Но что бы она ни думала о моей бесцветной жизни, она искренне радовалась моим звонкам. Настоящий друг, иначе не скажешь!

– Как провела выходные? – поспешила я спросить, боясь, как бы лучик ее любопытства не потревожил пустую сцену моей жалкой жизни.

– Я бы сказала, с удовольствием. Представляешь, мы обедали в саду на свежем воздухе.

Они живут в чудесном доме с бассейном (зарабатывают семь тысяч евро в месяц на двоих).

– Класс!

– А ты как? – Она вернула мой вопрос, рассчитывая услышать что-то интересненькое.

– Да ничего… Ой нет, ходила на выставку.

– С кем?

– Одна.

– Отлично. (Ее «отлично» означало, что она не удивлена и не хочет проворачивать нож в ране.) Погода была хорошая? (Упоминание о погоде – невольный намек на то, что беседа начинает утомлять.)

– Плохая.

Марианна вздохнула.

– Ты посмотрела, что я тебе прислала? – спросила она.

– Да, конечно, спасибо большое, – соврала я.

Она прислала мне шарф, связанный ее бабушкой – весьма своеобразной и не без странностей старушкой, которая только и делает, что с утра до ночи вяжет, собираясь, как видно, обвязать всю свою семью. Я положила сверток в прихожей и, честно говоря, сразу о нем забыла.

– Бабушка по-прежнему считает тебя маленькой девочкой. И думает, что в Париже шарф тебе очень пригодится. А что у тебя еще? Есть кто-нибудь на примете? (Имеется в виду какой-нибудь молодой человек. Она что, все еще надеется? Сейчас мы быстро покончим со всеми ее надеждами.)

– Никого.

– А красавчик курьер? Он оказывает тебе внимание?

– Он больше к нам не ходит. Фантен пересмотрел контракты с поставщиками, и курьеры теперь у нас не появляются.

Вообще-то историю с курьером я приукрасила. И курьер не был красавчиком, да и внимания особого мне не оказывал. Просто приходил славный веселый паренек и шутил со всеми подряд. Но мне нравилось, когда он приходил, разбавляя однообразие моих рабочих дней. И меня смешили его шутки. Мне надоело, что мне вечно нечего рассказать подруге, и я расцветила рассказ взаимной симпатией.

– А ты собираешься приехать к нам этим летом?

Что-то в ее голосе навело меня на мысль, что она, разговаривая со мной, занята еще чем-то.

– Я еще не выясняла, когда у меня отпуск.

– Так давай, поторапливайся! У меня полно молодых людей, которых мне не терпится тебе представить!

– Там видно будет.

– Ненавижу такие ответы! «Посмотрим! Пока не знаю! Будет видно!» Эй, Алиса, давай шевелись.

– Прошу тебя, не начинай, – взмолилась я.

– А ты меня не зли, у тебя голос несчастной жертвы!

– Извини, я не подумала…

– И перестань извиняться. Я на тебя не сержусь. Ты же не меня обижаешь! Это ты скрипишь у себя в конторе! Ты позволяешь хамить своему начальнику! У тебя, похоже, нет друзей! Ты тоскуешь по выходным и, похоже, пальцем не шевельнешь, чтобы как-то это исправить!

– Картина суровая… Но справедливая.

– Так что тебя держит в Париже, в этой ловушке для дураков?!

– Малодушие.

Мой ответ ее ошеломил, а меня потряс. Я нечаянно нашла ключ ко всем своим неудачам. Слезы брызнули у меня из глаз, а голос стал хриплым.

– Прости меня, зайка… Я наговорила лишнего, – заговорила Марианна, почувствовав в моем голосе что-то вроде отчаяния.

– Да нет, все нормально.

– Я злюсь, потому что ты заслуживаешь лучшего. У тебя такой диплом, а ты пропадаешь в этой дыре! Такая хорошенькая, и не умеешь себя подать. Терпишь все, что на тебя валится, как будто должна расплачиваться за какой-то тяжкий грех. Вот если бы ты взяла и…

Взяла. Волшебное слово. И что я должна взять? Я спросила.

– Надо переменить образ жизни. Выходить! Бывать на людях! Подумаешь, одна! Пойди в кафе, выпей рюмочку! Вот увидишь, появятся знакомые! Если только ты не наденешь свой унылый костюм и тапки, а не туфли на каблуках!

Я оглядела свой костюм и безудержно расхохоталась, между делом разрядив обстановку. (Но мгновенный переход от слез к смеху тоже, между прочим, один из симптомов депрессии.)

– Если бы дело было в костюмах, Марианна! Не нравлюсь я сама. Мужчины на меня не смотрят. Кому нужна жалкая хромуша!

– Алиса! Не играй со мной в несчастную сироту! Ты хорошенькая, но не хочешь собой заняться. А о твоей хромоте нужно знать заранее, чтобы ее заметить. Так что прекрати искать оправдания! Тебе нужно выходить!

– Сегодня я иду к Сандрине в гости! – пробурчала я, сама не зная, что имею в виду: то ли что я все-таки выхожу на люди, то ли жалуясь на ничтожность своего окружения.

– Это к той, что разговаривает на жаргоне наших мамочек? Значит, тебя накормят «обедиком» и узнают твои «новостишки»? Но если ты считаешь, что для тебя это выход, то ты ошибаешься, – с шутливой торжественностью предостерегла меня Марианна.

– Не знаю, что я считаю. Мы с ней сто лет не виделись, – отозвалась я в том же шутливом тоне, стараясь показать, что настроена позитивно. – Может, визит к ней не большой подарок, но я ее люблю. А уж что мы себе «настряпаем» – это тайна, покрытая мраком.

От ее смеха мне стало веселее, хотя я и чувствовала себя виноватой, что привираю своей любимой подружке.

После разговора с подругой мне стало еще грустнее, и я отправилась в общую комнату налить себе вторую чашку чая.

Все девицы были уже там (я имею в виду поклонниц моего кузена и обожательниц капсульных кофемашин). Поцелуи, милые улыбки, пустые фразы. У нас примерно одинаковые должности, но у них начальники повежливее и работа поживее. Они сбились в стайку, каждый день обедают вместе и иногда куда-то вместе выходят. Ольга из них самая видная. Высокая стройная блондинка, и одевается элегантно. Умница, каких мало, и характера не занимать. Мужики сразу облизываются, но попробуй они поухаживать или, не дай бог, нагрубить – получат, мало не покажется. Всем уже известно, чем дело кончится, и все ее побаиваются. К тому же она помощница самого генерального, так что еще боятся, что она повлияет на его решения. Злые языки говорят, что она была его любовницей.

Кандис, очень даже ничего – шатенка среднего роста с высветленными прядями и весьма фигуристая. Она помощница директора по производству. Ольга – ее идеал. Но характер у нее непостоянный, и ее неразборчивость известна всем, так что до Ольги ей ни за что не дотянуться.

И, наконец, Далия, помощница руководительницы отдела творческих программ. Она… я бы сказала, с особенностями. Она такая простая – ей не приходит в голову, что люди иногда могут шутить, и к тому же она понятия не имеет о деликатности, так что легко становится добычей нахрапистых и прямолинейных представителей мужского пола. Она всегда на высоких каблуках, потому что маленького роста, а ее юбочки и кофточки – прямое приглашение мужчине пропустить по стаканчику, это если он обходительный, а если нет, то сразу в постель. И, кажется, она охотно принимает и то и другое.

Одинаковые должности – естественное основание для объединения, создания, так скажем, своеобразного братства, которое позволяет каждому думать, что он под защитой, может получить толковый совет, а при необходимости все сплотятся, обороняя общие профессиональные интересы. На самом деле в подобных компаниях и речи нет ни о каких профессиональных интересах или рабочих стратегиях. Главное – тусовка, и с первой минуты становится ясно, вписываешься ты в нее или нет. В случае со мной сразу стало ясно, что нет. Когда я только пришла, они несколько раз пригласили меня пообедать с ними, но я оказалась скучной компанией, только ела и улыбалась, и меня быстренько вычеркнули. (Интерес снова вспыхнул ненадолго, когда приехал мой кузен.) Я, когда меня вычеркнули, только обрадовалась, среди них я чувствовала скорее неловкость (и зачем, собственно, стараться быть в компании, если тебе в ней не по себе?). Да и обедать каждый день в ресторане мне было не по карману. К концу месяца с деньгами всегда было туговато, и вообще я предпочитаю не тратиться на еду, а сходить лучше в театр или на выставку.