичи битые и мусор, а также собаки бродячие. Темнеет, жутко. Вокруг никого. Наконец-то приехал дряхлый автобус, и нас увезли в отряд. Нам с Колей предоставили «номер» – маленькая комнатушка, где солдатская кроватка, тумбочка и радиоприемник. Ребята сложили у нас все чемоданы и ушли, а через некоторое время вернулись с водкой и закусью.

Празднование закончилось далеко за полночь. Поутру Коля мне рассказал, что его генерал со зла дал назначение на заставу, которая только строилась, и люди жили в землянках. Начальник отряда – полковник Шептунов – пожалел меня и Колю и направил на заставу Угловая, в 30 километрах от отряда.

Приехали к вечеру. Коля долго ждал начальника заставы, нашел где-то печку-голландку, обитую железом, топили тогда там углем. Принес матрас, набитый соломой (он еле-еле пролез в дверь), кинул на солдатскую кровать и ушел на заставу. А я начала налаживать быт: подбрасывала уголь в печку, раскладывала вещи. А что там раскладывать? Вещей – 2 чемодана. И была у нас такая корзина огромная, плетеная, как из чекана, похожая на сундучок, размером приблизительно 80 на 40 сантиметров, с крышечкой мягонькой, удобненькой. Кстати, после увольнения, когда мы уже жили в Волгограде, я посетила немецкую колонию Сарепта и увидела в качестве экспоната зембель. Оказывается, эта штука называлась по имени его изобретателя – немца Зембельта; так вот у нас было всего два чемодана и этот зембель.

Но вернемся к обустройству. Я хотела постелить простыни, но матрас оказался очень высоким для меня, мне было тяжело залезть туда, и я и так и этак – никак. Попрыгала-попрыгала – да и взяла табуретку. Увидела вдруг в окно, что за мной наблюдает часовой, я погрозила ему пальчиком, а он, засмеявшись, ушел. И я, взяв простыню и иголки, пришпилила ее к раме – негде уже было ночью брать гвозди и молоток. Пришел Коля, я стала его упрекать за то, что он так сильно набил матрас и что я даже залезть на него не могу, а он обхохотался: «Да он же примнется, облежится, и будет все нормально!» – сказал он. Муж подсадил меня на матрас, сам вскарабкался. И я, конечно, долго не могла уснуть на этой «пуховой» перине.

Утром пошла осматривать свои хоромы: большая комната, выходящая окнами во двор заставы, наша спальня, кухня, прихожая и кладовая. Большущая, в принципе, комната, но самую большую комнату не использовали: зимой дует сильный ветер с реки Хуньчуньхэ, жить невозможно было, так как были неправильно сложены балки или печи, все тепло выдувалось.

В кладовой, где хранились овощи, орудовали огромные крысы. Я ужасно боялась мышей. Кухня была довольно большая, но печка оказалась без колосников. Я пыталась разжечь, но, как только щепки прогорали, все падало и продувало. Все попытки мои приготовить обед были тщетными. Подключился и Коля: не получилось. На следующий день его вызвали на сборы у заместителя начальника заставы. У меня были консервы и хлеб, какое-то время продержались. Ходила в туалет, который был за территорией заставы, и на меня зло рычала собака начальника заставы, здоровущая овчарка, всегда лежащая на его веранде. Потом ко мне зашла жена старшины Наташа узнать, жива ли я. Повар Букин несколько раз приносил обед и хлеб, потом привезли колосники – сделали мне все. Купили примус на всякий случай, и быт стал налаживаться. Приехал Коля со сборов: «УРА, УРА, УРА!!!»

Пришла весна, и я посадила маленький огородик: картошечку и земляной орех – арахис, надземная часть которого похожа на кусты картошки.

К сожалению, я ничем не воспользовалась, так как нас перевели на Мурманскую. Коля занимался военной службой, нарядами, стрельбами и так далее. Однажды приехали с проверкой готовность заставы проверять, осматривать, как готова она отразить нападение противника. И я решила посмотреть. Сначала шла, а потом даже ползла, чтобы не заметили. Приподнялась немного, а стреляли в это время из винтовок по подвижным мишеням, и меня вдруг увидел проверяющий. «Это кто?» – спросил он. «Моя жена» – ответил Коля.

«А ну-ка идите сюда, – говорит он мне, – хотите пострелять?».

Я подошла и не поверила своим ушам: «Конечно, хочу!»

Мне дали винтовку Мосина, объяснили, как целиться, как нажимать спусковой крючок, и дали пять патронов. И оказалось, что я, впервые стрелявшая в жизни, поразила мишень на отлично.

Проверяющий начальник огневой подготовки отряда сказал Коле, что я должна тренироваться, так как скоро будут окружные соревнования, и в нашей команде вообще должно быть три женщины. Я была на десятом небе от радости, а пока – серая обыденность.

Ходили в окрестности заставы. Кругом сопки, среди них – небольшие низины, где росли чудесные дикие пионы розового цвета и слегка даже подернутые голубым, самые настоящие звездочки и багульник. Напротив заставы – небольшая сопка, на верхушке поросшая багульником, и я вскарабкалась: красотища! Застава внизу, как на ладони. Вдали сопки, покрытые соснами и кустарниками, цветущие низины и вершина в розовом облаке. Спускаться было труднее, вся расцарапалась.

Однажды подошла к вспаханному участку земли, шириной метров, как мне показалось, 20, за ним небольшая речушка, хотела перейти, шагнула одной ногой, но остановилась и не пошла. Оказалось, что это КСП. То есть контрольно-следовая полоса, а за ней Корея. Наряд доложил, что на КСП какая-то детская нога – одна. Так я чуть не нарушила границу.

В четырех километрах от нашей заставы располагалась комендатура – поселок Краскино. Мне надо было прописаться и поменять паспорт, закончила я эту процедуру к обеду и, сделав кое-какие покупки, потащилась обратно. Начался дождь, потом настоящий ливень, дошла до деревни Енчике, которая располагалась как раз на половине пути до заставы, остановилась у фельдшера Полины, чтобы обсохнуть, переоделась в ее халатик. Она заявила, что ни за что меня не отпустит, дескать, сбежал преступник и шляется где-то здесь. Была днем облава, но не нашли, да и волки пошаливают тут вокруг. Но где-то около 12 ночи я встала и потихоньку ушла. Погода утихомирилась, луна довольно часто появлялась, было тихо, безветренно. Красота! Вышла на дорогу – и вперед. Вдруг что-то с левой стороны грохнуло, и, как назло, луна спряталась. Я сняла сумку с плеча и присела – тишина. Выглянула луна, я осмотрелась и пошла дальше. Вдруг опять повторяется этот шорох и звук странный. Я присела у куста и затаилась: страшновато стало. Через некоторое время огляделась, и тут чуть ли не рядом вспорхнул один фазан, а потом другой и еще один. Страх у меня ушёл, и я пошагала дальше. И потом я стала петь. Переорала все песни, которые знала – для смелости.