Стылый ветер, не свойственный началу сентября, задувал под просторный кардиган. Лида поёжилась, запахнулась и поспешила в гостеприимно распахнутые двери супермаркета.

– Лидия Константиновна, здрасте! – раздалось за спиной, уже в ярко освещённом зале, среди прилавков с разноцветными фруктами – пёстрыми яблоками, сочными грушами, ароматными грейпфрутами и круглобокими, обещающими сочную, сладкую мякоть арбузами.

– Здравствуйте, – она оглядела подопечных. Вытянулись за лето, загорели. Семёнов и вовсе подтянулся, превратившись в интересного юношу. Не скажешь, что пару лет назад был худым, низеньким парнишкой, вечно хмурым и с сопливым носом.

– Мы из клуба идём, – затараторила двенадцатилетняя Маша, самая младшая в устоявшейся компании более старших детей. – Дверь закрыта, объявлений нет. Нас ведь не закрыли?

«Клуб» – муниципальный центр дополнительного образования для детей и подростков. Именно там, на второй работе – на должности заместителя директора, а по факту педагога – Лидия Константиновна познакомилась с ребятами.

– Нет, что ты, – Лидия улыбнулась, поспешила успокоить волнующуюся девчушку, пресечь нарастающий гул недовольства. – Клуб продолжит работать в обычном режиме, составлено расписание, вся информация на сайте. Приходите в понедельник.

– Хорошо. Спасибо! – понеслось разноголосое, где-то почти взрослое, где-то пищащие, звонкое. – До свидания!

– До свидания.

Взгляд упал на краснобокие, на вид сочные яблоки. Смертельно захотелось шарлотки по бабушкиному рецепту, с корицей. Лида выбрала несколько плодов, взвесила и, довольная, пошла вглубь супермаркета. Отлично. Вот и занятие на вечер нашлось. Придёт домой, приготовит ужин, испечет шарлотку – всё это под сериал, – перед сном почитает, и день закончится. А утром отнесёт остатки почти не съеденной шарлотки в центр психолого-педагогического сопровождения – основное место работы. Молодые специалисты будут рады лакомству.

Грохот чего-то падающего совсем рядом отвлёк от выбора сыра. Лида рефлекторно отскочила в сторону, огляделась. Стоявший рядом прилавочек-холодильник был сдвинут в сторону, толкались охранники, орали на кого-то внизу, находящегося за прилавком. Через секунду, буквально из-под ног здорового мужика в чёрной форме охраны рванул белобрысый пацанёнок, бросая на ходу недопитую банку с йогуртом. Розовая жидкость разлилась по полу, на ней тут же растянулся тот самый здоровенный охранник, изрыгая ругательства на весь белый свет.

Толпа зевак с интересом наблюдала, как четыре лба сначала ловят щуплого малого, а потом трясут его, под отчаянные мальчишеские вопли:

– Пустите, дяденька! Пустите! Больно, больно! А-а-а-а! Помогите!

Лидия не стала досматривать представление, быстро подошла к суетящейся толпе и потребовала объяснить, что происходит. Мальчишке на вид было лет десять, может быть двенадцать. Ветровка распахнута, карманы вывернуты, содержимое школьного рюкзака вывалено на пол. Не похож парнишка на вора, а если и стащил что-то – это не причина настолько вопиюще нарушать закон, применять физическую силу к ребёнку.

– Что происходит? – обратилась она к одному из охранников.

– Отойдите, женщина! – рыкнул тот в ответ.

– Я спрашиваю, что происходит?

– Вора поймали! Не видно, что ли?

– Всё, что я вижу – прямое нарушение законодательства.

– Да он полмагазина вынес!

– Я только йогурт взял, и шоколадку! – завизжал парень. – Вы права не имеете! – он продолжил выдирать собственное тщедушное тельце из лап охранника в форме с потёками злосчастного йогурта.

– Так, – Лидии надоело представление. Смотреть на льющиеся слёзы мальчишки не было никаких сил, даже если это крокодильи слёзы. – Перед вами несовершеннолетний, в первую очередь вы обязаны вызвать родителей или опекунов ребёнка, потом представителей правоохранительных органов. Допрашивать, досматривать несовершеннолетнего гражданина без участия родителей, опекунов, педагога не имеет права никто, включая полицейских.

– О правах заговорили, – здоровенный уставился на Лидию, она на него. Пришлось задрать голову, но взгляда она не отвела. – Эти гады по мелочи полмагазина обнесли! Кто за это платить будет?

– Я заплачу, – прорычала Лида, нагнулась, подняла помятую грязную банку из-под йогурта. С клубникой.

Выхватила мятый батончик шоколада из ладони мальчишки, другой рукой схватила парнишку, ещё раз убедительно проговорила все статьи административного и уголовного кодекса, которые нарушили «блюстители порядка», и двинулась к кассам. Сердобольная старушка, топтавшаяся всё время конфликта рядом, причитая, собрала канцелярию из школьного рюкзака и протянула всхлипывающему парнишке.

– Голодный, поди, – вздохнула бабуля, зеваки сочувственно закачали головами. Время сложное, в стране кризис, сколько таких вот мальчишек и девчонок отирается на улицах, пытаясь перехватить по мелочи, пока родители работают с утра до ночи за копейки. Ребёнок на то и ребёнок – ему сладкого хочется, шоколадок, жвачек, йогуртов.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил пострадавший парнишка на выходе из супермаркета. – Я пошёл, – на этом, видимо, запас хорошего воспитания закончился.

– Никуда ты не пойдёшь, – Лидия крепко держала за худое запястье. – Звони родителям, с ними отпущу.

– Отец на работе, – парень попытался вывернуться.

– Мама?

– Нету у меня матери, понятно?!

– Понятно. Не надо орать. Значит, звони отцу, – она и глазом не повела на заявление «нету матери», хотя сердце болезненно сжалось. Нету мамы… Бравирующему несчастьем пацану не нужна жалость. Ни показная, ни искренняя, никакая.

– Занят он.

Лидия Константиновна пригляделась к парнишке. Невысокий, щуплый, светлая чёлка, свисающая на тёмно-карие глаза. Одет чисто, со вкусом, не простенько. Совсем не похож на любого из подопечных Лидии Константиновны. Школьный рюкзак, наверняка, стоит дороже, чем вся одежда на ней, включая сумку с покупками и нижнее бельё. Явно из финансово благополучной среды мальчишка. Дети из таких семей в возрасте десяти – двенадцати лет не ходят по улицам без сопровождения. Сбежал из дома?

– Ничего, подождём, – Лидия Константиновна потянула за руку парня.

– Куда вы меня тащите?

– К себе домой, – она пожала плечами. Идея так себе, и с точки зрения логики, и с высоты закона. Но не отпускать же сбежавшего из-под родительского крыла ребёнка. Такие обижаются, отстаивают права, свободу, что-то бесконечно доказывают, по сути же являются одинокими, несчастными детьми, стремящимися обратить на себя внимание. – Знаешь, чертовски хочу есть, – доверительно сказала Лидия. – Только завтракала, а время к ужину. Когда папа твой заканчивает работу?

– В семь, если в городе, – косясь с подозрением ответил парень.

– Вот и хорошо, после семи заберёт тебя. Ты ему пока сообщение напиши с адресом.

– Каким?

– Моим. Пиши, пиши.

Через двадцать минут опешивший Марсель – так, оказывается, звали нового знакомого Лидии Константиновны, – переступил порог её однокомнатной квартиры.

«Не жилось тебе спокойно, Лида», – хотелось сказать самой себе и отвесить звонкого леща. Внешне же сохраняла спокойствие, показала, где удобства, пригласила на кухню, великодушно предложила вчерашние щи, посмеялась над сморщенным лицом Марселя при упоминании слова «щи». В итоге, пожарили картофель-фри. Быстро сообразили пиццу: Лида нарезала ингредиенты, что нашлись из скудного запаса, сделала тесто, Марсель художественно выложил всё на противень.

Марсель ничего о себе не рассказывал, лишь обрывки, по которым можно было составить картину. Одиннадцать лет. Живёт с отцом в пригороде, в частном доме. Учится в городе. Занимается фехтованием. Школа, конечно же, дебильная. Фехтование – дурацкое. За городом жить – стрёмно.

К девяти вечера Марсель клевал носом, а Лида всё чаще поглядывала на молчавший телефон гостя. Она рассчитывала, что отец явится сразу, как только получит сообщения, прошло больше четырёх часов, но за парнишкой не приехали и даже не позвонили. Что же там за «отец» такой? И что теперь делать ей самой? С юридической точки зрения всё понятно. А с человеческой?